Элемент движения - Юлия Сергачева

— Тут всегда так оживленно?

Выпивоха промолчал, покосившись через плечо. Хозяин тоже. Тихо зудел песнопевец.

Перед Брюсом оказалась наполненная кружка. Пахло от нее и впрямь чем-то… бывшим в употреблении вчера. Брюс сделал вид, что пригубил. Но старался напрасно — никто внимания на него не обращал.

Хозяин вновь шуршал золой. Пьянчуга с хлюпаньем вытянул остатки выпивки из своей посудины и теперь сосредоточенно ковырялся пальцем в потертой трубке, выскребая остатки табака.

Солнечные лучи проникали через дыры в крыше. На давно не метенном полу расплывались темные пятна от просохших дождевых луж. Между досками торчал краешек замусоленной карты, провалившейся в щель.

— Я слышал, тут у вас можно в карты поиграть? — неуклюже вопросил Брюс в пространство. Но где ему, в конце концов, набраться навыков хитроумного выуживания нужных сведения? В общении с вываранами?

Тощий тип словно и не расслышал, набивая трубку новой порцией табака. Хозяин повел ухом, как ленивый пес. Хмыкнул равнодушно:

— Играйте, кто ж вам мешает. Вон и партнер сидит. Ему даже поставить есть что, верно, приятель?

Пьянчуга криво усмехнулся.

— У меня уже и так полпальца отъели. Ты, скопидом, и отъел.

Брюс подавился, машинально отхлебнув из кружки и вдохнув исходящее от пойла амбре. Аж в глазах потемнело на мгновение и слезы навернулись. Здесь заварец на мертвой траве настаивают?

Пытаясь перебить привкус, Брюс выудил из деревянной чаши на прилавке горсть сушеных головастиков. И тут же пожалел об этом. Эти твари успели мумифицироваться. Как раз их не мешало бы у некромантов восстановить.

— Нальешь? — Тощий придвинулся и с интересом заглянул в посудину. — Я про Золотые земли расскажу. Чистую правду, а не то, что в сказках брешут… Ты ведь туда навострился, а? Угадал? Все вы туда тянетесь, а потом… Э-эх! — Он махнул левой рукой, а правая глухо брякнула о стол, словно перчатку наполняли камни. Но Брюс вдруг заметил, что из прорех на мизинце и безымянном пальце выбиваются клочья соломы.

Пьяница присмотрелся к оставленному хозяином совку с золой и углями, примерился и, ловко сунув пальцы правой руки в пепел, выудил оттуда тлеющий уголь.

Завоняло горелой кожей. По прилипшей к перчатке соломинке пополз прозрачный огонек. Словно и не заметив этого, пьянчуга погрузил уголек в чашку трубки и блаженно затянулся.

— Нечего тебе там делать, парень! — тощий кинул уголек обратно. Кончики пальцев у перчатки почернели и прогорели. Под съежившейся кожей странно блеснуло. Металл? — Не верь брехне, сожрет тебя этот город! Он и не таких жрал. Ему что? У него зубы золотые… Ну или в крайнем разе железные…

Он без церемоний сцапал кружку Брюса, видимо, решив, что совет стоил оставшегося в ней пойла. Втянул жидкость в себя и смачно отер губы, вновь увесисто брякнув правой кистью.

— Слушай, а может, ты в ученики к магу хочешь податься? — Тощий углядел у Брюса на груди камешек, приняв, наверное, за оберег. — А может, у тебя и способности есть? Так ты это… Расколдуй, а? — Он вытянул правую руку и стащил с нее обуглившуюся перчатку.

Брюс вытаращил глаза. Пальцы пьяницы оказались золотыми. В прямом смысле. Словно протезы, отлитые из золота. Только металлические пальцы плавно переходили во вполне живую волосатую плоть.

— Это мне там сделали, — пояснил тощий пьяница, горестно разглядывая свою конечность. — Маги в Золотом городе. Я на гитаре играл. Отлично играл, между прочим… Даже для этих… — Он резко кивнул под потолок, показав острый кадык. — Для песнопевцев записывался, по всем землям был известен… Все говорили, что пальцы у меня золотые. Сдуру и спьяну захотел и впрямь золотые пальцы… Дурной был… Поможешь? — Он просительно заглянул слушателю в лицо, дохнув перегаром.

Брюс отодвинулся, не зная, что сказать. Из пяти золотых пальцев у бывшего музыканта остались только три. Мизинец был сточен до основания, а безымянный — наполовину.

— Я даже не знал, что такое бывает, — чистосердечно признался Брюс.

Пьяница вздохнул, запихивая кисть в перчатку. На месте пустых пальцев в перчатке шуршала солома. Песнопевец, словно почуяв неладное, притих.

— Думал, здорово будет, а играть вовсе не смог… Неживое оно, струн не чует… А как захотел обратно все вернуть, как было, так надо мной только посмеялись. И цену такую заломили… Мизинец пришлось отдать, чтобы из города выбраться.

— Брось! — подал голос хозяин. — Небось не голым ушел…

— Ага. Да ты только и ждешь, когда я твоего пойла выпью столько, чтобы мне весь палец разом оттяпать… Вот этот? — Он выставил перед собой средний палец.

— Ты мне уже по ноготь должен!

— Щас-с! — с выражением сплюнул тощий. — Да не стоит твоя гнилая вода таких денег! Верно? — Он заботливо вернул Брюсову опустошенную кружку на прежнее место.

— Будешь всем подряд про свою беду болтать, так и вовсе без руки останешься. Если не без головы, — процедил раздраженно хозяин.

Музыкант презрительно отмахнулся.

— Ты здесь давно сидишь? — осведомился Брюс. — Не видел здесь девушку? Такая невысокая, с длинной косой? Она…

Тощий пьяница, только что горевший глазами, резко стушевался, обмяк и отполз по стойке подальше, сделав вид, что пьет из своей давно просохшей кружки.

— Ниче я не знаю…

Хозяин, наладившийся было выйти за дверь, резко развернулся:

— Парень, ты откуда такой простодушный? Твое счастье, что окраина. Если б приставал так к людям в городе, давно бы вторую улыбку пририсовали пониже подбородка.

— Я ищу девушку. Она была здесь. Играла.

— Настырный, — одобрительно хмыкнул хозяин. Поскреб щетинистый подбородок: — Девушка… Тут новеньких вчера мало было и все проиграли… А, помню! Была девица! Бряк приволок, сказал, перспективная цаца. Да так и было поначалу. Не девчонка — кремень. Блефовала — загляденье, ни жилкой не дрогнет… Да только мало этого. Как Угорь против нее сел, так она и погорела. Каменное лицо в «Стихиях» — это еще полдела…

— Где она?

— Ну проиграла она крепко, так что… На грядках ее ищи, если не продали еще.

— Где?

— Ну в полях.

— В каких полях?

— В капустных! — осерчал собеседник. — Ты что, парень, совсем дикий? И как вас только таких сюда заносит? К Яме иди. Это там, в лесу… Ну по свету найдешь, если темноты дождешься.

Брюс направился к выходу и услышал вслед:

— Эй, парень! Коли магом хорошим заделаешься, загляни снова. Вдруг расколдуешь?

* * *

Чем-то это и впрямь походило на грядки для великанов, высевающих камни. Обширная пустошь посреди живого леса была выложена кривыми линиями из известняковых обломков. При некоторой фантазии их даже можно было принять за пни, оставшиеся от каменного леса.