Гибель конвоя PQ-17 - Дэвид Ирвинг

Брум ответил ему: «А бог его знает». Командир второй подводной лодки лейтенант Бикли донес Бруму, что он намерен «остаться в надводном положении». Не лишенный чувства юмора, Брум ответил ему: «Я тоже». Получив эти распоряжения, командиры двух английских подводных лодок решили патрулировать с северного и южного флангов конвоя и ждать появления кораблей противника.[20]

Командир конвоя, шедший на «Ривер Афтоне», отказался верить, что такой великолепный конвой должен быть рассредоточен без дальнейших церемоний, несмотря на то, что противника поблизости не было. Когда Брум передал ему приказание, Даудинг подумал, что в текст вкралась какая-то ошибка, и поэтому задержал передачу этого приказания на другие суда, отлично удерживавшие теперь, после вечерней атаки, свои места в ордере. Бруму пришлось подойти на «Кеппеле» к судну командира конвоя на расстояние слышимости разговора через мегафон. Он подтвердил изумленному Даудингу, что конвой должен быть рассредоточен. Только теперь, в 22.15, все еще сомневающийся командир конвоя поднял на нокс рея красный треугольный флаг с белым крестом — сигнал номер восемь по своду сигналов. На мостиках всех судов офицеры раскрыли книги со сводом сигналов. Сигнал номер восемь означал: «Рассредоточиться веерообразно и поодиночке полным ходом следовать к месту назначения». Каждое судно должно было лечь на свой курс, согласно заранее разработанной схеме. Но каждое судно, казалось, ждало теперь, когда движение в сторону начнет кто-нибудь другой. Что ждало их впереди? На большей части судов имелся лишь непригодный для плавания в этих широтах магнитный компас, а вооружение некоторых из них состояло всего из четырех устаревших легких пулеметов. Мрачная перспектива гибели охватила суда. Когда командир конвоя поднял исполнительный сигнал, слабо вооруженные суда медленно и неохотно начали расходиться, «как собаки с зажатыми между ног хвостами» — записал в своем отчете один из капитанов. Только «Ривер Афтон» смело вырвался вперед — командир конвоя Даудинг не нуждался в новых доказательствах того, что конвой преследует немецкий линейный флот. Даудинг обещал своему главному механику наградить его двумя хорошими сигарами, если тот сумеет выжать пару дополнительных узлов из своих машин. Бедный «Ривер Афтой»: менее чем через двадцать четыре часа этому старому морскому волку была уготована самая трагическая судьба.

Теперь капитану 3 ранга Бруму предстояло принять самое неприятное во всей его служебной карьере решение. Уайтхолл приказал конвою рассредоточиться. Но как должны были поступить корабли охранения, находящиеся под его командованием? В приказе адмиралтейства об этом ничего не говорилось; не имелось никаких указаний на случай создавшейся фактической обстановки и в оперативных приказах Гамильтона. Первой реакцией Брума был приказ всем остальным эсминцам сил охранения: «Присоединиться ко мне!» В 22.18 он передал Гамильтону свое предложение, согласно которому корабли непосредственного охранения конвоя должны были присоединиться к крейсерским силам. Гамильтон дал свое согласие, однако «только в отношении эсминцев».[21] Гамильтон не колебался в принятии этого решения, поскольку эсминцы, по его мнению, должны быть скорее вместе с крейсерскими силами, которые, по-видимому, подвергнутся атаке кораблей противника, чем с рассредоточенными судами конвоя. Кроме того, с судами конвоя все еще оставалось двенадцать противолодочных кораблей. Гамильтон ничего не знал о шаге, который капитан 3 ранга Брум предпринимал теперь, без его, Гамильтона, указаний — в 22.20 по своей собственной инициативе Брум передал на остальные корабли сил охранения: «Всем кораблям охранения, с „Кеппела“: все суда конвоя рассредоточиваются и следуют в русские порты. Кораблям охранения, за исключением эсминцев, следовать поодиночке в Архангельск. Эсминцам присоединиться к „Кеппелу“.

Рассредоточенные суда конвоя были, таким образом, лишены своей последней защиты.

В 22.30 Брум лег на курс в направлении отходящих крейсеров, увлекая за собой все остальные эсминцы из сил охранения. На палубах всех судов стояли толпами сбитые с толку моряки.

В то время когда соединение крейсеров получило последнюю роковую радиограмму адмиралтейства, один самолет с крейсера „Тускалуза“ все еще был в воздухе, а эсминец „Уэйнрайт“ принимал топливо с танкера в конвое. Самолет „волрэс“ с „Норфолка“ скрылся за горизонтом, и его невозможно было возвратить. Командир „Норфолка“ формально попросил разрешения Гамильтона продолжать следовать на восток до согласованной с „волрэсом“ точки встречи в пятидесяти милях восточнее, однако, получив такой категорический приказ из Уайтхолла, Гамильтон лишь выразил сожаление, что это невозможно. Соединение крейсеров продолжало некоторое время идти на восток, пока „Тускалуза“ не возвратила на палубу свой самолет, а затем в 22.30 Гамильтон повернул крейсера на юго-восток так, чтобы пройти между рассредоточившимися судами конвоя и вероятным направлением, с которого ожидалась „атака немецких надводных кораблей“. Лейтенант Фэрбенкс так изобразил жалкий вид рассредоточенных судов:

„Суда разошлись в разных направлениях на целые мили. Некоторые из них все еще горели или дымились от пожаров, вызванных попаданием бомб, а другие дымили просто потому, что поднимали пары для максимальной скорости хода. Поднимавшийся из труб дым чем-то напоминал огромные черные страусовые перья“.

Когда эскадра проходила мимо судов, с крейсеров было видно, как эсминцы капитана 3 ранга Брума вместе с американским эсминцем „Уэйнрайт“ спешили присоединиться к кораблям Гамильтона: „Уэйнрайт“ идет к нам на очень высокой скорости с уверенным и щеголеватым видом, — записал Фэрбенкс. — Вода буквально вскипает под его форштевнем и за кормой. Интересно, а что произошло с нашим юным офицером на „Уильяме Хупере“, у которого было только 90 патронов для судовой 100-мм пушки?». На 20-узловой скорости Брум вел свои шесть эсминцев на присоединение к крейсерам и эсминцам Гамильтона, шедшим теперь на юго-запад, в направлении полосы густого тумана. В 23.00 эсминцы Брума проходили очень близко к крейсерам.

Эсминец «Уилтон» запросил «Ледбьюри»: «Какая у вас скорость хода?» «Ледбьюри» ответил: «Полный вперед!». С мостика своего флагманского корабля Гамильтон передал на эсминцы Брума: «Не налезать друг на друга!» В 23.18 эсминцы Брума заняли свои места на кормовых курсовых углах флагманского корабля Гамильтона, шедшего теперь почти точно на запад. Когда в 22.30 крейсера и эсминцы проходили мимо ошеломленных и смущенных судов, командир конвоя Даудинг передал на «Кеппел» свое пожелание Бруму: «Большое спасибо. До свидания. Желаю боевых успехов!» Брум передал свой ответ для всех оставляемых им судов: «Извините, что приходится покидать вас в такой обстановке. Желаю удачи. Впереди, кажется, кровавое дельце».