Под крылом доктора Фрейда - Ирина Степановская

— Конечно, Алечка, не забыл. Посмотрю, когда ты меня позовешь.

— Может быть, сейчас? Ты свободен?

— Конечно, нет, но для тебя освобожусь, как только смогу.

— Тогда я тебя жду.

— А вечером пойдем ко мне?

Она хотела сказать «да», но внутреннее чувство справедливости не позволило. «Неправильно, если я использую Володю как средство для лечения своего разочарования. Я должна все-таки встретиться с Д. — так она теперь стала называть про себя Сурина. Не пойду к Володе!»

Бурыкин тоже испытал разочарование. Той ночью Альфия была так с ним мила, что он решил, что сумел склонить ее в свою пользу. К тому же он, в свои сорок три года, действительно решил жениться. Прежде неисправимый ловелас, теперь он рисовал себе картины заманчиво уютного семейного быта. Умную жену, прелестных детишек, совместные поездки на отдых, приятные вечера в красивом саду… Если он вытянет из Альфии согласие, не станет затягивать со свадьбой. Володя теперь считал, что инстинкт — великая вещь и понадобилось почти двадцать пять лет, чтобы у него проснулась потребность продолжить семейные традиции.

Альфия достала из сейфа историю болезни. «Левашова Инна Игнатьевна». Она сама выводила крупными буквами имя и фамилию матери четыре года назад. С тех пор история особенно не разбухла, только в последнее время в ней стали прибавляться все более подробные записи.

«Что мне сказать, если Володя захочет почитать? Он не подозревает, да и никто в больнице, кроме Нинель, не знает, что тут лежит моя мать». Альфия задумалась, потом решительно спрятала историю в сейф. «Если будет нужно, я скажу ему потом, кто эта больная. Но сейчас еще рано. Ни к чему, чтобы он знал. Надо предупредить мать, чтобы она не испугалась».

Она прошла к матери, и почти сразу же донесся голос Нинель:

— Альфия Ахадовна! Там Владимир Михайлович пришел!

— Ну вот, это тот доктор, о котором я тебе говорила. — Мать совсем не выглядела растерянной или недовольной. — Он поговорит с тобой немного. Будь умницей, не выдумывай ничего. Я тебя никогда в обиду не дам.

Володя вошел в белоснежном халате. Выбритый, загорелый — он выглядел воплощением здоровья и доблести медицинской науки.

— Здравствуйте, это, значит, с вами мы сейчас побеседуем? Как вас зовут? Ваше имя и отчество, пожалуйста.

Альфия специально встала позади Володи, так, чтобы из-за его спины видеть мать.

Мать сделала ужасно серьезное лицо, исполнилась достоинства.

— А вы кто будете?

Альфия не раз замечала, что в обычно вполне интеллигентную речь матери теперь все чаще вкрапливались простонародные нотки.

Володя взял стул, подсел к кровати больной. Сел, как назло, лицом к Альфие. Он ничего не подозревал, просто ему хотелось ее видеть.

— Отвечайте на мой вопрос, — мягко сказал он, а Альфие слегка улыбнулся.

— А чего это вы переглядываетесь? — подозрительно нахмурилась мать.

— Да мы не переглядываемся, мы коллеги. Мы обсуждаем лечение больных, чтобы больные поправлялись скорее.

Володя был настроен вполне благодушно. В обед он успел сходить к себе на дачу, при этом у него созрел грандиозный план расширения хозяйства. Со вкусом поел — девчонка, несмотря на лень, отлично готовила. Потом выкроил минутку и «пообщался» с домработницей — и теперь, сытый, чистый и довольный, благодушно сиял у постели этой придурковатой ведьмы — так он сразу на глазок охарактеризовал больную, еще только войдя в палату.

— Итак, вас зовут…

— Инна Игнатьевна, — нарочно прошамкала старуха.

«Вот придуряется!» — подумала Альфия.

— Сколько же вам лет?

— Шештьдешят шешть.

Володя взглянул на Альфию, и она кивнула в знак того, что больная говорит правду.

— Вас что-нибудь беспокоит? — Даже это изборожденное морщинами лицо сейчас не казалось Бурыкину безобразным.

— Да вот беспокоит, что дочка замуж никак не может выйти! — отчетливо произнесла старуха, вскинув глаза на Альфию.

«Даже если мать и проговорится, откажусь. Скажу, что это фантазия, — решила Альфия. — Приходится на это идти, потому что нужно, чтобы Володя помог мне в главном. Оценить психический статус — вот из-за чего я иду на риск».

— А что это вы все на вашего доктора смотрите? Одобрения ищете? — заметил Володя.

— Да уж последнее дело — одобрения у нее искать. Пускай у меня одобрения ищут! — обиженно поджала губки мать.

— Вот вы про дочку тут упомянули. Почему она не может выйти замуж? Ей что-нибудь мешает? — вернулся Володя к последней теме.

— Дурь ей мешает! Мать потому что не слушает. — Старуха опять посмотрела на Альфию.

— Ну, дочка-то, наверное, уже взрослая! Сколько ей лет?

— Сколько лет — все ее.

«Дорога в ад воистину выложена благими намерениями», — подумала Альфия.

— Ну расскажите мне про свою жизнь. Что-нибудь особенное, самое главное, то, что вы считаете очень важным. — Володя снисходительно обозревал старушенцию, так было хорошо у него на душе.

— Самое для меня главное в жизни — это мой муж и моя дочь, — заявила старуха. — И оба меня ненавидят. Муж, правда, далеко, а дочь близко. Вот она-то меня сюда и засадила!

Мать победно зыркнула на Альфию. «Знай, мол, меня. Не запугаешь!» Альфия сжала кулаки в карманах халата, отошла к окну, отвернулась и стала смотреть на улицу, чтобы Володя не увидел ее лица.

— Но дочка-то вас навещает? — Володя слышал сотни историй о том, как плохие родственники помещали здоровых людей в лечебницы, и слова пациентки его не удивили.

— А как же! Каждый день! Попробовала бы она еще и не приходить!

— Она что, тут живет недалеко? — удивился Володя. — Нелегкое дело — каждый день сюда из города ездить.

— Жить не живет, а работает.

У Альфии опустилось сердце. «Вот зараза! Это она нарочно, чтобы меня позлить. Просила же ее!»

— Неподалеку, — уточнила мать.

— Ну хорошо. — Володя решил сменить тему, но мать не позволила и продолжила:

— Вот знаете, я так считаю: самое главное в жизни — встретить человека, которого сможешь полюбить! И которого потом надо любить до смерти, до гробовой доски!

— Правда? — Володя со значением смотрел на Альфию, которая стояла ни жива ни мертва.

— …А без этого жизнь пуста. Без этого никто не нужен. — Речь Инны Игнатьевны вдруг стала возвышенной. — Не о ком заботиться, не для чего жить… А если есть такой человек у тебя — неважно, близко он или далеко, с тобой живет или нет, — любовь тебя поддерживает всю твою жизнь. И он, тот человек, тоже знает, что он не один на белом свете.