Я жду тебя - Рангея Рагхав

— И как только мир терпит такую распутницу?

— Неужели тебе не стыдно за жену? — спросила Дхупо, пристально глядя на Сукхрама.

Он снова промолчал. Да и что было сказать: согласно традициям и обычаям женщина — собственность мужчины.

— Плевать она на него хотела! — заключила одна из женщин. И все они залились веселым смехом.

— Когда мужчина проявляет слабость, немудрено, что его жена путается с кем попало. Чем ей еще заниматься?

— Чего же он молчит?

— А что скажешь? Для них это дело привычное!

— Неужели у натов нет чести?

— О какой чести разговор, когда речь идет об их женах? Была у них, продажных, честь?

— Наты — самые низкие люди.

— Никто не знает, кто из нас низок, кто высок, — гордо произнес Сукхрам. — Человек не может быть низким от рождения, низким его делают подлые поступки. В мире все равны. Все когда-нибудь появляются на свет, и все когда-нибудь его покидают.

— Эй, люди, вы только послушайте, — всплеснула руками Дхупо. — Он стал настоящим пандитом! Уложил жену спать с другим, а сам пошел к нам сказки рассказывать.

Все покатились со смеху.

— Я сказал так потому, — смутился Сукхрам, — что мир считает и вас низкими людьми.

— Мы не низкие люди, карнат, — перебила его старая женщина, на плечах у которой сидела внучка. Девочка была сильно простужена, у нее текло из носа, лицо со следами недавних слез казалось грязным и некрасивым. — Мы — люди низкой касты. Такими нас создал господь. Все зависит от наших дел в прошлой жизни. Чем меньше грешит человек, тем выше его каста в следующем рождении, так до тех пор, пока он не родится в высшей касте…

Сукхрам задумчиво слушал.

— Хватит болтать! — набросилась на женщин Дхупо. — Человек вам дело говорит.

— Так веди его к себе в дом и нажарь лепешек! — бросила Дхупо одна из женщин.

— Не забудь взять у меня соус позабористей! — добавила другая.

— Я вот из тебя сейчас соус сделаю, — шутливо пригрозила ей Дхупо. — Попридержите языки, он — хороший человек.

— Это точно. Что поделаешь, если жена не повинуется?

— А если ты с кем-нибудь спутаешься, твой-то что с тобой сделает? — ехидно спросила Дхупо.

— Ничего не сделает, — ответила женщина. — Да ведь ты теперь вдова, тебе уж нечего опасаться.

Дхупо приумолкла. Затем, помолчав, сказала:

— Что говорить обо мне? Мое время прошло.

— А ты спроси у Банке, прошло оно или нет, — подлила масла в огонь еще одна женщина.

— Братец, — обратилась к Сукхраму другая, — а ты-то чего вступился за Дхупо?

— Дхупо — моя сестра, — серьезно ответил Сукхрам. — Все мы живем в одном мире, по религии она мне и сестра, и подруга. А кто скажет, что я вступился за нее ради своих интересов, из того я душу вытрясу! Мы, наты, люди низкой касты, нам часто приходится грешить, но на мне сейчас нет греха.

— Святой, да и только! — воскликнула одна из женщин. — Бог требует жертв, так он и уступил жену другому.

И все смеялись.

Сукхрам вспыхнул, но промолчал. Не объяснять же всем, что у натов другие законы и обычаи. Да и не в этом сейчас дело.

— Не было у Дхупо дружка, вот и нашла карната!

— Кому как повезет!

— Теперь-то ты, Дхупо, довольна?

— Ну погодите, я с вами еще разделаюсь! — рассердилась Дхупо. — Что бы вы ни болтали, он — мой друг! Это он защитил меня! Какое мне дело до его касты?

— Так чего же ты не ведешь его в дом? Накорми и напои своего заступника!

— А ну, поговори мне еще! — всерьез разозлилась Дхупо. — Думай, что мелешь! И на тебя, и на эту Пьяри найдется нож острый.

— Ты не умеешь прощать? — спросил Сукхрам.

— О, великий боже! Она же приказала меня избить!

— Я научу ее уму-разуму.

Женщины так и прыснули.

— Эй, джиджа[46]! Нужны ей твои уговоры! Только их она и ждет, — крикнула одна из женщин.

— Прости ее, Дхупо, — печально произнес Сукхрам. — Прости Пьяри.

— Почему это?

— Она неразумна, как ребенок.

— Это она-то ребенок?

— Вот так ребенок, заставляет плясать под свою дудку сразу двух обезьян! — смеялись женщины, но одна, пожилая, сказала:

— Много ли у бабы ума! — Ты это верно рассудил.

Сукхрам с благодарностью посмотрел на нее. И никто не посмел больше смеяться.

— Нрав женщины зависит от постели, на которой она спит, — продолжала она. — Чего ж Пьяри винить? Все не могут быть хорошими. И всяк расплачивается за свои поступки.

И снова никто не возразил ей. Все притихли и присмирели.

— Скажи правду, сестра, — обратился Сукхрам к Дхупо. — Ты ведь простила Пьяри. На кого еще ты гневаешься?

— На Банке!

— Но…

— Что? Испугался?

— Нет, но ведь за ним — полицейский.

— Несчастный! — вспыхнула Дхупо. — Один господь знает, как я одинока в жизни, у меня нет защитника!

— Ладно, — тряхнул головой Сукхрам. Будь по-твоему. Я спущу с него шкуру.

— А я изрежу ее на мелкие кусочки, — добавила Дхупо и презрительно сплюнула.

Но тут женщины увидели старого Гиллана, возвращавшегося с базара, и те, что помоложе, разбежались по домам.

— Что случилось, ты зачем здесь? — спросил старик Сукхрама.

— Ничего не случилось, — ответила за него Дхупо, закрывая лицо концом покрывала.

— Сегодня Банке поднял руку на Дхупо, — пояснил Сукхрам и рассказал старику всю историю.

— Ты совсем потерял голову, — всплеснул руками Гиллан. — Надо же, с кем схватился! Ты сам-то понимаешь? Ну и ну! Когда я был молодым, мы работали на заминдара с утра до вечера и пикнуть не смели. А теперь вы чуть что — поднимаете голову.

— Что же, значит, мы должны работать, а кто-то будет деньги получать?

— Сынок, господь с самого рождения сделал тебя низким человеком.

— Почему я низкий? Разве я дурные дела делаю?

— А почему бханги — низкие люди?

— Они убирают всю грязь и нечистоты, — заявил подошедший к ним молодой парень по имени Кхачера.

— А ты не сдираешь кожу с умерших животных?

— Если мы не будем этого делать, то в чем брахманы и тхакуры будут хранить воду? Ведь они ее держат в наших кожаных ведрах! А что наденут на ноги все люди? Что, как не наши кожаные туфли?