Девиантное царство - Трейси Лоррейн

— Он это сказал? — Я шиплю, пытаясь игнорировать то, как мой желудок сжимается при одном упоминании моего мужа.

— Да. Не думай, что я здесь ради веселья, Коротышка. У меня больше правил, чем я могу вспомнить.

— Ну, тогда тебе лучше быть хорошим мальчиком, Ксанни.

— Правда? — Спрашивает он, его губы подергиваются от удовольствия.

— Действительно.

Забираясь на заднюю часть его байка позади него, я обхватываю бедрами его задницу, а руками — талию.

— Подожди. Мне разрешено это делать, верно? — Спрашиваю я, сжимая его крепче.

Он не отвечает, и я собираюсь прекратить свои поддразнивания, но его рука успокаивающе накрывает мою.

— Падение с заднего сиденья моего мотоцикла, вероятно, нарушило бы больше, чем несколько правил. Держись крепче, принцесса. Я собираюсь перевернуть твой мир.

— Не больше пятидесяти? — Я издеваюсь.

— Да, посмотрим.

— Уууу, — визжу я, когда он заводит двигатель и мчит по улице точно так, как, я уверена, Круз сказал ему, чтобы он не ехал со мной сзади.

* * *

— О Боже мой, я чертовски люблю тебя, — визжу я, мое лицо болит от улыбки, как у законченного маньяка всю дорогу сюда.

Прими это твердо, он этого не сделал, и я наслаждалась каждой секундой этого, от которой волосы встают дыбом.

— Не позволяй кому-то еще слышать, как ты это говоришь, — бормочет он, снимая шлем и взъерошивая волосы, приводя их в беспорядочный вид, в котором они обычно находятся.

— Чирилло может поцеловать меня в задницу, — радостно объявляю я, подпрыгивая на пятках, поскольку адреналин от поездки продолжает наполнять мои вены.

— Держу пари, он бы чертовски хотел, Коротышка.

Я бросаю ему средний палец через плечо и направляюсь к стадиону, что чертовски безумно для школьного здания. Если я думала, что Найтс-Ридж был на высоте, то, очевидно, я ничего не видела, потому что школа Всех Святых — это за пределами нелепости.

У меня такое чувство, что я собираюсь зайти на матч премьер-лиги — если я вообще увлекаюсь футболом, конечно, — а не на школьный футбольный матч.

— Это было не совсем то, что я ожидал.

— О, так ты не ходил в такую школу, как эта? — Я спрашиваю, в моем тоне чувствуется притворный шок.

— Не, я больше чувствую себя как дома в центре Ловелла, Коротышка.

— Ты и я оба. Я в любой день соглашусь на бедность и разврат, а не на это шоу привилегий и богатства.

— Давайте пойдем и окружим себя придурками, ведь так? — Он обнимает меня за плечи, и мы вместе идем к входу.

Несмотря на то, что у нас здесь голова идет кругом, игра уже началась. На самом деле, она подходит к концу. Я настаивала, что если я делаю это, то я не трачу целых девяносто минут или сколько бы ни длился перерыв, стоя, отмораживая свои сиськи и наблюдая, как некоторые — пусть и горячие — парни бегают за мячом. Ну, это была история, которой я всех кормила. В основном, я просто не хотела, чтобы Тео слишком много думал о том, что я здесь, потому что я все еще не убедила себя, что поступаю правильно.

Нас направляют к сторонникам Найтс-Ридж, и мы занимаем места в конце ряда.

Я замечаю Стеллу и Калли прямо в первых рядах толпы и смеюсь про себя, когда Стелла кричит, словно о кровавом убийстве, несмотря на то, что открыто признает, что она ничего не знает о футболе — ее слова, не мои, — поскольку игра разворачивается перед нами.

Не в силах больше оторвать глаз от поля, я осматриваю бегающие по нему тела, перебирая медно-черную форму наших игроков, пока не нахожу ту, которую ищу.

Я замираю в ту же секунду, как нахожу его, мои глаза пробегают по всей длине его тела. Его волосы насквозь промокли от пота, рубашка прилипла к мускулистому торсу, и он практически везде измазан грязью.

Он выглядит полной противоположностью тому образцовому принцу, к которому я привыкла, и, черт возьми, если эта его сторона не заставляет что-то трепетать от возбуждения внутри меня.

Фантазия о том, как он берет меня точно так же в раздевалке, возникает у меня из ниоткуда, интенсивность вожделения настолько сильна, что у меня кружится голова.

Образ того, как он прижимает меня к кафелю, как его грязные руки бегают по мне и пачкают меня вместе с ним, воспроизводится в моем сознании так ярко, как будто я смотрю это на чертовом плазменном экране.

— Эмми, — раздается резкий голос, вырывающий меня из моих порочных мыслей.

Моргая, чтобы прояснить изображение, я поднимаю глаза и обнаруживаю, что Ксандер наблюдает за мной с ухмылкой.

— Я не хочу знать, куда только что делись твои мысли, не так ли?

Тряхнув головой, в основном для того, чтобы прогнать навязчивые образы, но также и для того, чтобы ответить на его вопрос, я беру руку, которую он протягивает мне, и позволяю ему усадить меня на мое место.

— У тебя плохо получается, коротышка.

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь, — шиплю я, следя глазами за Тео через поле.

Минуты тянутся, адреналин от путешествия и первой встречи с ним начинает спадать, и холод, о котором предупреждал меня Ксандер, начинает подкрадываться.

Дрожь пробирает меня в тот самый момент, когда Тео окликает один из игроков Всех Святых. Я не обращала на них — или, честно говоря, даже на остальную часть нашей команды — никакого внимания с тех пор, как приехала, и только когда Тео подошел к этому парню, меня осенило узнавание.

— Срань господня, — выдыхаю я, заставляя Ксандера оторвать взгляд от телефона — он явно тоже не футбольный фанат.

— Что?

— Тот парень. Тот, которого Тео собирается уложить на пол. Это Бен, он был тем парнем, который, по мнению Тео, напоил меня на вечеринке.

— О черт.

— Да, черт. Но это был не он. Это была его ревнивая сучка-кузина. Бен был таким милым в тот вечер.

Тео хватает Бена за рубашку и предупреждающе смотрит ему в глаза. Даже с такого расстояния я чувствую напряжение и ненависть между ними.

Я стою, не осознавая, что делаю это, и молча умоляю Тео не делать того, о чем он потом пожалеет.

Меня снова пробирает дрожь, и мои зубы стучат.

— Я же говорил тебе, что здесь чертовски холодно, малыш, — бормочет Ксандер, невинно обнимая меня за плечи и притягивая к себе, но он делает это в самый неподходящий момент, потому что не успевает он поднять руку, как глаза Тео встречаются с моими.

На мгновение все, что я вижу, — это облегчение и счастье от того, что он нашел меня, и это заставляет мое сердце петь оттого, что он действительно хочет, чтобы я была здесь. Но затем я прижимаюсь ближе к Ксандеру, и оба этих выражения уступают место неприкрытой ненависти.