Тайная наследница - Люк Девениш

Наконец в спальне Агги не было ни пылинки, и голову Иды посетила очередная чудесная мысль. Легко сбежав по ступенькам лестницы, предназначенной для слуг, и пройдя через кухню, девушка вышла в обнесенный каменной стеной огород, в котором, кроме овощей, росли еще и разные пряные травы и цветы. О цветах Ида знала только то, что они красивые. Она высматривала те из них, что уже распустились. Девушка не выходила за пределы ограды, боясь сделать что-то не то. Решив ограничиться цветами, растущими рядом с овощами, Ида взяла ножницы и срезала несколько цветков календулы, потом пару веточек сиреневой и голубой сальвии, а еще белый златоцвет девичий, очень похожий на маргаритки.

Вернувшись в дом, Ида вспомнила о чудесной хрустальной вазе, которую она видела в библиотеке. Девушке не нравилось, что столь миленькая вещица стоит в таком месте. С ее точки зрения это было сродни преступлению. Подобные предметы должны находиться в комнатах, где чаще бывают леди, а не джентльмены. Ида решила переставить вазу. Аккуратно положив срезанные цветы на стоящий в коридоре столик, девушка повернула ручку двери в библиотеку и, оказавшись внутри, торопливо направилась к невысокому шкафчику, на котором стояла ваза. Только завладев ею, служанка заметила, что находится в комнате не одна.

— Мисс Грегори! — ахнула Ида, едва не уронив вазу.

Матильда сидела, ссутулившись, за письменным столом. Перед ней лежали перо и бумага. Леди удивленно воззрилась на Иду, моргая, словно застигнутая врасплох мышь.

— Извините, мисс. Я не знала, что вы здесь, — произнесла Ида, приседая в поклоне с не свойственным ей хладнокровием.

Матильда смотрела на служанку, словно впервые ее видела.

— Я — Ида, — решила напомнить девушка и вновь присела в поклоне.

Матильда весьма критично оглядела ее с головы до ног. Ида чувствовала, как взгляд хозяйки задержался на вазе в ее руках. Повернувшись, девушка поставила вазу обратно, словно пришла сюда лишь затем, чтобы взглянуть на нее.

— Вам понравилась прогулка по кладбищу, мисс? — спросила Ида, желая нарушить молчание.

— Я работаю, — произнесла Матильда, оторвав от нее взгляд и обратив его на кончик пера.

— Простите, — весело сказала Ида и направилась к двери.

Проходя мимо стола, она бросила на него взгляд. Листы бумаги были покрыты жирным, неровным, совсем некрасивым почерком. А еще было много клякс. За такую пачкотню Ида в школьные годы получала от учительницы линейкой по пальцам — в том случае, если вообще осмеливалась ей это показать.

— Пишете письмо? — поинтересовалась служанка.

Матильда замерла, однако ничего не ответила.

Ида притворила за собой дверь, стараясь не шуметь. Она начала догадываться, что у хозяйки весьма переменчивый характер. На кладбище она казалась мягкой и доброй, а сейчас была холодной и отчужденной. Ида понимала, что придется привыкнуть к этому непостоянству.

Положив цветы в фартук, служанка первым делом поднялась наверх, в спальню Матильды, и составила там два небольших букетика. Взяв две вазы в других комнатах, девушка налила в них воды из кувшина для умывания, а уже потом поставила туда цветы. Букеты получились премиленькими.

А затем она услышала низкий голос Баркера, доносящийся из коридора.

— Тебе следует вытащить ее туда. Пусть проветрится, — проворчал камердинер.

— Мисс Грегори не открытая рана, которую надо всем показывать, — возразил Сэмюель.

Отношения между этими двумя ставили Иду в тупик, особенно гнев, с которым Сэмюель набросился на Баркера в карете, и высокомерие, с которым камердинер довел его до этой озлобленности. Многое между этими мужчинами оставалось невысказанным. А теперь они беседуют. Ида подкралась к двери и осторожно выглянула. Камердинер, ссутулившись, стоял в дверном проеме в другом конце коридора, ведущем в комнаты, занимаемые Сэмюелем. Ида не могла разглядеть самого мистера Хакетта, однако слышала его зычный голос. Правильность его произношения свидетельствовала о высоком происхождении.

— Да неужто? — произнес Баркер. — Кое-кто в городе может с вами не согласиться, мистер Хакетт, особенно сейчас, когда слухи сделали свое дело.

— Презираю сплетни, — бросил Сэмюель.

— Нет, эти сплетни презирать никак нельзя. Вы должны сказать мне за них спасибо. — Баркер коснулся пальцем своего длинного прямого носа. — И все благодаря мне и длинным языкам недовольных.

— Хватит! — закричал Сэмюель.

Его раскрасневшееся лицо возникло в дверном проеме, и Баркер немного попятился.

— Ты меня не понял, — произнес камердинер.

— Я как раз очень хорошо тебя понял, — возразил Сэмюель.

— Да неужто? Тогда давай подумаем. Что будет, если ты прислушаешься к доводам рассудка и начнешь ухаживать за идиоткой, которая находится у тебя в руках?

Сэмюель заставил себя усмирить гнев. Ида убедилась в том, что надежно спряталась, прижавшись к косяку двери, ведущей в китайскую комнату. Нельзя, чтобы мужчины ее заметили. Теперь она их не видела, однако их голоса отчетливо долетали до ее слуха.

— Ты называешь идиоткой свою хозяйку, — упрекнул камердинера Сэмюель.

Слуга держался с ним чрезвычайно холодно.

— Извини, я забыл, что ты тугодум, Хакетт. — Баркер изменил тон и теперь говорил так, словно перед ним ребенок. — Возможно, ты этого еще не заметил, но память у мисс Грегори — у другой мисс Грегори, той, что не умерла, — словно жестяной походный котелок, в который пальнули из дробовика. Одни дыры.

— Ты что, надеешься, что наше с ней появление на людях сможет пробудить у окружающих сочувствие? — По голосу Сэмюеля было слышно, что камердинер уже порядком ему надоел. — Жених и сестра покойной утешают друг друга…

— Ты меня удивляешь, — произнес Баркер. — Никто не станет испытывать сочувствия ни к ней, ни к тебе, и это к лучшему.

Ида снова отважилась украдкой выглянуть из своего укрытия. Она увидела, что Сэмюель взялся за дверную ручку.

— Спасибо, Баркер, но с меня довольно.

И он захлопнул дверь.

Ида решила, что поняла по крайней мере часть разговора. Было приятно осознавать, что она не ошиблась в своих подозрениях. Слухи, о которых упоминали мужчины, без сомнения, имеют отношение к самоубийству Маргарет Грегори. Учитывая интонацию, с которой Баркер об этом говорил, складывалось впечатление, что он считает, будто Сэмюель должен быть благодарен ему за то, что он поспособствовал распространению слухов по округе. Кому понравится подобный скандал? Впрочем, как бы там ни было, Баркер был прав. Сочувствие, вызванное появлением мисс Матильды на публике, может послужить смягчающим обстоятельством, которое не даст разгореться скандалу.

Иде была ненавистна мысль о том, что Сэмюель находится во власти этого ужасного камердинера. Как бы там ни было, Баркер имеет наглость давать ему советы. Сэмюель во всем лучше его… Красивый, воспитанный. Почему бы ему не избавиться от плохого слуги?