Месяц за Рубиконом - Сергей Лукьяненко

Значит, сообщество Изменённых не столь уж послушно Инсекам.

Строящий на меня планы Ана — не одиночка, бунтующий против порядка вещей. Может быть, кстати, он часть какой-то тайной организации, о которой не счёл нужным сообщить. И сейчас вокруг моего появления раскручивается целая интрига, куда я так идеально вписываюсь — уникальный человек-Изменённый, не лидер восстания, конечно, а ходячий символ… ну или сакральная жертва.

А разве можно было ожидать чего-то другого? Да, Прежние — жестокие твари, но Инсеки ничуть не лучше. Они так же атакуют и захватывают планеты, тормозят их развитие, паразитируют на более слабых. Это куколкам в Гнёздах легко промыть мозги, объясняя, с каким злом им предстоит сражаться. Потом куколки вырастают, превращаются в стражу и прочие профили, высаживаются в чужих мирах…

И обнаруживают, что тоже несут боль и смерть.

Кто-то с этим смиряется.

А кто-то нет.

— Им можно доверять? — спросил я, потянувшись за ракушкой.

Амонд очень по-человечески вздохнул.

— Кто знает? Но без них у нас нет шансов. Они принесли кристалл, поделились знаниями, научили закрываться от обнаружения.

— Похоже на честную сделку, — сказал я. Думай, как тэни! И добавил: — Но и сделка с оккупантами казалась честной.

— У нас нет выхода, — повторил Амонд. — Придётся рискнуть. Вы уверены, что сумеете извлечь из кристалла сущность?

Да как я мог быть в этом уверенным? Нет, содержание научной статьи Джагерда и восстановленные лабораторные записи лежали у меня в памяти. Но и сам биохимик не знал, насколько близок к решению. И комендант Мар тоже этого не знала.

Или знала, но соврала точно так же, как о семье учёного?

— Эксперимент с оранжевым кристаллом обнадёживает, — сказал я. — После каталитического разложения в щелочной среде был получен бесцветный настой без вкуса и запаха. Я принял его внутрь, после чего испытал резкий эмоциональный подъём, сопровождаемый твёрдой уверенностью в необходимости бороться за свободу нашей родины и готовностью отдать за это свою жизнь.

— Это нормально, — сказал Амонд.

— Да, — я дёрнул головой влево, вспоминая лицо Джагерда. Но в сознании всплывало лицо его жены и хрупкие, жалкие фигурки детей. — Однако одновременно с этим я осознал технологический процесс синтеза нового лекарства. Оно должно подавлять развитие патогенных микроорганизмов… это не является моей областью знаний. Над производством лекарства работал коллега, у которого я и купил кристалл для экспериментов. Позже я записал весь цикл синтеза и показал ему. Он пришёл в восторг. Сказал, что работал именно в этом направлении, даже был близок к правильной догадке, но решение ускользнуло.

— Вы не писали в статье об этом! — оживился Амонд.

— Не писал, — подтвердил я. — В моём понимании процесса были лакуны, я не смог всё запомнить. Но в целом метод сработал.

— Что за сущность может быть в прозрачном кристалле? — вслух произнёс Амонд. Вопрос явно был риторический. — Стражи говорят, что это нечто очень ценное, оно станет предметом хорошего торга с захватчиками.

— А кто породил этот кристалл?

Амонд досадливо щёлкнул пальцами.

— В том-то и дело! Пожилая женщина, ничем особо не примечательная. Всю жизнь работала врачом, последние годы отдыхает от трудов, нянчит правнуков. Нашла кристалл, отнесла Продавцу… получила такую сумму, что сама попала в больницу с сердечным приступом… Хорошая, заслуженная женщина, но как в её разуме родилась такая редкость?

— Если бы мы знали больше… — сказал я.

— Если бы… — эхом отозвался Амонд.

Он мне нравился. В меру подозрительный, в меру дружелюбный. И хотел он не супероружие получить, чтобы уничтожить всех Изменённых и Инсеков, а всего лишь выторговать для своего мира свободу.

Вот как ему объяснить, что свободы не бывает?

Что если уйдут Инсеки, то придут Прежние. Или кто-нибудь ещё гаже. Вряд ли он знает все детали того, как устроена жизнь в Галактике.

…Но ведь стражи и уж тем более локальный тактик это знают!

Выходит, они не киношные злодеи-солдаты, перешедшие на сторону добрых угнетённых повстанцев. У них свои планы на прозрачный кристалл. И вряд ли в этих планах свобода тэни хоть чего-нибудь стоит.

Мы, люди, совсем не так трепетно относимся к сделкам. Мы умеем и любим их нарушать. Так мы устроены.

Амонд налил себе вина в квадратный бокал. Да, всё туманящее или расслабляющее сознание ассоциируется с числом четыре… как и смерть.

Но вино они всё равно пили. В этом мы похожи.

Я от алкоголя отказался, что удивления не вызвало. Джагерд не был похож на выпивоху. Себе я налил воды из кувшина. Сидел, отпивая понемногу. Амонд о чём-то размышлял, тоже прикладываясь к бокалу и периодически барабаня пальцами по столу.

Не знаю, о чём он думал. Я — о лавли и тэни.

В каком-то другом мире, другой Вселенной, мы однажды встретились бы в космосе. Возвышенные эльфоподобные существа, не лишившие себя разума и милосердия, чьи космические корабли были бы похожи на бабочек. Логичные сдержанные тэни, чтящие соглашения, летающие на звездолётах, построенных в стиле стимпанк. Ну и мы… надеюсь, мы тоже соорудили бы что-то красивое.

Мы бы общались, дружили… очень хочется верить, что дружили бы, а не ссорились. Может быть, влюблялись, женились, пытались бы преодолеть генетическую несовместимость… нет, ну а правда, мы ведь очень похожи! Вместе изучали бы космос. Шли бы к этому возвышению, сингулярности, бессмертию…

Но мы опоздали.

Потому что наши предки вышли в космос тысячи лет назад, обнаружили, как всё устроено — и азартно включились в грабёж смыслов. И никакие Высшие, при всём их могуществе, им не мешают. Наверное, потому что сами возвысились тем же путём. Потому что иного не бывает.

Интересно, как им там, в недосягаемых высях и пространствах — совесть не жмёт? Или проблемы и страсти инфузорий слишком мелки для Высших?

Но ведь один из них проявил каплю сочувствия!

Не просто разрешил ситуацию, но и спас девочку-стратега.

И даже старую мёртвую женщину воскресил…

«Помоги нам, — попросил я мысленно. — Ты был во мне, может быть, осталась какая-то связь? Отзовись! Помоги из своего ограниченного всеведения и всемогущества, хотя бы советом помоги!»

Но никто не отзывался, и я не чувствовал в себе холодного рассудка Высшего.

Проще уж было взывать к Богу, в которого я не верю. Эффект тот же, а Бог хотя бы неограниченно всеведущ и всемогущ…

— О чём вы думаете, Джагерд? — спросил Амонд.

— О жизни, — сказал я. — О смерти. О тайнах Вселенной.

— Понимаю. Могу я задать вопрос?

— Да, — я насторожился.