Морпехи против «белых волков» Гитлера - Владимир Першанин

Антон Парфенов взял на прицел ближний пулемет. Заглушаемый трескотней, одинокий винтовочный выстрел оказался роковым для первого номера МГ‑34. Пуля расколола верхнюю челюсть и вышла из шеи. Подводник, привыкший расстреливать экипажи потопленных судов, выпустил рукоятку пулемета. Сильная боль и поврежденный мозг заставили его выпрямиться, встать на колени, подставив себя под пули. Фатеев добил его очередью из автомата и отполз в сторону.

В то место, откуда он только что стрелял, уже летели очереди второго пулемета. Десантники вели редкий прицельный огонь, в их сторону ударил третий пулемет. Слава Фатеев ожидал, что командир подлодки выставит заслон, но не думал, что их встретят сразу три пулемета, а атаку десантников возглавит самоуверенный и малоопытный штабник.

Рядом кричал и умолял о помощи тяжело раненный помощник Кулаева:

– Вадим Аркадьевич, помогите! Кровью истеку.

Значит, так звали орденоносца Кулаева. Прячась за большим камнем, он пытался командовать:

– Эй, кто там, оказать помощь!

– Заткнись, — потеряв терпение, крикнул Фатеев. — Командиром тебя никто не ставил, воюй в одиночку. А раненому не поможешь, он под пулеметом лежит.

Тем временем убитого пулеметчика заменил второй номер и снова открыл огонь. Его снял Афанасий Шишкин, немец сунулся головой в казенник и замер.

Бой шел с переменным успехом уже полчаса. Когда вытаскивали тяжело раненного в ногу помощника Кулаева, снайпер убил наповал еще одного десантника. Сам Кулаев давал длинные очереди, не высовываясь из-за камня. Он словно торопился расстрелять единственный диск. Запасной он не взял, так как считал, что воевать будут другие.

Поглядев на мертвое тело лейтенанта Степана Осокина, и бледное как полотно лицо тяжело раненного разведчика, Фатеев, не владея собой, крикнул Кулаеву:

– Прекращай палить в небо и ползи по ложбине к пулемету на левом фланге.

– Я старше по званию и тебе не подчиняюсь, — запальчиво выкрикнул старший лейтенант. — Ползи сам.

– Вместе поползем. Еще час провозимся, и лодка уйдет. Там уже сварка погасла, значит, ремонт заканчивают. Будешь отвечать перед особым отделом. Сам на себя команду взял и дело завалил.

– Мы подтвердим, — подал голос Афанасий Шишкин.

– Афоня и Антон, прикройте нас, — попросил Слава.

Фатеев полз, выбирая ложбины и дождевые промоины. Его юркое крепкое тело скользило по сухой траве. Кулаев был вынужден присоединиться к старшине. Он знал: если задание провалится, самое малое, на что он мог рассчитывать, — направление в пехотный взвод, а это верная смерть в первой же атаке. Могут и шлепнуть за трусость, свидетелей хватает. Он едва не выл, жалея себя и свою комфортную сытую жизнь в штабе.

Кулаев сделал еще несколько глотков из фляжки, но алкоголь не помогал, а лишь еще больше затуманивал сознание. Он не знал, что даже самые большие любители выпить из десантников никогда не хлебали во время боя.

Тем временем Парфенов посылал пули в боцмана-пулеметчика, не давая ему вести прицельный огонь. Снайпер тяжело ранил еще одного десантника, но через минуту получил пулю в лицо от Афанасия Шишкина. Зажав рану ладонью, он пополз к пирсу. Боцман, уклоняясь от точных пуль Антона Парфенова, стрелял наугад, затем стал менять раскалившийся ствол.

Славка уловил паузу и, привстав на колено, дал очередь. Автомат ППШ — скорострельное оружие, способное выпустить полтора десятка пуль в секунду. Последнее, что увидел обер-фельдфебель, он же боцман субмарины У-174, это вспышки пламени бьющего из кожуха русского автомата. Несколько пуль пробили ему грудь и горло, опрокинув на спину.

Кулаев, набравшись смелости, тоже приподнялся и нажал на спуск. Ударил сдвоенный выстрел, он успел выпустить весь диск в небо, и две последние пули тоже прошли мимо цели. Второй номер, помощник боцмана, отползал от разобранного так не вовремя пулемета.

Крепкий двадцатилетний парень из Баварии вжимался в землю. Пули летели над головой, обдувая стриженый затылок жутким ветерком. Одна ударила в камень. От сильного удара тот взорвался, словно маленькая граната. Острые крошки ударили в ухо и щеку. Баварцу показалось, что осколок камня пробил ушные перепонки и засел в мозгу. Он невольно вскрикнул от ужаса и приподнялся.

Следующая пуля русской трехлинейки пробила плечевой сустав, рука сразу онемела. Пулеметчик проклинал тот день, когда хвалился перед медиками своим здоровьем, крепким мускулистым телом. Он очень хотел стать подводником, стать одним из прославленных парней адмирала Деница (главаря подводного флота). Он им стал.

Но чего стоили его награды, счет в банке, восхищение знакомых, когда он сейчас бессильно крутился на месте — ползти с перебитым плечом невозможно. Пулеметчик привстал на колени, собираясь двигаться на четвереньках. Антон Парфенов нажал на спуск. Пуля вошла в поясницу рядом с позвоночником, пробила насквозь мочевой пузырь и вышла из живота. Это была уже смерть. Кричать, звать на помощь не оставалось сил. Пулеметчик, метко разбивавший головы морякам и пассажирам (хоть женщинам, хоть детям) с потопленных судов, ворочался в расплывающейся луже крови, смешанной с мочой.

«Топи их всех!» — говорили баварцу. И он топил. Сейчас настала его очередь. Десантник, пробегавший мимо, уже израсходовал оба диска. В одной руке он сжимал гранату, в другой — саперную лопатку. Баварец вытянул ему навстречу руку с растопыренной ладонью, умоляя о пощаде. Бесполезно. Лезвие перебило пальцы и обрушилось на голову.

Противники сблизились и стреляли друг друга в упор. Кое-где бросали гранаты и пустили в дело ножи. Два немецких пулемета были выведены из строя, но и десантники понесли немалые потери. Капитан подлодки послал на подмогу еще семь человек с последним ручным пулеметом. Ремонт субмарины заканчивался, требовалось каких-то полчаса, и можно погружаться.

Ранили Антона Парфенова. Пуля расколола приклад винтовки и ударила в бок, перебив ребро. Его перевязывал баянист Саша Кучеренко, сам раненный в руку. Афанасий Шишкин, вооруженный винтовкой, прижимал к земле расчет третьего пулемета, но навстречу бежали еще семь человек, посланных рыжебородым капитаном. Они вели беглый огонь, и перевес явно склонялся на сторону немецких моряков.

Командир взвода Степан Осокин погиб, лучший стрелок Антон Парфенов был ранен, единственный ручной пулемет Дегтярева был выведен из строя, пулеметчик убит. У Фатеева кончились патроны, пекла хоть и неглубокая, но кровоточащая рана на руке. Он стрелял из трофейного «парабеллума», не надеясь в кого-то попасть. Орденоносец Кулаев тоже достал «вальтер» и, высунув руку, не целясь, выпустил обойму. На всякий случай зарядил запасную, затем пополз назад.

Потеряв голову от страха, не заметил, как уткнулся в мертвое тело одного из своих помощников. Утром он обещал им ордена и говорил, что туповатая десантура без опытного командира ничего сделать не сможет. Таким командиром Кулаев считал себя — десять классов, военно-морские курсы, член партии.