Искушение временем. Книга 1. Не ангел - Пенни Винченци

Джаго объяснял этот факт тем, что Мэг просто никогда не приходилось добиваться своих прав. Да и вообще не нужно было ничего добиваться. Совершенно очевидно, что ее отец в своих взглядах на полстолетия опережал время, отправив дочь учиться в университет, а затем предоставив ей достойную должность, равную должности брата, а не чисто символическую работу, например хорошенькой секретарши или машинистки. И ММ приняла это как должное. Но ведь следует поратовать и за других женщин, у которых не было таких возможностей. И дело не в происхождении: многие известные суфражистки происходили из небедных семей. Кристабель Панкхёрст едва ли нужно было бороться за место под солнцем. Но таких, как она, заботила участь других женщин, они хотели распространить и на них свою счастливую судьбу, поделиться ею. И ММ должна бы поступать так же. Они много раз говорили об этом и не то чтобы сердились друг на друга, но раздражались изрядно. Да, скверно все это. Джаго чувствовал, что должен прийти сюда, так он и сказал. И вот он здесь. А теперь не знает, что ему делать, где присесть…

— Если вы не хотите пропустить начало, лучше сядьте. Места полно, вон там, взгляните, — произнес звонкий, немного насмешливый голос, с легким лондонским акцентом. Чудный голос.

Джаго повернулся, чтобы взглянуть на его обладательницу: она была миловидная — молодая, с белокурыми волосами и большими серыми глазами, и на удивление хорошо одета — в бледно-зеленое пальто и шляпку. Джаго порой изрядно надоедала «униформа» ММ. И хотя он никогда ей об этом не говорил, но часто думал, насколько милее она смотрелась бы в более мягкой, более женственной одежде.

— Ну же, идемте, — сказала девушка, улыбаясь, потому что Джаго по-прежнему продолжал стоять, — можете сесть рядом со мной, если хотите.

Джаго последовал за ней. К его замешательству, девушка направилась в первый ряд. Он огляделся: зал был полон. Здесь были и мужчины, человек двадцать или около того. Это подбодрило Джаго. Его спутница заметила, как он высматривает мужчин, и улыбнулась:

— Как видите, вы не один. Не надо бояться.

Джаго улыбнулся в ответ.

Спикер, высокая интересная женщина с черными волосами и проницательными темными глазами, подняла руку, призывая к тишине.

— Благодарю вас всех за то, что пришли сюда, — сказала она. — Приятно видеть множество новых лиц, как и те, что уже знакомы. Я призываю всех пришедших впервые присоединиться к нашей организации, мы нуждаемся в поддержке каждого. В конце зала вы можете получить регистрационные листы. Пожалуйста, возьмите себе по одному перед уходом. А теперь я хотела бы в первую очередь поговорить о насилии.

Господи, подумал Джаго, не станут же эти люди прибегать к насильственным мерам. Они должны понимать, что это не пойдет на пользу делу.

— Как вы знаете, — продолжала спикер, — мы в нашем Национальном союзе борьбы за права женщин всегда избегали насилия. Мы приветствовали мирные пути и методы убеждения таких парламентских деятелей, как мистер Ллойд Джордж и мистер Бэлфор, а не воинственные методы некоторых наших сподвижниц. Сегодня лейбористская партия выражает готовность поддержать идею предоставления женщинам избирательных прав. Так вот, я обращаюсь к вам с предложением скорейшего учреждения Фонда предвыборной борьбы. Он будет финансировать кандидатов от лейбористской партии на следующих выборах, которые, вероятно, состоятся в тысяча девятьсот пятнадцатом году. Если мы добьемся избрания достаточного количества кандидатов, то выиграем и нашу битву.

Джаго внимательно слушал, раздумывая, права ли эта женщина. Будет ли длительная мирная кампания более успешной, чем не в пример более воинственные методы, которым отдают предпочтение суфражистки? Воздействовать изнутри казалось довольно разумным, но в то же время требовало определенной веры в политику и политиков, которой лично он, Джаго, не имел. И все-таки в конце митинга он подписался не только под членством в Национальном союзе борьбы… но и в поддержку Фонда предвыборной борьбы.

— Хотя я не знаю, что́ смогу вложить в это дело, — сказал он хорошенькой девушке, которую, как выяснилось, звали Вайолет Браун, — у меня нет ни пенни.

— У меня не больше, да и у многих здесь тоже, — весело улыбнулась она Джаго, — но это не значит, что вы не сможете помочь нам найти тех, у кого есть деньги. Вы знаете кого-нибудь, кто знаком с теми, у кого есть деньги?

Джаго поспешно ответил, что сразу таких не припомнит.

В течение нескольких дней он не рассказывал ММ о собрании. Она, кстати сказать, несколько странно относилась к собственным средствам. Как-то оградительно. Почти скрытно. Отказывалась вообще о них говорить. Джаго никак не мог взять в толк почему. У нее было столько денег — просто неисчерпаемый запас, по его понятиям. Он предполагал, что отчасти это происходило из-за свой ственного ей такта, поскольку она видела в этом сложный момент в их отношениях. Однако дело было еще и в том, что ММ всегда была — и теперь оставалась — личностью, абсолютно независимой во всех отношениях: ее деньги, как и ее жизнь, принадлежали ей одной, и она одна распоряжалась ими по своему усмотрению и ни перед кем не отчитывалась. Однажды ММ проговорилась Джаго — хотя это было ей совсем не свойственно, — что потеряла огромную сумму денег в результате спекуляций на фондовом рынке, не так уж много, но вполне достаточно, чтобы остановиться и призадуматься. Но когда он спросил ее о подробностях, даже посочувствовал ей, она вдруг стала резкой, почти язвительной.

— Это мое личное дело, — сказала ММ, пожалев, что вообще упомянула о случившемся, — и если я сваляла дурака, так то моя забота и никого более не касается.

После этого он никогда не говорил о деньгах.

Не то чтобы ММ была скупа, — совсем напротив. Все эти годы она не только постоянно предлагала Джаго деньги на открытие собственного дела, от чего он неизменно отказывался, но всегда покупала ему восхитительные подарки на день рождения и к Рождеству: одежду, книги, картины и что-нибудь, что могло бы украсить его маленький дом, который был ему очень дорог. Вначале, будучи гордым и независимым под стать ММ, Джаго с трудом соглашался принимать эти подарки. Он считал, что это низко, к тому же, позволяя ей делать ему подарки, он должен что-то давать ей взамен. На последний день рождения ММ подарила ему самый щедрый подарок: изумительные карманные серебряные часы на цепочке. Это уж и в самом деле было слишком. Часы, конечно, Джаго очень понравились, но он практически не носил их, только когда бывал у нее. Скорее всего, он услышал бы насмешливые и враждебные реплики приятелей на работе, а то и, чего доброго, кто-нибудь напал бы на него и ограбил, когда поздно вечером он возвращался бы домой по глухим закоулкам Килберна или сидел в питейных заведениях. Однако часы были сильным соблазном. Владеть такой шикарной вещицей, что и говорить, было приятно, и когда, случалось, Джаго сидел без работы, он поглядывал на часы в синей бархатной коробочке и подумывал о том, что, продай он их или даже заложи, проблем не было бы несколько недель: он и еды купил бы, и угля, и пива сколько угодно. Он даже сводил бы ММ в ресторанчик — все лучше, чем постоянно пользоваться ее гостеприимством. До сих пор Джаго сопротивлялся соблазну, понимая, что это явилось бы ужасным предательством их отношений. Иногда он раздумывал: а приходило ли когда-нибудь в голову ММ, что, заваливая его подарками, она одновременно возлагала на него тяжкое бремя? Наверное, нет, не приходило.