Святой Франциск Ассизский - Мария Стикко

что выполняет волю Божью, начал проповедовать. Над площадью вились ласточки и щебетали, да так громко, что голоса его не было слышно — и тогда, разгневавшись, святой сказал им: «Сестрицы ласточки, настало время говорить мне, ибо вы уже поговорили. Слушайте же внимательно, пока я не кончу мою речь, ибо в ней — слово Божье». Ласточки молчали все время, пока он проповедовал. Жителей той округи — оттого ли, что на них подействовало это чудо, или оттого, что слова святого проникли им в душу, так были восхищены, что пожелали все — и мужчины, и женщины, бросить свои жилища и следовать за ним. В то время такое случалось, но лишь тогда, когда проповедовали еретики — так возникали секты, противостоявшие Церкви. И тут святого Франциска озарила мысль — а что если обратить порыв фанатиков в благое дело? Что, если создать многочисленную конгрегацию мирян, которые жили бы в евангельской бедности и чистоте, но при этом полностью подчинялись бы Церкви? Многие из толпы говорили ему: «Брат Франциск, мы хотели бы следовать за тобою, но что же делать нам с семьями и детьми, не можем же мы бросить их? Как же нам следовать тебе?» И святой ответил им: «Не торопитесь уходить, ибо я подготовлю для вас то, что вы должны будете исполнять для спасения души».

С той поры решил он основать Третий Орден, который был бы открыт для мирян, духом и уставом походил бы на Ордена миноритов и кларисс, а по форме был бы свободен, так что каждый человек и каждая судьба могли бы войти в него.

КОГДА СВЯТОЙ ФРАНЦИСК ГОВОРИЛ

Кроме вдохновения и советов, еще одна причина убеждала Франциска, что необходимо проповедовать. Много раз слышал он вальденсов, патаринов и альбигойцев, которые, направляясь в Рим, останавливались на Ассизских перекрестках и привлекали своими речами столько слушателей, сколько не собрали бы проповедники в церквах, ибо услышать священнослужителя, который с кафедры на пышном латинском языке разъясняет отрывок из Священного Писания — это совсем не то, что услышать человека, бедняка, который говорил бы об Иисусе и о вечности прямо на улице, простыми жизненными словами. Еретиков следовало бы лишить этой привилегии, и снарядить на службу Церкви могущественную армию, состоящую из мирян, которые проповедовали бы на народном языке, были бы рядом со священниками и служили бы им поддержкой. Святой Франциск уже замечал, что святые проповедники скорее преподают теологию, нежели объясняют Евангелие, и что менестреля или сказителя слушают все, тогда как проповедника — лишь немногие, так как одного взора на него достаточно, чтобы понять, куда он поведет речь. Убедился он и в том, что не внушишь любовь к Богу, не возвратившись к искусству Христа, а значит — надо, рассказывая притчи, восхваляя Господа, говорить о поучительных и интересных событиях, отнимая у менестрелей, у которых столько тонкости, поэтичности и воображения, их искусство, и не философствовать.

Почувствовав в себе призвание, святой Франциск принес новый дух в свою проповедь. И он, и его братья ощущали, как тянутся к ним слушатели — после первых же, пусть самых простых слов, люди понимали, что они совсем не слабы умом, как любили говорить о себе. Наоборот, сквозь их простоту нередко проглядывал благородный рыцарь, поэт, ученый, а более всего — Божий человек, ибо происхождение скрыть невозможно: так, у мужлана, ставшего богачем, всегда под ногтями будет чернеть земля, и благородный, став простолюдином, будет иметь благородные повадки.

Святой Франциск прекрасно проповедовал, ибо был одарен как поэт и как актер, и оба эти дарования породили в нем то красноречие, которое выражается не только в словах, но и в глазах, в звучании голоса, в движениях. Где бы он ни был, какое бы ни было время, какими бы ни были его слушатели, он был готов к проповеди всегда, так как разум его, вернее, все его существо стремилось разъяснить лишь одно.

Как и во времена юношеского стремления к рыцарству толпа скорее не пугала, но вдохновляла его, но вдохновляла не на декламацию. Он говорил с тысячей человек, как с одним другом, и с одним он говорил так же пылко, как говорил с тысячами.

Проповеди, к которым он готовился заранее, были не из лучших. Случалось, что, произнося проповедь, он забывал о плане, но при этом не терялся, а с простодушным смирением, которое было украшением его, и силой, признавался: «Я приготовил для вас прекрасную речь, но забыл ее». Тогда он начинал импровизировать, импровизация была блестящей, так как он вступал в прямой контакт со слушателями, обращаясь мыслями и словами к их разуму и духовному настрою, начинал же с близких всем обстоятельств и вещей. Природой и милостью Божьей была ему дана способность отождествлять себя с другими, а в предметах чувствовать дух и вечность, и потому слово его могло проникнуть как зонд в нутро человека, или рассечь его как лезвие, или воспарить ввысь, как жаворонок. В речи его было и размышление, и упрек, а чаще всего — песня, которая переносила слушателей от красоты предметов к красоте вечной. Он любовался добродетелями словно шествием прекрасных дам.

«Приветствую тебя, царица Мудрость, да благословит Господь тебя и сестру твою, святую и чистую Простоту. О, госпожа моя, святая Бедность, да благословит Господь тебя и сестру твою, святую Праведность. О, святые добродетели, да благословит вас всех Господь, от Которого вы исходите и к Которому идете!»

Это больше, чем моральное наставление, это — поэтическая персонификация добродетелей.

Поэтому нелегко пересказать его проповеди, и прав был один врач, говоривший: «Я помню слово в слово проповеди других, но если я и вспомню что-либо из проповедей Франциска, то это уже не походит на то, что он говорил».

Святой Франциск говорил с учеными как ученый, с простым людом как простой, с рыцарями как рыцарь и с бедняками как нищий, обвиняя всегда лишь самого себя, и никогда — других, бичуя пороки, и никогда — людей или сословия, которые они представляли, превознося всех и отводя для себя последнее место. Он удивительным образом притягивал к себе людей. Все его существо было проповедью, так же, как жизнь его служила для людей образцом, хотя пересказать его проповеди невозможно. Кто смог бы кратко изложить музыку? Слова его были музыкой, звучавшей в душах и рождавшей то, что воспитывает больше, нежели любой научный труд — непреодолимое стремление к Богу.

ГУББИЙСКИЙ ВОЛК

Франциск проходил через многие города и селения;