Пир князя Владимира - Душица Марика Миланович

– Ну и извозилась я! Надо же, чище не становится, только размазывается! Так ничего не выйдет!

Держа куртку перед собой, чтобы не так бросались в глаза грязные коленки, она двинулась дальше, но дорогу ей преградил высокий мужчина. Поглядывая из-за куртки вниз, на грязные последствия попытки поймать неуклюжего летуна, она почти налетела на мужчину. И вместо того чтобы машинально его обойти, как люди обычно и делают, она остановилась и подняла голову.

Перед ней, насмешливо улыбаясь, стоял тот самый водитель автомобиля.

В больших ладонях, сложенных наподобие клетки, он держал птенца голубя.

Она даже не шелохнулась, когда он четкими движениями и так, словно делает нечто само собой разумеющееся, подсунул руки под ее широкую футболку, чтобы поместить там голубя. Неминуемость происходящего приковала ее к месту, парализовала даже те мелкие защитные движения, которые всплывают из глубин подсознания. Он тут же собрал в кулак края ее футболки и с демонстративно заботливым выражением лица, но едва сдерживая смех, затолкал за пояс ее джинсов. Чтобы птенец не выпал. А тот сжался в комочек, в темноте прижался к ней и выдавал свое присутствие только бешеным стуком маленького сердца и щекочущими прикосновениями крыльев.

Тип двинулся в сторону, спокойным, беззаботным шагом.

– Эй! – позвала его она.

Остановился. Улыбнулся, уже без тени насмешки, уголками губ, глазами. Протянул ей руку, она в ответ свою.

Рукопожатие было быстрым, но одновременно он левой рукой коснулся ее руки у локтя, нежно, как будто кончиком крыла. Она ощутила протест против ощущения разливающейся по телу теплоты и сразу же мысленно укорила себя: «Осторожно. Он меня погладил. Смотри-ка, какой ласковый. И как он смеет так вести себя с незнакомой женщиной? Может, я кажусь ему легкой добычей? А что, если?..»

Птенец дернулся, она вздрогнула и только тогда забрала свою руку.

– До встречи! – произнес он с непринужденностью, которая могла бы заставить подумать, что все, что было между ними в последние несколько минут, произошло по взаимному молчаливому согласию.

Не успела она кивнуть, а его и след простыл. Обычные звуки, городской шум и сутолока заставили ее очнуться от наваждения. Она почувствовала, что злится. На него, на себя за то, что вела себя так неловко. Сегодняшний день расставлял ей ловушки, и она с готовностью в них попадала. При этом рот ее был словно на замке.

Разозлило ее и это его «до встречи». Они ведь даже номерами телефонов не обменялись. Нужно было его задержать, укоряла она себя, нужно было что-то предпринять, ну почему она дала ему уйти, словно такие викинги попадаются на улицах ее города на каждом шагу!

Птенец вдруг забеспокоился и, пытаясь вырваться на свободу, царапнул ей кожу. Она испугалась, как бы он не задохнулся.

«Этот белый медведь так меня затянул, словно я солдат на параде, там, за пазухой, и дышать нечем!» – пронеслось в ее голове.

Достаточно было вытащить футболку из-за пояса, как желтоклювый, пока она старалась его нечаянно не придавить, в панике забил крыльями и был таков. Наученная недавним опытом, она и не подумала его преследовать. Да и что с ним потом делать, думала она, и зачем ей это надо, и прижимала руки к тому месту под ребрами, где только что сидел птенец…

Вспомнив все, что произошло за последние несколько минут, она посмеялась над самой собой.

«Ха, ну, сегодня у меня действительно все валится из рук!»

Пригладила ладонью волосы, перебросила куртку через плечо и одернула низ футболки. Из-под нее высовывался кончик белого перышка, которое она не стряхнула, да и вообще не заметила.

– Просто не знаю, что это со мной было. А он, ты представляешь… И как только он его поймал? Интересно, что он обо мне подумал?! «До встречи!» Ну конечно, но только в какой-нибудь другой жизни!

– Да ладно, что ты так запала на этого типа, еще неизвестно, кто он такой, ведь ты с ним вообще не знакома. Но действительно, нужно признать, что выглядела ты по-дурацки, что да, то да!

– Моя бабка, как она рассказывает, спустилась с горы, где жила, потому, что ее повела голубка, и больше в село она не вернулась. А тут этот голубь! От ее рассказов у меня в голове все перемешалось, оттого я так и оскандалилась!

– Ну, брось, пойди, посмотри, кто звонит. И не забивай себе голову глупостями!

Она сразу поняла, что это картина. Снятая с рамы, скрученная в трубочку, завернутая в газетную бумагу. И повела себя ничуть не разумнее, чем в тот день на улице. Он подошел, дал ей картину, легким движением погладил ее руки, и еще долго после того, как он, подмигнув ей на прощание, ушел, она чувствовала это прикосновение.

Она унесла картину в другую комнату, не разворачивая, сама не зная почему, положила в шкаф и два раза повернула желтый ключик в замочке изящной работы.

Подруга, высказав легкое негодование по поводу такой таинственности, вскоре ушла.

Оставшись одна, она тут же достала картину.

Взрыв красок. Краски словно растекались по ее коже. Разливался золотистый свет, краски обвивали ее тело, и, не в силах сопротивляться им, она сливалась с картиной. Она вся дрожала от силы переживания.

Ее губы сами шептали заклинания, которым она научилась у бабки. Опустив веки, бормотала слова, смысл каждого из которых был для нее невнятен. И не понимала, что происходит.

– Не важно, пусть только пройдет.

Но стоило ей открыть глаза, как она оказалась в мире златоглавых башен, князей и бояр. Была тут и женщина, судя по виду и одеянию, – княгиня, с жемчужной диадемой на голове. Руку, с которой свисала серебристая ткань широкого рукава, она протягивала к крупному мужчине, державшемуся с большим достоинством и одетому в белое. На шее у нее был крест, маленький, золотой, на короткой цепочке, под самое горло.

Да, женщину она узнала сразу. Как ни была она ошеломлена неожиданным появлением художника (теперь она была совершенно уверена, что он художник) и взволнована той бурей чувств, которые вызвала у нее картина, но не узнать собственного лица не могла.

– Никогда не было у меня крестика… ни деревянного, ни золотого… и откуда это…

* * *

Повесила картину на стену, сняв мало впечатляющую акварель, которую прошлым летом привезла с моря. Расплывчатое голубое пятно на ней и что-то желтоватое, должно быть песок, напоминали о беззаботном летнем отдыхе, самом беззаботном из всех, какие она помнила, потому-то эта попытка художественного творчества, за которую она, правда, заплатила чисто символическую цену, висела у нее на стене как приятное воспоминание.

Теперь акварель отправилась под деревянную кровать, с достаточно высокими ножками, которые позволяли убирать туда ставшие лишними мелочи, что было первым шагом на пути их окончательного выселения из квартиры.