Пасынки Вселенной. История будущего. Книга 2 - Роберт Хайнлайн

Наконец Хаксли вновь обратился к залу:

– Генерал Новак предложил схему, которая может изменить всю ситуацию. Совет прервет заседание до завтра.

План Новака (или Зеба, хотя он никогда и не признавался в авторстве) требовал передышки по крайней мере на два месяца, до ежегодного праздника Чуда Воплощения. Идея ни много ни мало заключалась в том, чтобы вмешаться в само Чудо. Теперь-то понятно, что это была очевидная и, вероятно, единственная возможная стратегия. Потому что начальник отдела психологии был прав: по сути, власть диктаторов всегда опиралась не столько на оружие, сколько на веру людей. Так было с Цезарем, Наполеоном, Гитлером, Сталиным. Нужно было нанести удар в самое основание власти Пророка: нужно было разрушить всеобщее убеждение, что он правит по Божьему соизволению.

Будущие поколения вряд ли смогут поверить в важность, в исключительную важность как с точки зрения религиозной веры, так и с точки зрения политической власти Чуда Воплощения. Для осознания этого надо понять, что люди буквально верили в ежегодное возвращение Первого Пророка с небес. Верили, что он приходит, чтобы проверить, как живет его земное царство и насколько хорошо его преемники справляются со своими обязанностями. Люди в это верили, а меньшинство сомневавшихся не смело и рта раскрыть, опасаясь, что им за это голову оторвут… и я имею в виду не какую-то фигуру речи, а то, что оставляет кровь на асфальте. Плевать на американский флаг было куда более безопасным занятием.

Я сам в это верил всю свою жизнь, мне и в голову не приходило ставить под сомнение эту основу основ веры, а меня можно было назвать образованным человеком, человеком, посвященным в секреты производства меньших по рангу чудес. Но в это чудо я верил.

Последующие два месяца прошли в бесконечном напряженном ожидании, словно мы давно вошли в зону поражения и все ждали и ждали команды «Огонь!» – но мы были так заняты, что не хватало ни дней, ни часов. В дополнение к подготовке нашего чудесного вмешательства в Чудо Воплощения мы работали над нашим обычным оружием, доводя его эффективность до предела. Зеб и его шеф, начальник отдела генерал Новак, почти немедленно после совещания выехали в Бьюлаленд для проведения операции «Краеугольный камень». Так было написано в приказе. Я сам вручал ему этот приказ, не доверив его клерку, но, хоть убейте, не знаю, где и на какой карте искать этот Бьюлаленд.

Хаксли сам отсутствовал почти неделю, перепоручив дела генералу Пенойеру. Он мне не говорил, куда направляется, но я мог догадаться. Операция «Краеугольный камень» была психологическим маневром, но средства для его исполнения были вполне физическими – а мой шеф был в свое время преподавателем прикладных чудес в Вест-Пойнте. Возможно, он был лучшим физиком во всей Каббале, и я уверен, что он как минимум захочет лично убедиться, что все технические средства отвечают своему назначению, а методы надежны и безопасны. Я вполне допускаю, что в эти дни его можно было бы увидеть и с паяльником в руках, и с отверткой или электронным микрометром, – генерал никогда не боялся испачкать руки.

Я скучал без генерала Хаксли. Пенойер иногда был склонен отменять мои решения по мелким вопросам, совать нос в детали и тратить как свое, так и чужое время по пустякам, которыми ему и не следовало бы заниматься. Но его тоже не было большую часть времени, и мне не раз приходилась гоняться за исполняющим обязанности начальника отдела, объяснять ему, что делать, и заставлять его подписать подготовленные мной решения. В конце концов я начал сам подписывать обычные бумаги как «и. о. Я. Я. Деббил, генерал ВВС США». Не думаю, что хоть кто-то это обнаружил.

В эти же дни, еще до отъезда Зеба, произошло еще одно событие, которое не имело прямого отношения к судьбе народа Соединенных Штатов и его борьбе за свободу, но мои личные дела к тому времени настолько перепутались с общественными, что я позволю себе о нем упомянуть. Может быть, личная сторона тоже важна. Разумеется, когда я начинал писать этот отчет, от меня и требовалось, чтобы он был максимально «личным» и «субъективным», но я сохранил вторую копию для себя и продолжал писать, потому что обнаружил, что это помогает мне распутать мои запутавшиеся мысли и провести их через метаморфозы наподобие тех, что превращают гусениц в мотыльков. Я типичный представитель большинства, человек, которого сначала надо хорошенько ткнуть носом, и только после этого он поймет, что к чему, тогда как Мэгги, Зеб и генерал Хаксли с рождения принадлежат к элитному меньшинству свободных духом людей – из них получаются мыслители и вожди.

Я сидел за столом, стараясь разбирать бумаги скорее, чем они прибывали, когда получил приглашение заглянуть в удобное для меня время к шефу Зеба. Поскольку у него были такие полномочия, я оставил записку для Хаксли и поспешил к генералу.

Новак не стал выслушивать формальных приветствий.

– Майор, у меня для вас письмо, которое я только что получил от шифровальщиков. Мы должны были решить, стоит ли его отредактировать или просто уничтожить. Однако по настоятельной рекомендации одного из начальников моих отделов я взял на себя ответственность позволить вам прочитать его в исходном виде. Вам придется его прочитать прямо здесь.

– Слушаюсь, сэр, – сказал я несколько растерянно.

Он вручил мне конверт. Письмо оказалось довольно длинным, в нем поместилась бы дюжина закодированных сообщений, с которыми не справится обычная редактура, и я не помню большей его части. Помню только, что я почувствовал, его прочитав. Письмо было от Юдифи.

Мой дорогой Джон… я всегда буду вспоминать о тебе с теплотой и благодарностью, никогда не забуду всего, что ты для меня сделал… мы не были предназначены друг для друга… Сеньор Мендоса был очень внимателен… я знаю, что ты простишь меня… но я нужна ему: должно быть, нас свела сама судьба… если ты когда-нибудь будешь в Мехико, считай наш дом своим… я всегда буду думать о тебе как о моем сильном и мудром старшем брате и останусь твоей сестрой…

Там еще много всего было такого же. Я думаю, что все эти письма подходят под категорию «мягкого расставания».

Новак протянул руку и взял у меня письмо:

– Я дал его вам не для того, чтобы вы заучивали его наизусть, – сказал он сухо и выбросил письмо в свой настольный мусоросжигатель. Затем посмотрел на меня. – Может, вам лучше присесть, майор. Вы курите?

Я не присел, но голова у меня кружилась; я взял предложенную сигарету и даже позволил ему зажечь ее. Потом я закашлялся от сигаретного дыма, и противное ощущение в горле вернуло меня к действительности. Я сдержанно поблагодарил генерала, вышел из кабинета, прошел к себе и позвонил заместителю, сказав, где меня найти, если я срочно понадоблюсь генералу. Я объяснил, что неожиданно заболел и прошу по возможности меня не беспокоить.

Я провел в одиночестве больше часа, лежа на койке лицом вниз, не двигаясь и даже не думая ни о чем. Раздался тихий стук в дверь. Она открылась. Это был Зеб.

– Ну как ты? – спросил он.

– Никак, – ответил я. В то время мне не пришло в голову, что начальник отдела, который попросил Новака показать мне письмо в исходном виде, был Зеб.