Штурмовик. Минута до цели - Алексей Цаплин

…Атака проводилась с северо-западного направления вдоль полотна железной дороги. Наблюдалось активное противодействие ПВО противника. Орудия МЗА расположены в районе станции – на пустырях. Указаны на прилагаемой схеме. Позиции крупной зенитной артиллерии обнаружить не удалось. Наличие крупной артиллерии ПВО противника зафиксировано по разрывам зенитных снарядов…

…Присутствие истребителей противника не обнаружено…

…Истребители сопровождения предприняли атаку на МЗА противника. В ходе выполнения атаки один из истребителей получил повреждения и вышел курсом 225. Повреждённую машину сопровождал ещё один истребитель.

…Повторный заход выполнен с западного направления…

…Встречены активным огнём противника. Штурмовик «Ил‑2» из первой четвёрки был сбит и упал восточнее Тёмкино на поле. Второй получил повреждения и пытался двигаться в юго-восточном направлении. Падения и аварийной посадки подбитой машины не видел. Предположительно был подбит лейтенант Белоголовцев…

…Составу противника нанесены серьёзные повреждения. Наблюдал попадания в здание вокзала и на железнодорожные пути…»

Пишу, а самого снова трусить начинает. Вспоминаю разрывы и трассы. Маленькое одноэтажное обшарпанное зданьице вокзала, взрывы на путях и горящие вагоны состава… Это что? Это нервишки начали играть? Ну-ка, ну-ка… Вдох и медленный выдох. Эй, парень! Ты чего это разрешил себе нервничать? Это ребятам, которые типа «местные», позволительно. Только не тебе. Потому что если начнёшь «психа давить», то кто будет стерженьком, опорой для пацанов? Это у тебя за плечами две трети жизни плюс знание того, что и как потом будет. Так что спокойно. Команда была «успокоиться». Быть весёлым, ироничным, шутить и тормошить своих ребят. Не давать им задуматься и опустить нос. Пике штурмовику допускается только при заходе на цель. В остальных случаях – это гибель. А нам пока рановато.

Недописанный рапорт убрал в планшет.

Привалился спиной к шассику. Ждём аварийную бригаду… Блин, не дело. На вытянутой вперёд руке трясутся пальцы. Закрыть глаза – подремать…

Спасибо моему Учителю. Из той, из первой реальности. Чуть не сказал из «настоящей». Господь теперь разберёт, которая из них настоящая. Так вот, который раз он пришёл на помощь. Как и обещал при последнем расставании ученикам. Может, действительно смог дотянуться до меня мыслью или чувством. Через расстояния и годы. Но я совершенно чётко увидел его лицо с лукавой улыбкой, притаившейся в чуть прищуренных глазах.

«Человек не может потерять себя. Если думаешь, что потерял, – посмотри кругом и найди».

В «лотос» садиться не станем – не та ситуация. Просто изобразим «сейдза»[54]. Спинку прямо. Глаза закрыть. Вдох и медленный выдох. Ещё раз вдохнуть, медленно, с наслаждением, как будто пьёшь чистую вкуснейшую воду. Потихонечку выдыхаем – выдуваем из себя весь негатив, всё плохое и тёмное должно уйти. Освободи сознание. Чистая пустота. Контроль дыхания…

Нет. Не могу начать медитацию. Никак не отключусь от этой реальности. Не получается. Полк почти «сточился»… Значит, скоро будет отвод на переформирование и пополнение. «Передать машины 6** ШАПу и прибыть в расположение Первой запасной авиационной бригады (город Куйбышев)…» Это я где-то читал, что ли? Почему-то представилось, как стою перед Храмовым, который с таким хитрованским подмигиванием сообщает, что я нахал и что на крюк до дома он всё-таки даёт отпуск.

…Чернов набрал себе команду из писарей и лиц, приравненных к ним в силу обладания красивым почерком. Занимаются тем, что готовят для всех наших раненых ребят предписание в смысле «после прохождения лечения направиться в распоряжение командира *** ШАП подполковника Храмова». Почему подполковник? Он же майор.

…Солнечный тёплый вечер ближе к закату. Свернув с дороги, толкнул незапертую калитку. Постоял, держась за столбик забора. Прохожу через крошечный палисадник к террасе. Толкнул входную дверь… Вернее, хотел толкнуть, но она сама распахнулась мне навстречу… «Алёша!..»

– Товарищ лейтенант, разрешите доложить? Допуск к самостоятельным полётам получен. – Это меня почему-то Устин Борисович решил поставить в известность. Непонятно что-то. Рядом стоит и усмехается Андрей со своими железками. Ставит «тяжесть» на траву и вытирается полотенцем. Затем натягивает гимнастёрку. Что-то не так. А, так у него «боевик» на гимнастёрке появился.

– Принимай пополнение, – Ковалёв говорит мне, хлопая Бура по плечу.

…Идём по здоровенному сборочному цеху. Рабочий гул. Над нами, звеня, проехала кран-балка. Вдали сверкает сварка. Народ, который облепил будущие машины, как муравьи гусениц, останавливается, выпрямляется и смотрит на нас. Мы пришли на производство «Илов»?

…Смирно! Равнение на знамя!

Строй в гимнастёрках разной степени заношенности встречает знамённую группу, которая даже не пытается печатать строевой шаг по – аэродромной траве. Знамя почти бордового цвета с окантовкой из желтовато-золотистой бахромы. Безветрие не даёт ему развернуться. Проходят перед первой эскадрильей… Сейчас дойдут до нас и встанут напротив.

…Удар! Машина перестаёт слушаться рулей. От слова вообще. Ручка мягкая – двигается без сопротивления. Откидываю плечевые ремни и поясной. Сердце бьётся в глотке. Фонарь поддаётся с трудом, но потом всё-таки сдвигается назад. Через силу поднимаюсь на кресле. Еле-еле сумел вырвать парашют из «чашки» сиденья. Поток ветра не даёт сделать вдох. Рывок, толчок, и я пытаюсь освоить свободный полёт. Уже без машины. А если меня ещё больше напугать, то ещё самостоятельно бомбить смог бы…

…У Храмова усталое лицо, появилась сероватая щетина. Это у нашего аккуратиста и примерного строевика?! Смотрит внимательно, требовательно, прямо в глаза.

– Знаю, что вас осталось только двое. Но этот чёртов мост надо «уронить». Во что бы то ни стало. Разрешаю идти на таран. Всё. Вас прикроют истребители *** полка.

Слышу хриплое «есть!» Ковалёва, который стоит рядом со мной. Прикладываю руку к пилотке и тоже повторяю «есть».

– Идите, готовьтесь к вылету…

… – Командир, командир, – толкает меня Устин Борисович. – Что-то случилось?

– А?

– Я вот землянику нашёл, немножко есть, – берите, товарищ лейтенант.

– Ты давно вернулся?

– Да вот только подошёл. Окликаю, а вы не отвечаете и сидите как-то по-чудному.

Ой, блин горелый! Отсидел нижние конечности. Вот что значит длительное отсутствие практики! Через силу принимаю нормальное сидячее положение, чтобы не смущать своего стрелка. Беру по одной крошечные (впрочем, не такие уж и маленькие) землянички, которые Устин Борисович принёс в белом кусочке подшивы, исполняющем в этом случае роль носового платка. А ничего так ягода, душистая.