Дело о мрачной девушке - Эрл Стенли Гарднер

Во всю ее длину стоял стол. В центре стола на пять футоввверх поднимался тяжелый металлический экран из мелкой сетки, отделяющийзаключенных от адвокатов. Роберт Глиасон выбрал место где-то в середине стола.Увидев Мейсона, он встал и радостно улыбнулся. Адвокат дождался, поканадзиратель не удалится за пределы слышимости, затем опустился на стул ивнимательно посмотрел на обвиняемого в убийстве мужчину.

– Когда будете отвечать на вопросы, говорите тихим голосом,– предупредил адвокат. – Говорите правду, независимо ни от чего и ни от кого,как бы неприятна она ни была.

– Хорошо, сэр, – кивнул Глиасон.

Мейсон нахмурился.

– Вы делали заявление окружному прокурору? – спросиладвокат.

Глиасон кивнул.

– В письменном виде?

– То, что я говорил, стенографировалось. Потом эторасшифровали, отпечатали на машинке и дали мне подписать.

– Вы уже подписали?

– Пока нет.

– Где сейчас находится заявление?

– У меня в камере. Они дали мне его прочитать.

– Странно, – заметил Мейсон. – Обычно они делают всевозможное, чтобы обвиняемый как можно скорее подписал заявление.

– Я знаю, – сказал Глиасон. – Они и меня пытались заставить,но я им заявил, что еще должен подумать и сразу подписывать ничего несобираюсь.

– Это вам не поможет, – устало сообщил ему адвокат. – Есливы говорили в присутствии судебной стенографистки, то она имеет право датьпоказания в суде, исходя из своих записей.

– Именно это мне сказали и люди окружного прокурора. Но явсе равно пока ничего подписывать не собираюсь.

– Почему?

– Потому что я думаю отказаться от своих слов, – тихоответил Глиасон.

– Вы не можете этого сделать. Зачем вы тогда вообще рототкрывали?

– Я могу сделать все таким образом, как задумал, – возразилГлиасон.

– Сделать что?

– Отказаться от заявления.

– И каким образом?

– Я возьму на себя всю ответственность за убийство.

Мейсон уставился на обвиняемого сквозь разделявший ихтяжелый экран:

– Это вы убили Эдварда Нортона?

Глиасон закусил губу и отвел глаза.

– Отвечайте, – приказал адвокат. – Выкладывайте всеначистоту. Посмотрите мне в глаза. Так вы убили Нортона?

Глиасон неуютно заерзал на стуле.

– Я бы пока предпочел не отвечать на этот вопрос, – сказалон.

– Вы должны на него ответить.

Глиасон нервно провел языком по губам, затем наклонилсявперед так, что его лицо почти коснулось холодного металла.

– Я могу задать вам несколько вопросов перед тем, как отвечуна ваш?

– Да, – кивнул Мейсон. – Спрашивайте что угодно, но до моегоухода отсюда я должен знать, вы убили Нортона или нет. Если вы хотите, чтобы япредставлял вас, я обязан выяснить, что произошло на самом деле.

– Люди окружного прокурора сообщили мне, что Фрэнсис поймалис частью тех денег, что были при Нортоне, когда его убили, – начал Глиасон.

– Не верьте всему, что говорят вам люди окружного прокурора!– воскликнул Мейсон.

– Я и не верю. Но проблема-то в том, были у нее деньги илинет?

– Я отвечу вопросом на вопрос. Миссис Мейфилд делалакакие-либо заявления окружному прокурору о том, что у нее находятся деньги,полученные ею от Фрэнсис Челейн?

– Не знаю, – ответил Глиасон.

– Если у окружного прокурора и имеются какие-либодоказательства того, что в собственности Фрэнсис Челейн были деньги Нортона, тоони получены от миссис Мейфилд. Другими словами, полиция обнаружила деньги уэкономки, а она свалила всю вину на мисс Челейн. В таком случае есть столько жеповодов считать, что во время убийства в кабинете находилась миссис Мейфилд ичто она забрала деньги с тела убитого, как и верить тому, что их передала ейФрэн Челейн.

– А они уверены в том, что во время совершения преступленияв комнате находилась женщина? – продолжал задавать вопросы Глиасон.

– Это утверждает Дон Грейвс.

– В первый вечер он не сказал ничего подобного.

– Мы не можем доказать, что он говорил в первый вечер,потому что полиция порвала те листы, на которых было застенографировано егозаявление.

– А теперь он утверждает, что видел женщину?

– Да, причем на ней был розовый пеньюар.

– Он ее достаточно хорошо рассмотрел, чтобыидентифицировать?

– Он видел ее руку, плечо и часть головы, возможно, затылок.

– Значит, миссис Мейфилд пытается переложить вину на Фрэн?

– Я этого не говорил. Я просто излагаю факты. Если уокружного прокурора и есть какие-то доказательства, то он мог получить ихтолько от миссис Мейфилд.

– Какие у Фрэн шансы, чтобы отвертеться?

– Никто никогда не знает, как поведут себя присяжные. Онамолода и красива. Если она не станет показывать свой характер и не сделаетникаких дискредитирующих признаний, то, в общем-то, шансы неплохие.

Глиасон помолчал пару минут, пристально глядя на адвокатасквозь разделявший их экран.

– Хорошо. Я не красив. У меня нет ни одного из плюсов,которые есть у Фрэн. Каковы мои шансы?

– Все зависит от благоприятных возможностей, которые могутмне открыться, и от того, что вы заявили окружному прокурору, – ответил Мейсон.– Я хочу, чтобы вы сделали следующее. Отправляйтесь обратно в камеру ипопросите дать вам бумаги. Скажите, что своим почерком хотите написать, чтотогда произошло. Напишите какую-нибудь чушь на нескольких страницах, а потомпорвите их. Пусть думают, что вы использовали всю бумагу, но на самом деле выдолжны на оставшейся паре листов переписать то заявление, которое дал вам наподпись прокурор, и передать мне при следующей встрече. В таком случае я будуточно знать, что вы сказали, а чего не говорили.

Роб Глиасон болезненно сглотнул.

– Если благоприятной возможности вам не представится, онимогут обвинить Фрэн? – спросил он.

– Конечно. Ей ведь уже предъявлено обвинение впреднамеренном убийстве первой степени, и в деле есть несколько обстоятельств,которые не очень здорово для нее смотрятся.

– Они ее повесят?

– Думаю, нет. Наверное, она получит пожизненное заключение.Как правило, женщин не вешают.