Святой Франциск Ассизский - Мария Стикко

желая вызвать распри, опустошали поля, виноградники и сады, окружавшие город, народ же, стремясь возместить нанесенный ему ущерб, дотла сжег дома рыцарей, нанявших этих разбойников. Обнесенная башнями, грозная Перуджа, не послушавшая бедняка, была сурово наказана.

Но неудач было немного — чаще всего его слово проникало даже в самые жесткие сердца, пусть и ненадолго. Как-то раз он не мог войти в Ареццо — там не на жизнь, а на смерть сражались враждовавшие партии, а из окон лилось кипящее масло — и остановился в поле, около города. Ясные глаза его видели невидимое, и он увидел бесов, в ликовании натравливавших горожан друг на друга. Тогда он сказал брату Сильвестро, который был вместе с ним:

— Пойди к воротам и именем Всевышнего прикажи бесам немедленно выйти вон.

Святой Франциск возложил эту обязанность на брата Сильвестро, ибо считал, что священник сумеет изгнать бесов лучше него. Брат Сильвестро покорно послушался и закричал у ворот города, населенного бесами:

— Именем Бога и отца нашего Франциска, заклинаю вас, бесы, изыдите все!

И тогда Франциск увидел, как бесы уносятся с башен и дымовых труб, словно полчище летучих мышей; а в городе тотчас же утихли страсти, души успокоились, и воцарился мир.

Были ли это настоящие бесы? Они ли мучили Ареццо? Во всяком случае, это были дьявольские силы, а молитва святого прежде, чем проповедь, помогла рассеять их.

ГРАФ ОРЛАНДО

К несчастью, нередко проповедь скоро забывали. Лишь только утихало восхищение, город вновь предавался пороку, и получал свое возмездие. Но не так бывало, когда Франциск обращался к одному человеку. Если святого Франциска встречал человек доброй воли, он обычно менял свою жизнь, ибо святой умел читать в умах и указывал каждому путь жизни. Многие души ждут только этого, но им трудно обрести учителя.

Однажды, в мае 1213 года Франциск и один из его братьев оказались возле замка Монтефельтро в Романье, (теперь он зовется Сан Лео). В тот день был большой праздник, на башнях развевались знамена, гремели трубы, звонили колокола; по спущенному мосту к замку подъезжали рыцари и дамы на породистых конях, покрытых расшитыми попонами, сновали воины и оруженосцы — и все это в честь одного из самых юных сыновей графа, посвящавшегося в рыцари. Накануне, с вечера в замковой церкви был молебен, и юноша получил одежду, оружие, а также, по обычаю, ритуальную пощечину. Теперь же гости съезжались на торжественный пир — и представители их рода, и синьоры из замков Романьи, Тосканы, Умбрии, ибо семейство Монтефельтро было весьма влиятельным. Дамы были в бархатных платьях, рыцари сверкали доспехами, все чествовали нового рыцаря и улыбались ему с той любезностью, с которой даже заядлые скептики относятся к пылкой юности, подающей надежды.

Пажи разносили прохладные напитки в серебряных сосудах, менестрель переходил от одного кружка к другому, ожидая, что после пира настанет его час и он запоет. Вдруг, на парадном дворе замка появились двое, похожие на крестьян или отшельников — босые, бритые, подпоясанные веревкой. Они кротко и просто прошли сквозь нарядную толпу. Тот из них, что был старше и худее, поднялся на низкую стену, огораживающую площадь, встал под вязом и завел речь, подобно гийару или сказителю.

— Кто? Кто это? — спрашивали любопытные дамы.

— Кто это? — спрашивали рыцари.

— Разве вы не знаете? — сказал кто-то. — Это брат Франциск из Ассизи, он был когда-то торговцем и щедро тратил деньги, потом догола разделся ради любви к Богу и теперь ходит по разным землям, проповедуя покаяние.

— Ой, — застонала одна из дам. — сейчас нам прочтут проповедь.

Голосом ясным и высоким, как небо, которое разрезала надвое его серая фигурка, Франциск начал с двустишия из всем хорошо известной баллады о любви:

Столь великих благ я чаю,

Что блаженством боль считаю.

Потом, в пылу вдохновения, он заговорил, но не о скорби и радости куртуазной любви, а об испытаниях и лишениях, которые приняли на себя апостолы, мученики и святые девы ради вечной славы и любви вечной. Господа слушали его сначала из любопытства, но потом с вниманием и стояли неподвижно, погрузившись в раздумья, словно с ними заговорил ангел Божий. Чудесный проповедник не богословствовал, но говорил по сердцу, и искавшие на этом празднике пути легкого развлечения вдруг с появлением Франциска увидели дорогу истинной жизни. Как только проповедь кончилась, все столпились вокруг него, чтобы поцеловать ему руку, край капюшона или веревку, попросить у него благословения или молитвы. Когда наконец он освободился, мессер Орландо Каттани да Кьюзи дель Казентино, который давно уже желал говорить с ним, а послушав его, почувствовал смятение и сказал:

— Отец, я хочу спасти свою душу с твоей помощью.

Святой Франциск был порывистым, но не торопливым, он не пренебрегал приличиями, и потому ответил:

— Мне по душе твое решение, но теперь пойди и окажи честь друзьям, которые пригласили тебя на этот праздник. Ты будешь с ними на пиру, а после пира мы поговорим с тобой, сколько ты захочешь.

Мессер Орландо вернулся, когда закончился пир, спокойно открыл свою душу святому, и получил от него наставление, как жить по-новому, по-Божьи.

Потрясенный благодатными дарами, к которым приобщил его святой, он предложил Франциску и его братьям и свой подарок, Он сказал, что владеет в Казентино уединенной и лесистой горой — там хорошо было бы тому, кто хочет покаяться или предаться размышлениям; эту гору он и дарил святому ради спасения своей души. Святой Франциск принял дар и пообещал, что пришлет на гору, называвшуюся Верна, некоторых своих братьев. На этом друзья расстались, один вернулся в Кьюзи, другой — в Санта Мария дельи Анджели.

Некоторое время спустя перед графом Орландо предстали два францисканца. Как и было обещано, в сопровождении пятидесяти воинов, защищавших их от волков, они поднялись на Верну, старательно изучили ее, и остановились, наконец, на пологой ее части, где с помощью тех же воинов сплели из ветвей несколько келий, приготовив таким образом маленький скит для учителя. И не ведали они, что готовят ему место страстей и вознесения.

БРАТ ЯКОПА

На перекрестках римских дорог собирались люди вокруг нового менестреля, воспевавшего не деяния Роланда, но деяния Христа. Нередко рядом, чтобы послушать его, останавливалась дама, а затем со смятенной душой возвращалась в свой прекрасный дворец. Когда в 1215 году уже знаменитый Франциск вернулся в Рим, дама эта пригласила его к себе. Святой посмотрел ей в глаза и тут же принял приглашение,