Бездна - Анатолий Махавкин

– Мне кажется, тебе знакомо это место или тот, кто его обустроил, – сказал Зверь, выходя на середину комнаты и озираясь. – Так кто это?

– Очень надеюсь на скорую встречу с ним, – рассеянно отозвался Теодор, продолжая перебирать листы. Но вдруг отвлёкся и, улыбнувшись, посмотрел на Зверя: – Если мы его встретим, дальнейшее наше путешествие станет намного проще. Этот человек провёл здесь очень много лет и побывал во многих отдалённых местах Бездны.

– А почему ты решил, будто он станет нам помогать? – пожал плечами великан, устраиваясь на каменном табурете. – У человека, живущего много лет в подобных местах, должны возникнуть определённые нелады с крышей. Вообще-то, я думаю, нам встретится псих, и надо будет прострелить ему башку, пока он не выкинул какой-нибудь фигни.

Теодор продолжал улыбаться, но улыбка его окаменела. Он медленно отложил пачку листов в сторону и встал. Откуда-то из-за моей спины появилась Вобла, с автоматом на изготовку, и пошла вдоль стены, с интересом посматривая по сторонам.

– Если кто-то выстрелит в этого человека, – негромко, но очень чётко сказал Теодор, – я размозжу ему голову. Тотчас же.

– Личное? – поинтересовался Зверь, забрасывая автомат за плечо. – Тогда нужно предупредить наших часовых, пока они не нарвались на неприятности.

– Поздновато, – прислушиваясь, пробормотала Вобла и мягким кошачьим шагом двинулась к двери. – Мне кажется…

Дверь распахнулась, и из темноты прохода вылетел огромный кулак, впечатавшись ей в лоб. Женщина пролетела пару метров и врезалась в стену. На пол она рухнула как мешок – без звуков и без движения. Зверь подавился несказанным и, хрюкнув, схватил оружие. Я вдруг покачнулся, крутнувшись на месте, и совершенно неожиданно для самого себя ткнул дулом автомата в чей-то живот. Сглотнув, я поднял голову.

Живот принадлежал ну очень огромному мужику! Если бы у гориллы росла борода до пояса и она носила грубое рубище, это было бы самое то. Волосы незнакомца, как и его борода, свисали до пояса, оканчиваясь обожжёнными концами, а на лбу перехватывались коричневым шнурком. На груди великана висел потускневший крест. Ослепительно-голубые глаза яростно сверкали из густых волосяных зарослей, а мускулистые руки приподнялись, чтобы вцепиться в моё несчастное горло. Но эта горилла обладала, видимо, какими-то знаниями в отношении огнестрельного оружия, потому что, увидев штуковину, вонзившуюся ему в живот, обезьяночеловек остановился.

Какой-то твёрдый предмет упёрся в мой затылок, и голос Теодора приказал:

– Опусти оружие, если хочешь жить.

– «На хрен, на хрен!» – закричали пьяные пионеры, – пробормотал я, не торопясь выполнять приказ. – Я, значится, автомат убираю, а он мне шею сворачивает – красота!

– Пусть даст ему отойти, – изготовился к стрельбе Зверь, но было неясно, в кого он собирается стрелять – в незваного пришельца или Теодора. – Скажи ему.

Давление на мой затылок ослабло, и Теодор взволнованно сказал:

– Казимир, это друзья, не стоит их бояться. Пусть парень отойдёт, не волнуйся, он не будет стрелять.

Длинная борода заволновалась, а обширный живот начал дико трястись. Всё это сопровождалось мощным утробным звуком, в котором я с некоторым трудом опознал обычный хохот. Незнакомец, продолжая смеяться, начал отступать назад до тех пор, пока я не оказался вне досягаемости его мощных конечностей. Но это меня не очень успокоило: я уже заметил, с какой быстротой и лёгкостью перемещается этот гигант. Продолжая держать палец на спуске, я попятился за спину Теодора, неотрывно глядящего на гостя. На полу застонала и пошевелилась Вобла. Продолжая следить за каждым движением незнакомца, Зверь подошёл к ней.

Внезапно произошло нечто, вынудившее меня отпрыгнуть назад: бородач на огромной скорости ринулся вперёд, вытянув перед собой огромные ручищи. Теодор бросился ему навстречу, и я понял: сейчас начнётся натуральное мордобитие. Гм, я ошибся. Вместо этого они обняли друг друга, прижимая с такой силой, что трещали протестующие кости. Объятия продолжались так долго, словно Теодор и тот, кого он назвал Казимиром, вросли один в другого. Мне было видно бородатую физиономию незнакомца, и с огромным удивлением я заметил, как растительность на его лице пропитывается влагой.

– О-ох, блин! – простонала Вобла, при помощи Зверя поднявшаяся на ноги. – Как лошадь копытом… Мозги всмятку.

– Башка не кружится? – поинтересовался Зверь, с интересом рассматривавший обнявшихся мужчин.

– Вроде бы нет, – потрясла женщина головой. – Но рог будет на весь лоб. Что это за крендель?

– Хрен его знает, – пожал Зверь плечами. – Вон, у Емели поинтересуйся.

А я, глядя на пришельца, начал догадываться. В его лице было что-то напоминающее нашего предводителя. Борода, естественно, скрывала почти всё, но кое-какие черты можно было рассмотреть и через эту растительность. Я бы сказал, что Теодор встретил какого-то родственника, скорее всего – брата.

– А, охраннички хреновы, – проворчал Зверь, уставившись на дверь. – Если бы не вы, нас могли бы и врасплох захватить.

– Меньше трынди, Зверь, – пробормотал Круглый, угрюмо потирая подбородок. – Ты не видел, как этот гад двигается. Во-первых, он спрыгнул с потолка прямиком на Шведа, а пока я поворачивался, он успел подскочить и врезать мне по челюсти. Ну, пристрелить его?

– Начальство не разрешает, – сказал Зверь и съехидничал: – Вам же Утюг приказал его слушаться. Вот и слушайтесь.

– Брат! – прохрипел бородач сдавленно-восторженным голосом. – Братец, братушка!

– Казимир, – похожим тоном сипел Теодор, – не думал, что ещё свидимся! Прости, что оставил тебя! Поверь, не было и дня, когда я не винил себя за это. Казимир, как я рад!

Ну вот, теперь хоть стало понятно, кто нам встретился. Неясным оставалось только, откуда у нашего предводителя объявился родственник в таком сумасшедшем месте. Братья продолжали хлопать друг друга по спине, время от времени прерывая это занятие, чтобы выдать очередную порцию фраз из индийского фильма. Наконец Теодор вытер рукавом бушлата мокрое от слёз лицо, вынул из кармана плоскую флягу, похожую на ту, из которой я угощался вместе с Круглым, и, не говоря ни слова, протянул её своему брату. Но тот так же молча отстранил её.

– Не стоит, – сказал он рокочущим голосом и погладил крест, висящий на груди. – Ты не поверишь, Теодор, но пребывание в этом проклятом месте очистило меня, как ничто не смогло бы.

Теодор изумлённо покачал головой.

– Откровенно говоря, – сказал он и, с сомнением взглянув на флягу, спрятал её, – я не думал, будто кто-то, проведя здесь столько времени, сумеет сохранить здравый рассудок. Когда я обнаружил эти записки, – указал он на пачку чёрных листов, – то несказанно обрадовался, сообразив, что их оставил именно ты. Но их содержание… Признаюсь, хоть я и спорил со своими людьми, однако ожидал встретить тебя с помутившимся разумом.

Казимир коротко хохотнул и, сделав два широких шага, сел на своё каменное ложе, небрежно сдвинув записки в сторону. Повинуясь приглашающему жесту, Теодор сел рядом с братом. В огромной лапище бородача возник гигантский кубок, размерами больше напоминающий вазу для цветов и вырубленный из цельного куска блестящего камня. На нас Казимир принципиально не обращал внимания, словно в комнате, кроме него, находился один его брат. Теодор принял кубок и сделал осторожный глоток. На его лице мелькнуло удивление пополам с удовольствием, и он ещё раз приник к каменному сосуду, с трудом оторвавшись от этого повторного глотка.