Антикиллер 5. За своего... - Данил Корецкий

– Хрена тебе, – сказал Север. – Если не согласишься, приедут сюда воры московские и питерские, на честную правилку тебя поставят – за беспредел в городе и за то, что ты засухарился[6]. А что там будет по результату, этого я знать не могу. Только, скорей всего, по ушам дадут[7].

– Пытались уже нас московские захомутать, кишка порвалась!

– Порвалась она у не у москвичей, а у тебя, Босой. Ты-то первый в хомут влез и под Каскетом разлегся…

– Гонишь, тварь! – захрипел старик. – Сам-то где был, когда они тут порядки свои наводили?

Север посмотрел на него внимательно, головой покачал.

– Что-то я не пойму, Босой, с чего ты сегодня так раскаркался? Расклад я тебе доложил: или – или, третьего, как говорят, не дано. Можешь каркать хоть до посинения, но прежней твоей жизни пришел капец…

– А кто это решил? Насчет жизни и все такое? – перебил его глухой и низкий голос.

В комнате нарисовался мужик с темным крестьянским лицом, зашел, загребая большими ногами в лакированных туфлях. Он задел Мурену твердым, точь скала, плечом, сдвинул в сторону Колотуху и Шмеля, дал «быка» Сержанту, так что тот осел на ковер. Зашел и встал позади Севера. Север повернулся, посмотрел, челюстью дернул туда-сюда. Минуту, а то и больше они глазами сверлили друг друга.

– Речпорт прибыл, значит, – медленно проговорил Север. – Сам генерал Корнилов-старшой… Тебе Водолаз нажаловался, что ли?

– Про Водолаза и остальных уродов, – Корнилов кивнул на сидящего на полу Сержанта, – базар будет отдельный. Сейчас базар про тебя, Север.

Он махнул большим пальцем куда-то назад.

– Там, за дверью, пять моих бойцов, и возле дома еще столько же. Да еще личная бригада Босого. Хочешь, сам выйди да пересчитай.

– И что делать собираешься?

– Мозги включи, если получится. Вот смотри, Север: ты тут про беспредел говорил, про говно всякое, а сам все пределы давно перешел, обговнялся по самое не могу. Моим пацанам мозги вкручивал, Гуссейна против нас настраивал, а сейчас к Босому вломился с пушкой, за хрип его берешь. Положить тебя на этом самом месте было бы правильнее всего – это так, по справедливости. Но ты в «законе», Север, а мы люди простые, безродные, хотя здоровьем не обижены. Поэтому я предлагаю тебе свалить тихо-мирно. Без крови и кипежу. Прямо сейчас.

В тишине слыхать было, как скрипнули Северовы зубы. Но на губах играла усмешка.

– Давай на разы, Старшой! – предложил он. – Я и ты. Кто кого сделает, того и трон будет!

Корнилов-старший тоже улыбнулся:

– А я на трон не лезу, Север. У нас Босой Смотрящим, его сход выбирал. Когда выберут меня, тогда сойдемся, поговорим. А сейчас – вали по-хорошему.

Я думал, вот оно, начинается: сейчас пальнет через курточку свою фуфловую. И точно, Север пошел на Корнилова, и стволом пошевелил (я видел), будто стрелять собрался… Но вместо этого достал руки, накинул капюшон и сказал нам:

– Уходим, пацаны. Побазарили и будет.

Банкомат у промтоварного магазина присмотрели заранее – он со стороны двора, а не с улицы, да еще в таком темном закутке, типа крыльца под навесом. «Промтовары» закрываются в восемь, и химчистка, и строймаркет… Здесь все вымирает после восьми. А продуктовый за углом работает до одиннадцати вечера. Там еще два банкомата есть, но когда собирается очередь, кто-нибудь (самый умный) перебегает сюда. Казалось бы, все просто. Но и здесь, как выразился Лопух, «должны звезды сойтись». Они не сходились очень долго – то на лавочке кто-то сидит, то мужики квадратные косяком идут, то парочки, то… Да просто забодало уже торчать там.

И вдруг все получилось. Случайно. Просто шли на магаз – Берц собирался показать, как пиво от охранников в трусы ныкать, – без четверти одиннадцать, темно, тихо, и Лопух говорит:

– Лох у «шкафа».

Точно. Одинокая фигура сгорбилась перед банкоматом, тычет пальцами в экран и, кажется, собирается мордой туда влезть, прямо носом по стеклу расписывается. Берц сразу сообразил:

– Старый козлик, не видит ни хера. Или бухой. Так еще лучше… Ну что, «серые»? Поможем козлику капусту откачать?

И думать нечего. Лопуха послали вперед, он зарисовался на углу, осмотрелся, кивнул: можно. Берц и Ниндзя за ним быстрым шагом, раз-два – как будто в магаз торопятся, вот-вот закроется! – а когда поравнялись с банкоматом, вдруг нырнули под навес.

Ниндзя успел заметить только жирный затылок… и складка поперек, как улыбка на странном безглазом лице.

Удар. Голова глухо тюкнулась о металл, Берц ловко поймал ее локтевым захватом, точно регбийный мяч, перекрыл козлику глаза и рот, развернул его к Ниндзе: на, гаси! Два удара в солнечное. Хватило бы и одного, но остановиться трудно. Тело судорожно напряглось, ногами засучило, а потом обмякло в руках у Берца, поползло вниз.

– Хватай!

Ниндзя не успел. Козлик сложился вниз, словно мастер спорта по скоростному складыванию, рухнул, опять тюкнулся башкой обо что-то. И хрен с ним.

Берц полез по карманам – только шорох стоял; Ниндзя двумя руками выгреб деньги из лотка банкомата, не глядя сунул за пазуху.

– Двинули, Берц.

– Сейчас…

Треснула ткань, Берц яростно вырвал из кармана огромный «лопатник», на асфальт со звоном полетела мелочь. Оглушенное тело внизу заворочалось, застонало. Лопух уже мчался к ним.

– Валим! Валим! Идут!.. – взвизгнул он не своим голосом и, не притормаживая, улетел во двор.

Побежали. Рассыпались. Ниндзя подумал, что надо завязывать с курением, честно… Дыхалка стала ни к фигу собачьему…

Через пять минут сидели в сквере за домом Лопуха, подсчитывали улов. Три с половиной тысячи банкоматовских, хрустящих, и шестьсот с мелочью рублей из бумажника. Живем! До Лопуха вдруг что-то дошло, он вскинул руку (едва в лоб себе не попал), посмотрел на часы.

– Твою ма-а-а!.. Магазин-то – тю-тю-у-у!.. Закры-ы-ы! А могли бы отметить… как полага-а-а!..

Лопух перевозбужден. Зубы клацают, он не до конца выговаривает слова, рожа белая, какая-то бесформенная, как у подтаявшего снеговика. Он чуть не плачет (магаз! водка!). И в то же время Лопух счастлив, как малое дитя. И остальные счастливы. Громкое, ревущее счастье: ого! у них получилось!!!

– В магаз все равно лучше не соваться пока, – успокоил пацанов Берц. – Есть другое место. Двинули. Только быстро.

Через дворы вышли во Второй Платовский переулок, там недавно открывшийся бар, пока еще без названия, на квадратной вывеске написано просто: «Бар 16–03». Видимо, означает, что заведение работает с четырех дня до трех ночи, хотя местные уже прозвали его «Скорая помощь» (срочно звоните 03!). Народу человек двадцать, но продохнуть негде – барчик крохотный совсем. Они стояли у стойки, ожидая, когда бармен обслужит другую компанию. Лопух суетился, шипел через зубы: «Суки… да я их ногами покачу… сколько можно… щас раскидаю, блин…» Как будто в сортир ему приспичило. Берц то хмурил брови и цыкал на него, чтоб не лез, а то вдруг начинал душиться каким-то беспричинным смехом.