Лабиринт тайных книг - Паоло Ди Реда

— Где здесь? Откуда вы звоните?

— С кладбища! Подъезжайте к южному входу, я буду ждать вас.

— Месье Дюпон, мы сейчас же подъедем.

Даниэль опускает трубку и на минуту задумывается. Она хочет убедиться, что Коллар не подслушивал по привычке. Она вызывает помощника и говорит:

— Очередной фальшивый звонок, инспектор.

— Сожалею, комиссар, но мне он показался серьезным.

— Это часть нашей работы — выслушивать всех кого ни попадя. Через две минуты я ухожу. Звоните мне на мобильный, если будет что-то новое.

Она пойдет туда одна, не сообщив никому.

Даниэль колеблется, стоя перед входом на кладбище. Она знает, что нарушает правила, отправившись арестовывать убийцу в одиночку, и что ей, помимо прямой опасности, грозит взыскание. Но чувствует, что поступает правильно, — только она так может приблизиться к истине.

Охранник Леон Дюпон не внушает ей симпатии, он кажется заискивающим и неискренним. Единственное, в чем он правдив, — это в беспокойстве за здоровье своего сына.

— Он слепнет, и я не знаю, что тут можно сделать, — повторяет он дрожащим от волнения голосом.

Охранник проводит Даниэль по лабиринту кладбищенских аллей, затем останавливается и указывает на двух молодых людей, разговаривающих возле какой-то могилы.

— Вот они.

Даниэль снимает солнцезащитные очки, чтобы лучше разглядеть Жаклин, — без сомнения, это она. Потом обращается к охраннику:

— Если вы не против, я бы хотела остаться одна.

— Но вы арестуете ее?

— Сначала я должна убедиться, что это именно она. Кроме того, я не обязана отчитываться перед вами в своих действиях. Я свяжусь с агентами после выяснения ситуации, мы сделаем все, что нужно.

Дюпон понимающе кивает, прощается и уходит. Даниэль приближается к паре, стараясь не привлекать внимания. Изучает Жаклин, пытаясь понять по ее манере держаться и разговаривать, кто она на самом деле: убийца, заклейменная прессой, художница из хорошей семьи или девушка, которую Даниэль видела во сне.

Первое впечатление: Жаклин Морсо не похожа на убийцу. Но это не означает, что она ею не является. Даниэль — профессионал, она не может доверять только ощущениям или впечатлениям. Хотя в данном случае соблазн велик. Если она арестует Жаклин Морсо, ту ждет пожизненное заключение. Поэтому, чтобы узнать и понять истину, Даниэль выбирает более длинный путь. Вчерашний сон подкрепил ее интуитивные догадки. Нужно попробовать спасти эту странную девушку. И Даниэль, кажется, начинает прозревать — почему.

Марсель уходит, а Жаклин направляется к могиле-дольмену. Даниэль тоже подбирается к могиле, и ее внимание привлекает надпись над входом:

РОДИТЬСЯ, УМЕРЕТЬ, ВОЗРОДИТЬСЯ СНОВА

И ПОСТОЯННО СОВЕРШЕНСТВОВАТЬСЯ.

ВОТ ЗАКОН

Жаклин без раздумий входит в склеп, Даниэль следует за ней. Она еще не знает, что скажет девушке, но уверена, что найдет нужные слова.

Даниэль ожидала, что склеп внутри намного меньше. После дневного света глаза не сразу привыкают к темноте, поэтому неожиданно она сталкивается с Жаклин нос к носу, и та вскрикивает.

— Спокойно, я не сделаю вам ничего плохого.

— Вы из полиции?

— Да. Я комиссар Даниэль Дженессе.

— Вы хотите арестовать меня?

— Скажем так, должна бы…

Жаклин сразу улавливает нерешительность в голосе Даниэль и понимает, что откровенность — это ее единственный шанс.

— Я могу вам все объяснить. Хотя бы то, что мне самой известно.

Она с ним наедине.

Памела смотрела на Джима, ей страшно захотелось разбудить его: «Перестань, нельзя так шутить!» — или просто закричать. Вечные шутки Джима… ему нравилось притворяться мертвым или потерявшим сознание, пугать ее и потом неожиданно сжимать в объятиях и целовать. Она подошла ближе, но не смогла дотронуться до него. Джим умер, и это не шутка. Пам в ужасе отпрянула.

Его тело безжизненно, Джим больше не ответит на ее ласки, поцелуи, не засмеется, никогда не будет больше петь или читать ей стихи. Это уже не Джим, а манекен — совершенно непохожий на человека, которого она когда-то обожала. Запах смерти уже начинал заполнять пространство. Жан велел ей класть в ванну лед и ждать, пока он не закончит все формальности с организацией похорон. Она взяла еще льда из холодильника и, высыпав его на Джима, заплакала. Памела вовсе не хотела быть с Жаном, ей нужен был Джим, только Джим. Ее отъезд с Жаном в Париж стал лишь очередным вызовом. Хотя они с Джимом сознавали, что их история любви подходит к концу, она не представляла жизни без него. И вдруг — неожиданная смерть, и ничего нельзя вернуть.

Рыдания сотрясали ее тело, сознание было омрачено очередной дозой убийственного порошка, без которого она уже не могла существовать. Опустошенность, бессилие… Единственное, что она осознавала, — это присутствующая здесь смерть. А еще — что Джим умер, и умер из-за любви к ней. Он никогда не употреблял героин, ненавидел его, но решил испытать на себе его действие, чтобы понять — что же было в этом порошке такого, что Памела предпочла этот яд ему? Почему он оказался сильнее их любви? Джим сделал это ради нее, из-за любви к ней.

Отчаяние, презрение к себе, чувство безысходной вины терзали ее. Она должна была остановить его. Сказать, что все еще можно изменить, что она вернется к нему и навсегда откажется от самоуничтожения, они вместе начнут новую жизнь.

На секунду Памела представила, что ничего не случилось, что она может возвратиться в Лос-Анджелес, оставив Джима в Париже. Самое лучшее решение — она будет жить, уверив себя, что все в порядке… Но нужно было добавить лед, и, прежде чем сделать это, она в последний раз посмотрела на так любимого ею когда-то и так любившего ее человека.

Лицо его уже изменилось, затвердело, улыбка, которую она обожала, за сутки превратилась в жесткую усмешку. Набравшись смелости, Пам погладила рукой его лицо, и привычный нежный жест перевернул в ней все.

— Прощай, Джим. Я не смогла уберечь тебя, не смогла понять, что все так мимолетно и может закончиться в любую минуту. Но знай, что это не конец. Ты всегда будешь со мной. Однажды в Лос-Анджелесе ты сказал, что жизнь похожа на сон, и когда ты просыпаешься, то не всегда понимаешь, где реальность, а где мечта. Сейчас я знаю, Джим, единственная реальность для меня — это время, проведенное с тобой. А сон — думать, что ты всегда будешь жить в моем сердце. Я люблю тебя, Джим. Спи спокойно.

Со стороны ситуация может показаться абсурдной. Я стою перед комиссаром французской полиции и рассказываю свою версию произошедшего, обрушив на нее все накопившиеся во мне объяснения. Я не в кабинете, под ослепляющим светом лампы, как в классических полицейских фильмах, а на кладбище. В одном из самых спокойных мест Парижа. Еще точнее — в склепе.