Поиграем? - Наталья Юнина

— Конечно. Извините, не могу больше терпеть, — лезет рукой через горловину кофты и, немного замешкавшись, в итоге достает оттуда бумажную гармошку. — Колется, зараза. Не пригодились, — пожимает плечами, лучезарно улыбаясь. — Ну ладно, — отступает в сторону. — Всего доброго, Алексей Викторович. Тая, пойдем.

— До свидания, — машет рукой Тая.

Несколько секунд я смотрю вслед Жене, пытаясь понять, она действительно при мне вытащила шпору из лифчика или у меня галлюны? Нет, не они, судя по тому, что она продолжает на ходу доставать их только уже из рукавов. Охренеть себе нежданчик.

***

Очередной раунд с собственной собакой — кто раньше моргнет заканчивается не в мою пользу. Итого — три упаковки собачьего лакомства сожраны. Ан нет, не все, судя по тому, что наглая морда оказалась на моих коленях.

— Хренов манипулятор, — тянусь к упаковке и действительно в ней залежался еще один кусок. — Это все. Все, Гриша, — повторяю я.

Наверное, я бы и дальше велся на этот взгляд и достал бы очередную упаковку для этой махины, если бы не звонок в дверь. Перевожу взгляд на часы — половина восьмого. Ожидать мне вообще некого и тем не менее к двери все-таки подхожу.

— Привет, Лешик, — улыбаясь, произносит Соболев, протягивая мне при этом большой пакет.

— Привет. У тебя что-то случилось? — первая пришедшая на ум мысль, ибо виделись только несколько дней назад.

— А чего сразу должно что-то случится? Просто решил зайти вечерком к другу. Вот гостинец тебе принес. Все свеженькое.

— Петь?

— Оу? — проходит в квартиру. — Ты мне не рад? Занят?

— Ну как тебе сказать, я вел беседы с собакой и играл в «кто раньше моргнет», поэтому, нет, не занят, но ты пришел не просто так.

— Гостинец выдал, да?

— Ну типа того.

— Ладно, ты ж мой личный врач. Мне нужна твоя помощь.

— Так чего выделывался?

— Проблема деликатная.

— Ну?

— А ты мне скажи для начала, у тебя все нормально после нашей гулянки?

— Ну башка немного болела.

— И все?

— Да.

— У тебя нигде ничего нового не появилось? В трусах, например?

— А почему у меня должно что-то появиться в трусах?

— Ну, потому что девки были из одной фирмы с одинаковыми свежими справками. Я подумал, если у меня что-то появилось, хотелось бы, чтобы и ты тоже был с такой же проблемой, — как ни в чем не бывало бросает Соболев, усаживаясь на мой диван.

— Еще один патологически честный человек. Во-первых, Петя, девку я ту не трахал, во-вторых, ты что без гондона ее шпилил?

— Нет, конечно. Но, блин, что-то же село. Посмотри, пожалуйста, своим глазом алмазом, ху из ху залез в мой ху.

— Извини, мой дорогой друг, но я не писькоголог.

— Ты мой личный врач. Ну, пожалуйста, по-дружески. Разочек.

— Ладно, — сдаюсь под очередным натиском. — Снимай штаны.

— Моменто. О, Григорий не одобряет, — перевожу взгляд на сбежавшего пса. — Давай, порадуй меня Лешенька.

— У тебя что-нибудь болит, чешется?

— Неа. Если бы не заметил эту хрень, то и не знал бы.

— Порадовать мне тебя нечем, — озадаченно произношу я, после длительной паузы.

— Сифилис, герпес? Скажи, что это не они.

— С нашей гулянки прошло три дня, сифилис так быстро не проявляется. Герпес выглядит не так. Но порадовать мне тебя по-прежнему нечем. Потому что мыться надо чаще, Петя, тогда прыщи садиться не будут. Все, надевай свои трусы.

— Это просто прыщ?!

— По мне — да, но я не писькоголог. Через пару дней посмотришь.

— Фух. Я тебя обожаю, Леша. Слушай, а это могло быть от новых трусов? Они мне жмут.

— Вполне. Вентиляция плохая. Сопрело и вуаля. Бухнем?

— Нет. У меня печень не восстановилась с прошлого раза. Надо перерыв.

— Ну да, надо.

— А ты чего бабу ту не трахнул? Она ж тебе понравилась.

— Ага, а потом как будто накатило, видать, перепил, ибо рожей мне стала смахивать на бывшую.

— Леш, вот чего ты такой проблемный?

— Да кто его знает.

— Давай я тебе девку подгоню. Чистенькую, со свежей справкой. Продержим в лаборатории до результатов. Если надо хлоркой потом ее всю еще обольем, перед твоим порогом.

— Обязательно, — усмехаюсь в ответ, смотря на то, как Соболев, надевает ботинки. Вот сейчас я снова дико прочувствовал свое одиночество, ибо не хочу, чтобы балабол Петя уходил.

— Я серьезно, Леш.

— Я тоже. Маякну тебе.

— Ну, окей. Но баба тебе, Лешик, нужна.

— Нужна, — киваю как болванчик, провожая взглядом Соболева.

Перевожу взгляд на пакет, затем на часы. А, собственно, почему я не могу сделать то, что хочу. Правила ведь тоже могут меняться.

Не припомню, когда в последний раз так быстро собирался. За считанные секунды вышел из квартиры, прихватив с собой гостинец Соболева. И уже через двадцать минут припарковался у Жениного дома. В этот раз до ее квартиры поднялся без происшествий. О том, что ее может не быть дома — даже не подумал. В дверь звоню долго и только спустя минуту, а то и больше я понял, что в квартире кто-то определенно есть.

— Жень, это ты или сучка соседка? — молчок. — Значит ты. Открой, пожалуйста. Мне надо тебе кое-что передать. Никаких плохих действий в твою сторону не будет. Если не откроешь, я все равно оставлю то, что хочу передать под дверью, просто таким действием ты покажешь свою слабость и трусость. А слабые люди…

Договорить я не успел, дверь мне все-таки Женя открыла. Правда не полностью.

— Надеюсь, вилка в твоей руке предназначена не для меня?

— Для рыбы. Ею я ее переворачиваю.

— Супер. Я как раз голоден, — распахиваю дверь и в наглую вваливаюсь внутрь.

Протягиваю Жене пакет, но она, как и предполагалось, брать его не спешит. Вместо этого скрещивает руки на груди и очень недобро на меня смотрит. Только сейчас заметил, что на ней не безразмерная кофта, как обычно, а халат. Совершенно несексуальный и максимально простой, для застрявших в девяностых короткостриженых теток с «химией» на голове. Хорошо хоть не цветастый. Как ни странно, Жене он не только по размеру и облегает фигуру, но еще и по колено.

— Волосатые, — непривычно грубый Женин голос выводит меня из раздумий.

— Что?

— Ноги волосатые. Здесь просто освещение плохое, несмотря на новую лампочку, но при хорошем свете в моей спальне, например, волосня будет видна, — долго смотрю на Женю, пытаясь поймать эмоции на ее лице. Шутит или нет? Но она, как никогда, кремень.