Ведьмина звезда. Дракон Памяти - Елизавета Дворецкая

– О чем он говорил? – украдкой шепнула Тюра. Она видела, что Гельд очень встревожен словами призрака, и не могла удержаться от вопроса.

– Что хватит с меня подвигов, пора и домой! – ответил Гельд. Разъяснять все в подробностях было не время.

– И правильно! – с облегчением одобрила Тюра. Виденное в святилище произвело на нее сильное впечатление, но от этого еще меньше хотелось, чтобы ее второй муж сложил голову в той же войне, что и первый. – Я и раньше была уверена, что твой отец – очень умный человек… умный призрак то есть.

– Вот так вот! – шептала Аста и тайком показывала язык Кайе и Колю. – У вас никакого деда нет, а у меня теперь есть дед – призрак! Завидно, да?

На другой день «Змей», «Кабан» и «Златорогий» обогнули Острый мыс и поплыли вдоль восточного побережья Квиттинга на север. Конечной целью был Тингваль, усадьба хёвдинга Квиттингского Востока, где жила сестра Хагира Борглинда. Но и путь туда уже служил будущему делу. Гельд, хорошо знавший побережье, мог указать усадьбы наиболее знатных и состоятельных людей. В каждой такой усадьбе три корабля останавливались и Бергвида сына Стюрмира показывали как наследника квиттинских конунгов. Посмотреть на такое чудо сбегались жители всей округи, и казалось удивительным, что где-то на Квиттинге еще встречается такое многолюдство. Женщины дивились, а мужчин это зрелище радовало: надежда собрать войско выглядела все более осуществимой.

– Довольно квитты жили в унижении и бедности, платили дань фьяллям и терпели разорение и бесчестье! – говорил Хагир в гридницах, полных хозяйскими хирдманами, работниками, окрестными рыбаками и бондами. – Наша земля пустеет, наши дети растут, не смея поднять головы, а если такой смелый и найдется, то он недолго останется в живых! Мой вождь, Стормунд Ершистый, дрался за свободу своей семьи и одержал победу! И я зову всех, кто не хочет жить и умереть рабом, идти с новым конунгом квиттов!

Эти и подобные слова встречали разный отклик. Иной раз Хагир видел, что его слова зажигают души людей, что хозяйские сыновья-подростки слушают его с горящими глазами и мысленно уже видят свои будущие подвиги. Но тут хозяин вздыхал и махал рукой:

– Так это все когда было! Пятнадцать лет назад! Тогда люди были другие!

– Какие – другие? Тебе, я так думаю, побольше пятнадцати! Ты тоже тогда был! Куда же ты делся, так сказать?

– Вот сюда! – Хозяин обводил руками свою пустоватую гридницу, где было два серебряных кубка, но восемь человек детей, из них пять девочек. – Вот сюда! Мне надо кормить этих маленьких короедов, мне надо будет женить их со временем и выдавать замуж, да в приданое дать что-нибудь получше пары каменных жерновов! Пятнадцать лет назад я, точно, ходил воевать, даже два раза – и со Стюрмиром конунгом, и с Гримкелем конунгом. Тогда я был моложе тебя и меня никто не держал за штаны. А теперь – вот! – Он опять обвел рукой головки детей. – Теперь ты сам воюй, последний из Лейрингов, а я буду за тебя молиться.

Люди с изумлением и даже со страхом смотрели на Бергвида, разглядывали оружие, подаренное призраками, и великолепный корабль, отбитый у фьяллей, с жадным вниманием выслушивали рассказы о битвах возле Березняка и о знамениях в святилище Тюрсхейм. Особенно потрясало появление призрака самого Стюрмира Метельного Великана.

– Да, это так! – соглашались люди. – Если старый конунг вернулся, значит, он хочет, чтобы квитты снова сражались с фьяллями!

Многие радовались, но многие лишь качали головами.

– Как можно сейчас собирать войско? – говорили они. – У нас и людей нет, и оружия нет. Железные копи заброшены, печи травой заросли, только и хватает кое-как на косы и топоры… Какое тут войско? Из одних рыбаков? С палками и камнями? Вот если бы призраки и нам всем принесли по мечу и шлему…

Эти сомнения имели под собой почву: даже в больших усадьбах хозяйства выглядели бедными, скота имелось мало. Слишком много приходилось отдавать фьяллям. И каждый год случались происшествия, подобные тем, что пережил Березняк: каждый год кто-то погибал, пытаясь отстоять хоть что-то от жадных грабителей. Но победные исходы случались очень, очень редко. Здесь ведь никому не являлся на помощь заморский ярл с сотенной дружиной. И те, кто больше всех страдал от грабежей, меньше всех хотел что-то сделать для их прекращения. Каждый судорожно держался за свой убогий кусок, гораздо лучше представляя полное разорение и гибель, чем победу и процветание.

– А кто-нибудь из могущественных людей вас поддерживает? – часто спрашивали в разных местах. – Кто-нибудь из конунгов или из тех, кто может собрать войско? Вот, вы говорили что-то про ярла с Квартинга – он-то обещал дать вам людей? Сколько он дает? На кораблях с припасами?

– Это не его дело! – с досадой отвечал Хагир, чувствуя, что отказ Фримода ярла повредит их делу больше, чем он думал поначалу. – Фьялли разоряют не Квартинг, а Квиттинг! С кого еще нам спрашивать, как не с самих себя! Мы сами должны биться за нашу землю, а не кто-то другой!

– Уж я бы не стал терпеть, если бы с меня каждый год заново снимали штаны! – восклицал Вебранд, который не мог взять в толк, чего они все боятся. – Уж я бы перегрыз горло тому фьяллю, который попытался бы собрать с меня дань! Смешно смотреть, как вы глодаете кору и жуете мох, хуже скотины, и не смеете драться за хороший хлеб и мясо! Крысоеды! Едите всяких зайцев, прочую ушастую дрянь, а коров и овец сами отводите фьяллям! Посмотрите на меня! – И он гордо ударял себя в грудь. – Я никогда никому не платил дань! Фьялли с Хрейдаром Гордым убили у меня половину дружины, и я скорее надену женское платье и сяду к прялке, чем смирюсь и откажусь от мести! Среди вас ведь нет ни одного такого, кому было бы не за что мстить фьяллям. И если вы собираетесь мстить «никогда», то звание вам одно – паршивых трусов!

На него обижались, возникали ссоры, перебранки, Хагир и Гельд с трудом могли примирить хозяев с беспокойными гостями. Бергвид смотрел на эти споры с презрением: для него все в жизни было просто и ясно. После того как его право и призвание подтвердили боги, он и сам стал смотреть на людей свысока, будто сошедший в Средний Мир бог.

– Мой старший сын тоже говорил такие речи! – кричала Вебранду одна женщина, исхудалая и высохшая, как щепка, и злая, как голодная куница. – Тоже говорил, что не будем платить! Его убили, и теперь мы сидим зиму и лето на одной рыбе, потому что некому пахать землю, некому ходить в лес с луком! А ты хочешь, старый волк, чтобы и младшие мои туда же отправились? Посылай своих, если у тебя есть лишние! Вы натравите на нас фьяллей и разбежитесь, а нам опять воевать одним! Знаем мы таких героев!

– Ну, если бы кто-то помог… – здесь и там приговаривали квитты. – А без помощи мы немного навоюем… Вон, и вы корабль отвоевали, а дома и хозяина лишились!

Люди косились на женщин и детей, которых возили на себе «Змей» и «Кабан». Конечно, впечатление они производили не самое подходящее: каждый, кого звали на войну, очень легко воображал своих собственных женщин и детей осиротевшими, лишенными крова и обреченными скитаться по чужим домам.