Остров Крым - Василий Аксенов

Ему бы выспаться, недельки три в Нормандии в хорошем отелена берегу. Он никогда прежде не был на Западе. Семь дней как высадился в Вене,и на плечах еще москвошвеевский «спинжак». Ему бы сейчас ринуться по магазинам,а не репрезентировать непобедимый русский интеллект. Он борется сголовокружением, он на грани «культурного шока». Еще вчера на него косилсяучастковый, а сегодня вокруг такие дружественные киты и акулы, не хватаеттолько Брижит Бардо, но зато присутствует сенатор Мойнихен. Акулы и киты, вывсе знаете о его «смелых выступлениях в защиту прав человека», но вы непредставляете себе квартиру на Красноармейской с обрезанным телефоном, домашниеаресты в дни всенародных праздников, вызовы в прокуратуру, намеки напринудительное лечение, это я и сам не представляю, хотя хорошо представляюМоскву.

Так размышлял Лучников, глядя на появляющееся временами вдальнем углу у средневекового витража отечное потное лицо, то шевелящее быстрогубами, то освещаемое слабенькой, хотя и принципиальной улыбкой. Так онразмышлял, пока не заметил, что и сам является объектом наблюдения.

Над блюдом птицы целая компания. Жрут и переговариваются.Кто-то молотит воздух ладонью. Некто – борода до скул, рассыпанные по плечампатлы, новый Мэнсон, а глазки чекистские. Эй, Лучников, а ты чего сюдаприперся?! Господа, здесь кремлевская агентура!

– What are they talking about? – спросила миссВандербильдт.

Русская компания приближалась. Три мужика и две бабы. Никогоиз них он не знал. Впрочем, пардон… Вот этот слева милейший блондин, в такихизящнейших очках, да ведь Слава же, это же Славка, джазовый пианист, знакомыйеще с 1963-го… «КМ» на улице Горького… Потом я устроил ему приглашение в Симфи,да-да, это уже в 1969-м, и там он сорвал концерты, потому что запил, орал вгостинице, голый гонялся за женщинами по коридору – «мадам, разрешите пиписькупотереть?…» после чего он «подорвал» в Штаты… Конечно, это Слава…

Я тебе не Славка, падла Лучников, предатель, большевистскаяблядь, сколько тебе заплатили, хуесос, за Остров Крым, мандавошка гэбэшная, ятебе не Славка, я таких, как ты, раком на каждом перекрестке, говнамарксистского кусок, пидар гнойный, коммис трипперный заразный!

Попробуйте сохранить европейскую толерантность при развитиимосковского скандала. Улыбка еще держится на вашем лице при первом виткебезобразной фразы, она, быть может, и удержалась бы на нем, па лице, надменнаяваша улыбка, если бы фраза не была так длинна, столь безобразна. У хорошенькогоСлавки оловянные глаза. Увы, он не стал Дейвом Брубеком, Оскаром Питерсоном,Эрролом Гарднером, увы, он им и не станет, потому что вы сейчас сломаете емукисть правой руки. Запад, зараженный микробами большевизма, непро-ре-аги-ру-ет. Храбрые воители свободы, еще вчера валявшие в Москве«Ильичей» по оптовым подрядам, заполнявшие рубрики «год ударного труда», непрореагируют тоже, потому что боятся шикарного общества. Прощайся со своейправой рукой. Слава, уже не подрочишь теперь, ею ни клавиши, ни солоп.

Особым китайским зажимом (он научился этому на Тайване удружка, майора войск специального назначения) он держал слабую кистьагрессивного пианиста и медленно пробирался (вместе с пианистом) к столу снапитками – надо все-таки чего-нибудь выпить. Изумленное «О» на лице Славы,подзакативщиеся глазки, грань болевого порога. Послушно двигается рядом.Товарищи по оружию перешептываются. Одного из них Лучников определенно помнитпо Москве: он был фотографом в «Огоньке», еврейчик из-под софроновской жопы.Выпьем, Слава, у тебя одна рука свободна и у меня одна – давай выпьем«Хенесси»? Ах, ты теперь не пьешь? Так что же, колешься? Ты, ублюдок, ужедевять лет на Западе и мог бы довести до сведения новичков, что здесь не всепринципы соцреализма имеют хождение и, в частности, «кто не с нами, тот противнас» ценится только среди мафиози, в их среде, в мафии, понимаешь ли, в мафии,это закон, а в нормальном обществе – вздор собачий. Теперь терпи, недоносокСлава. Давай-ка я представлю тебя Каунту Бейси. Мистер Бейси, вам однорукийпианист не нужен?

Они двигались от одного дринка к другому, от слоеныхпирожков к хвостикам креветок, то одна шишка, то другая кланялись редакторумогущественного «Курьера», и Лучников чесал направо и налево по-английски,по-французски и по-русски, договаривался о каких-то встречах, ланчах,подмигивал красоткам, даже иной раз и высказывался, отвесил, например, нечтоглубокомысленное о переговорах SALT, и все это время незадачливый Слава, спасаясвое орудие производства, тащился рядом. Малейшая попытка освободитьсякончалась страшной болью в орудии производства, то есть в правой руке.Задвинутые писательницей Фетонье вправо и продвинутые вперед издателемРенуаром, они услышали пару фраз диссидента:…«да поймите же, товарищи, нам ни вчем нельзя верить… нельзя верить ни одному нашему слову…»

Ошеломленный переводчик, юноша из третьего поколенияфранко-руссов, после мгновенного столбнячка занялся уточнением мысли своегоподопечного, в то время как окружавшие диссидента киты и акулы, уловив борщеватоеслово «товарищи», великодушно смеялись: нашел «товарищей».

Тут диссидент так ярко вдруг просиял, что все киты и акулыобернулись в адрес сияния и, увидев популярную физиономию редактора «Курьера»,тоже просияли, да так ослепительно, что наш герой как бы вновь почувствовалсебя под софитами киносъемки.

– Андрюша!

Пришлось отпустить миленького Славика, слегка предварительноподдав ему под грешные ягодицы коленкой.

Сплелись объятия. По-прежнему, несмотря на недельную «дольчевиту», из складок лица попахивало селедочным паштетом. Несколько шариков влагибодро уже снижались по пересеченной местности… как ярко все вспоминается!… Таксразу!… Андрюша, ведь ты, наверно, еще нашу старую квартиру помнишь вКриво-Арбатском переулке… помнишь, как сиживали?!. нет, ты подумай только – я вПариже!… Нет, ты вообрази!

Немыслимость пребывания человека в Париже вдруг исказиладобрейшее лицо подобием судороги, но тут же другая немыслимость вызвала ещеболее сильные чувства. Как? Ты в Москву? Завтра – в Москву? На несколько дней?Немыслимо!

Лучников вылезал из объятий, а именитый диссидентлихорадочно шарил у себя по карманам… Что же… Андрюша… да если бы знать… воттелефончик – 151-00-88… Тамара Федоровна такая… с сыном Витей… да если бы знал…сколько всего бы послал… но вот, хотя бы это… обязательно передай…

Обозреватель журнала «Экспресс», президент издательства«Трипл Найт», супруга министра заморских территорий, певец Кларк Пипл,писательница Мари Фестонье в некотором замешательстве наблюдали, как guest ofhonor вынимает из своих карманов пачки чуингама и перекладывает их в карманыЛучникова. Обязательно, обязательно передай все это Тамаре Федоровне дляВитеньки и скажи (баклажанный шепоток в ухо)…только ее… всегда… всегда… жду…пусть подает… все устроится… понял, Андрюша?… а когда вернешься, найди меня…