Стая - Франк Шетцинг

— Эй, Леон! — Эневек заметил, что кто-то из пассажиров «Голубой акулы» машет ему. Он узнал Алису Делавэр. На ней были синие очки, и она подпрыгивала на месте. — Что это за типы? Чего им здесь надо?

Он чуть не поперхнулся. Ведь она ему когда ещё уши прожужжала, что последний день на острове? Ну ладно, сейчас не это важно. Он обогнул лодку Грейвольфа и захлопал в ладоши:

— О’кей, Джек. Спасибо. Вы отличные музыканты. А теперь скажи наконец, чего ты хочешь.

Грейвольф запел ещё громче. Монотонные наплывы, архаичные звуки, жалобные и вместе с тем агрессивные.

— Джек, чёрт возьми!

Внезапно воцарилась тишина. Громила опустил барабан и повернулся к Эневеку.

— Ты что-то сказал?

— Скажи свои людям, чтобы прекращали. Потом поговорим, но скажи им, чтобы убирались.

Лицо Грейвольфа исказилось.

— Никто не двинется с места, — крикнул он.

— Что значит весь этот театр? Чего ты хочешь?

— Я хотел тебе всё это объяснить в аквариуме, но ты не удостоил меня вниманием.

— Я был занят.

— А теперь занят я.

Люди Грейвольфа засмеялись и заулюлюкали. Эневек попытался удержать себя в руках.

— Я делаю тебе предложение, Джек, — сказал он, с трудом овладев собой. — Ты сейчас уберёшься отсюда, а вечером мы встретимся у нас на станции, и ты скажешь мне всё, что мы, на твой взгляд, должны сделать.

— Вы должны исчезнуть. Вот что вы должны сделать.

— Но почему? В чём мы провинились?

Совсем рядом с лодкой из воды поднялись два тёмных острова, как обветренные каменные глыбы, в бороздах и наростах. Серые киты. Можно было сделать фантастические снимки, но Грейвольф загубил всю поездку.

— Убирайтесь отсюда, — крикнул Грейвольф. Он повернулся к пассажирам «Голубой акулы» и заклинающим жестом воздел руки. — Убирайтесь и больше не путайтесь в ногах у природы. Живите с ней в гармонии вместо того, чтобы пялиться на неё. Моторы отравляют воду и воздух. Вы раните винтами морских животных. Вы раздражаете их ради того, чтобы сделать снимок. Вы убиваете их шумом. Здесь мир китов. Убирайтесь. Человеку здесь не место.

Эневек сомневался, что сам Грейвольф верил в то, что говорил, но его люди восторженно захлопали.

— Джек! Можно, я напомню тебе, что всё это делается именно ради защиты китов? Мы проводим исследования! Наблюдения китов открывают людям новый угол зрения. Мешая нашей работе, ты тем самым саботируешь интересы животных.

— Ты будешь нам рассказывать, какие интересы у китов? — язвительно ответил Грейвольф. — Ты что, заглядывал им в душу, исследователь?

— Джек, оставь это своё индейство. Чего ты хочешь?

Грейвольф некоторое время помолчал. Его люди прекратили фотографировать пассажиров «Голубой акулы» и забрасывать их отбросами. Все смотрели на своего предводителя.

— Мы хотим публичности, — сказал он.

— Ну и где ты тут видишь публичность? — Эневек сделал широкий жест рукой. — Всего несколько человек в лодках. Прошу тебя, Джек, мы вполне могли бы подискутировать, но тогда давай уж действительно обратимся к общественному мнению. Давай обменяемся доводами, и кому не повезёт, тот потерпит поражение.

— Смешно, — сказал Грейвольф. — Так может говорить только белый человек.

— Ах, чёрт! — Эневек потерял терпение. — Да я меньше белый человек, чем ты, О’Бэннон, давай уже померяемся силой где положено.

Грейвольф уставился на него так, будто получил удар в лицо. Потом ощерился в широкой ухмылке и указал в сторону «Леди Уэксхем».

— Как ты думаешь, почему те люди на вашем корабле так старательно всё фотографируют и снимают на видео?

— Они снимают твой дурацкий спектакль.

— Хорошо, — засмеялся Грейвольф. — Очень хорошо.

Эневек разом всё понял. Среди туристов на «Леди Уэксхем» были и журналисты. Грейвольф пригласил их поприсутствовать на представлении.

Проклятая свинья.

У него на языке уже вертелся ответ, но его остановил поражённый вид Грейвольфа. Эневек проследил за его взглядом и замер.

Прямо перед кораблём из воды катапультировался горбач. Для прыжка такого массивного тела требовался толчок неимоверной силы. На какой-то миг животное словно бы встало на хвостовой плавник, оказавшись выше рубки «Леди Уэксхем». Непропорционально длинные боковые плавники топорщились в стороны, словно крылья, и казалось, что кит силится взлететь. С корабля донеслось многоголосое «Ах!»

Потом могучее тело медленно завалилось набок и рухнуло в закипевшие волны.

Люди на верхней палубе отпрянули. Часть «Леди Уэксхем» скрылась за пенной стеной. Из этой стены возникло что-то массивное, тёмное: выпрыгнул другой кит, окружённый сверкающим ореолом брызг, он оказался ещё ближе к кораблю, и Эневек ещё до криков ужаса знал, что этот прыжок кончится плохо.

Кит ударился в «Леди Уэксхем» так мощно, что пароход закачался. Послышался треск ломающегося борта. Люди на верхней палубе попадали на палубу. Вокруг корабля бурлила и пенилась вода, потом сбоку подплыли ещё несколько китов, и снова два тёмных тела рванулись вверх и всей своей тяжестью обрушились на корпус корабля.

— Это месть, — вскричал Грейвольф пресекающимся голосом. — Месть природы!

Длина «Леди Уэксхем» была 22 метра. Корабль был допущен к плаванию министерством транспорта и отвечал требованиям безопасности, включая штормовое море, валы метровой высоты, а также случайные столкновения с китом. Даже такие моменты были учтены в конструкции корабля.

Но только не нападение.

Эневек слышал, как на корабле заработали машины. Под тяжестью ударов корабль опасно накренился. На обеих палубах царила неописуемая паника. Все окна нижней палубы были разбиты. Люди бегали, натыкаясь друг на друга. «Леди Уэксхем» тронулась с места, но отошла недалеко. Снова из воды катапультировался кит и ударил о борт со стороны мостика. Этой атаки тоже оказалось недостаточно, чтобы перевернуть корабль, но он зашатался гораздо сильнее, и вниз посыпались обломки.

Мысли Эневека понеслись во весь опор. Видимо, корпус был уже во многих местах проломлен. Что-то надо делать. Может быть, как-то отвлечь китов.

Он потянулся рукой к рычагу газа.

В ту же секунду воздух разорвал многоголосый крик. Но исходил он не с белого парохода, а сзади, и Эневек резко обернулся.

То, что он увидел, было совершенно нереально. Прямо над лодкой защитников природы отвесно стояло тело огромного горбача. Он казался почти невесомым, существо монументальной красоты, изборождённая морда устремлена к облакам, и он всё ещё продолжал подъём, на десять, на двенадцать метров выше лодки. Какое-то время он просто висел в небе, медленно поворачиваясь, и его метровые плавники, казалось, махали людям.