Сезон отравленных плодов - Вера Богданова

В одиннадцать Женя съедает азу, потом токмач, потом кусок торта, запивает все вином, потом два пальца в рот над унитазом.

Они познакомились в автобусе. Влад сам к ней подошел, обменялись телефонами. Он плечистый, с крупными, совсем не докторскими ладонями. Округлое, немного женское лицо и небольшой подбородок он скрадывает бородой. Он в целом симпатичен и взял Женю измором: несколько месяцев писал нон-стоп. Постоянная, ни к чему не обязывающая переписка сожрала половину личного времени, но был в ней и плюс – она выбила Женю из глубокой колеи воспоминаний, по которой та шла который год: бабушка, дача, психушка, врачи, стыд-и-срам, тот-кто-понял-бы, дети, орущие под окном, кадеты с девушками под руку, снова бабушка и дача, стыд-и-срам.

Раньше от встреч с Владом Женя отказывалась, но сейчас ей нужен кто-то, кто будет ходить по квартире вместе с ней, мыться, завтракать и греть постель. Ей хочется побыть нормальной хоть немного. Сперва они гуляют по набережной, и Женя проклинает новые полуботинки на каблуке – красивые, но совсем не для прогулок, они натерли ноги в первые пять минут. Влад тоже смущен семью сантиметрами шпилек, несколько раз предлагает поехать до кинотеатра на такси, но Женя отказывается, она не хочет прерывать прогулку, планировали же гулять. Разговор заходит о семье, Влад рассказывает о бывшей жене, как они делят детей, сколько алиментов она хочет, но хрен ей – он об этом писал много раз в сообщениях. Жене на это нечего сказать, она молчит, каждый шаг отзывается болью, и теперь становится понятно, каково было Русалочке из сказки.

На сеанс Влад берет попкорн и колу, Женя – бутылку пива. Наверное, не надо было, после нее и сумрак в зале, и хруст попкорна, и спертый, чуть наэлектризованный воздух напоминают о том-кто-понял-бы. И оттого Влад, сидящий в кресле слева, кажется еще неуместнее, неправильным совершенно, рука его по ощущениям не та, и запах от него не тот. Особенно это чувствуется, когда он целует Женю в губы.

– Тебе не понравился фильм? – он спрашивает после.

– Нет, все хорошо, – отвечает Женя тихо. Смотрит на залив и чаек, пытается отвлечь себя от рези в пятках, идти ровно. – Мне кажется, я все-таки натерла ноги.

Влад кивает, идет медленнее. Такси уже не предлагает, до Эгершельда едут на автобусе. Когда возле дома Влад целует ее снова, Женя чувствует запах из его рта сильнее. Изо рта, от шеи, от волос, запах туалетной воды, стирального порошка, автобуса. И ноющие ноги, хочется прилечь скорее.

К себе она его не приглашает.

А может, зря? В целом Влад неплох, похоже, надежный и ответственный. Может, жадноват немного, но она сама не молодеет. Как ей сказала гинеколог в поликлинике – вон сколько молодых на подходе, в тридцать ты уже старуха. За мужика нужно держаться.

Женя совсем не чувствует себя старухой. Однако мысли о старости и одиночестве сгущаются: о скромной пенсии и дешевом молоке в мягком пакете, которое она будет покупать, выстаивая очереди с такими же старухами, возвращаться в пустую квартиру, а после, когда она не сможет себе готовить, упадет, сломает шейку бедра и умрет от истощения, лежа на полу, глядя на диван или плиту, и ее найдут, когда в подъезде появится определенный запах, и все будут говорить: это странненькая баба Женя померла, которая, помните, одинокая, в молодости спала со своим братом и лежала в психушке в Москве.

Или же станет бродить по улицам в тапках на толстый носок, в мужском ободранном плаще, с отекшим коричневым лицом и перегаром, и люди в магазине будут расступаться, чтобы не стоять с ней рядом.

Но это вряд ли, вряд ли. Она пьет не так уж много, бокал-два, это же не водка, в самом деле.

Она влезает в растоптанные кеды, единственная обувь, которая не давит ей на пятки, спускается в круглосуточный. Поздно уже, людей нет, только скучает кассирша. Женя ставит бутылку «Шардоне» на ленту, рядом кладет овсянку, два огурца и помидор – еда на завтра. Она старается не покупать выпивку в одном и том же месте часто, не хочет, чтобы думали, что она бухает, что у нее с этим проблемы. У Жени нет проблем с алкоголем, разумеется.

Кассирша молча пробивает овсянку, овощи, вино. Глядит, как Жене кажется, с большим неодобрением. Женя показывает паспорт.

– Не надо, – говорит кассирша. – Я вас помню.

– …Хорошего вам вечера! – кричит вслед, когда Женя, втянув голову в плечи, выходит в липкий влажный сумрак.

– Жень, Лика сегодня ушла пораньше. Подменишь ее? Нам надо чай в переговорную.

Самойлов, старший по продажам, склоняется к ней, смотрит внимательно. Жене вообще-то не до того, ей нужно доделать перевод договора и посмотреть инструкции к новым артикулам, что там переведено. Но однажды она сама предложила Лику подменить, ее потом благодарили очень и с тех пор обращаются по разным поводам. Отказать, когда смотрят так пристально, Женя не может и нехотя кивает. Она берет поднос с чайником и чашками («Шесть чая и три кофе, Жень», – кричит Самойлов вслед), идет через этаж на кухню. Наливает чай, кофе и осторожно, чтобы не разлить, – поднос тяжелый – частями таскает чашки в переговорную. Расставляет тоже осторожно, чтобы не расплескать из чашек на укрытые салфеткой блюдца и рафинад.

Когда она возвращается на место, мимо нее идет Амин, с ним Голощапова. Они здороваются с Женей и дальше продолжают о своем. Женя провожает их взглядом до дверей. Обедать вместе ее теперь зовут нечасто. Теперь Амин общается с Голощаповой сам. И даже когда Женя недавно встретилась с ней в чифаньке без Амина, все было по-другому, с неловкими паузами и отвлеченными темами разговора – о погоде, природе, истории Владивостока.

Обычная жизнь не для странненьких, говорит ей стыд-и-срам, не для тебя. Он берет ее за руку, ведет на Запретную Страницу того-кто-понял-бы, хотя это табу. Туда нельзя, Женя держалась два года. Но вот, здравствуйте, она уже «ВКонтакте», смотрит на знакомое лицо, и фото на аватаре то же, заходил двадцать девять минут назад.

Последний пост – детский утренник, девочка лет пяти, с бантами в волосах, каждый с воздушный шар размером, в голубом платье принцессы, стоит на фоне блестящей занавески. Она улыбается в полрта, смотрит как встревоженная птица. Ее зовут Аня, Женя это помнит, мама говорила. «У Ильи родилась дочка Анечка, привет тебе передают». И никакого привета, разумеется, никто не передавал, но маме очень важен внутрисемейный церемониал. И, согласно установленному порядку, Женя ответила: «Прекрасно, поздравляю их, им тоже передай привет».

Интересно, Аня любит Барби? Кокетничает, когда взрослые замечают ее платье, играет принцессу, потому что нравится или потому что дали такую роль? Любит сладкое, шоколад – «Баунти», например, как ее отец? Все дети любят сладкое, это Женя заметила, понаблюдав за ними. Она бы хотела с Аней познакомиться.

Чуть ниже на странице статья волгоградской газеты о суде жителей дома с управляющей компанией: многочисленные нарушения, протекающая крыша, что-то такое. Компании не удалось оспорить штраф, назначенный жилинспекцией.

Еще ниже реклама волгоградского стрелкового клуба: оружие в оружейной, фото на стенах, видео с турнира по стендовой стрельбе. Кубок победителю вручает сам тот-кто-понял-бы, он улыбается примерно так же, как и его дочь записью выше. Они похожи.