Обняться, чтобы уцелеть - Олег Рой

– Все гораздо хуже, Олеся. Я болен.

– Болен? – до нее будто бы даже не сразу дошел смысл этого слова.

– Да, к сожалению, это так.

– И что с тобой?

– Рак желудка.

– Ты что, серьезно?

– Разве такими вещами шутят? – горько усмехнулся он.

Она машинально разломила хрустящий хлебец, но не стала есть, а принялась крошить на мелкие кусочки.

– А ты уверен? Может, это ошибка? Сейчас врачи часто ошибаются с такими диагнозами на ранних стадиях, я сама слышала…

– Нет, это не ошибка. Я проходил серьезные обследования, лечился… И стадия заболевания у меня, увы, далеко не ранняя.

– Вот как… Но почему я ничего не знала? Почему ты не сказал об этом раньше?

Он замялся:

– Видишь ли… Не хотелось беспокоить тебя понапрасну. Тогда я не понимал, насколько ты значима для меня. А сейчас знаю, что просто не могу без тебя жить… И вынужден сознаться тебе во всем.

– Ты скоро умрешь? – решительно спросила она.

– Года через полтора.

– Значит, через полтора года я стану вдовой? Одинокой и богатой?.. Ведь после твоей смерти именно я все унаследую?

Что его всегда удивляло в этой девушке, так это ее обескураживающая прямолинейность. И он решил пойти на хитрость, чтобы проверить ее.

– Олеся, прости, я обманул тебя, – проговорил он, потупясь. – Не было никакого прадеда, никакого наследства, нет никакой яхты в Адриатическом море… Вернее, яхта есть, но она принадлежит моему шефу. Так же, как и новый Ferrari, на котором я езжу.

– Вот как… – недоуменно протянула она. – Но зачем же ты?.. Зачем выдумал все это? Зачем обманул?

– Понимаешь, я действительно ездил в Европу вместе с шефом. Так получилось, что мы несколько дней провели вдвоем, много общались, вели откровенные разговоры. И он, видя, как я страдаю после нашего с тобой разрыва, сам придумал этот план. Он утверждал, что главное – произвести на тебя первое впечатление и помириться. А потом, если ты меня любишь, ты все поймешь и простишь.

Глаза Олеси неожиданно превратились в узкие щелочки.

– Передай своему шефу, что он придурок! – воскликнула она. – Что я, по вашему с ним мнению, должна понимать? Что ты решил просто купить меня? Что обман тебя развлекал? Что ты сначала исчезаешь! Появляешься! Врешь! Все твое – не твое! А теперь тебе плохо и нужна сиделка! Или это очередной обман? А ты знаешь, как тяжело ухаживать за раковым больным? И сколько это стоит? У моей подруги бабка умерла от лейкоза – врагу не пожелаешь!

Он смотрел на Олесю и диву давался – куда делась милая прелестница, очаровавшая его в особняке на Бульварном кольце?

– Мне казалось – ты говорила, что любишь меня… – пробормотал Леонид, но девушку это нисколько не смутило.

– Мало ли, что я говорила! Ты тоже говорил, что у тебя машина, вилла, яхта!.. А выяснилось, что на самом деле у тебя ничего нет, кроме опухоли в животе!

«Ну, вот тебе и сын Колька!» – эта горькая мысль посетила Голубева уже на лестнице. Он был так взволнован, что не стал сразу садиться в машину, а, чтобы успокоиться, прошелся немного по проспекту Мира, потом остановился перед киоском печати, бездумно разглядывая лежащие за стеклом глянцевые журналы, газеты, блокноты, ручки, игрушки и прочую мелочовку. Один из товаров внезапно привлек его внимание.

«А что? – сказал сам себе Леонид после некоторых размышлений. – Почему бы и нет? В конце концов, это выход из создавшегося положения. И неплохой, можно сказать, выход…»

Он расплатился с киоскершей, сел в автомобиль и вернулся в отель. Поднялся в свой номер, сбросил куртку, джемпер и рубашку и прошел в ванную. Вынул из кармана джинсов купленную пачку лезвий, достал одно из них, сорвал обертку, положил на раковину, до отказа открыл краны и принялся наполнять ванну водой, напевая: «Есть только миг между прошлым и будущим…» Странно, но в эти минуты он вообще почти ничего не чувствовал. Весь мир стал ему абсолютно безразличен.

Ванная комната в этом гостиничном номере была оформлена в темно-зеленых тонах – под малахит.

– Что же, – проговорил вслух Леонид, оглядывая довольно просторное помещение, – лужа крови здесь будут смотреться очень эффектно. Особенно пока она сохранит свежий алый цвет…

Ванна быстро наполнялась. Голубев попробовал пальцем температуру воды, немного прикрутил холодный кран. Сбоку от него, по центру одной из стен, располагалось большое зеркало от пола до потолка. Леонид делал вид, что вообще не смотрит в него, однако боковым зрением постоянно наблюдал за своим отражением. Сначала оно вело себя как и следует, то есть в точности и своевременно повторяло его движения. Но потом, особенно когда он взял в пальцы лезвие и стал так и эдак примерять его к руке, темп отражения стал несколько отставать, точно оно раздумывало о чем-то.

Голубев разулся, сбросил остатки одежды и залез в ванну. Устроился поудобнее, снова взял лезвие, приложил к внутренней стороне руки и уже собрался провести им по голубой вене, когда услышал испуганный голос:

– Что ты делаешь?!

Он поднял глаза. Отражение, с искаженным от ужаса лицом, сидело на краю ванны по ту сторону стекла.

– Ты что – не видишь? – безразлично отвечал Леонид. – Я собираюсь свести счеты с жизнью. У меня нет никакого желания дожидаться последней стадии болезни и умирать долго и мучительно. Лучше я покину этот мир сейчас…

– Не делай этого! Умоляю тебя, не делай!

– И знаешь, ведь меня пугают не только физические страдания, – продолжал Леонид, не обращая никакого внимания на отчаянные призывы своего собеседника, – но и нравственные. Мне теперь не даст ни минуты покоя моя совесть, которая, как ни странно, у меня еще сохранилась. Только сейчас я осознал, что я наделал, какой гадкий и низкий поступок совершил… Хитростью заманил хорошего парня в ловко расставленную ловушку, использовал его и подло обманул, загнал в стареющее тело и оставил практически без ничего… И я не сомневаюсь, что моя страшная болезнь – это не что иное, как возмездие. Я никогда не верил в Бога, но всегда знал, что над нами существует некая высшая сила. Эта сила покарала меня, и покарала справедливо…

Некто с обликом Кирилла Рощина и голосом Леонида Голубева пристально вглядывался в него из зеркала.

– Я никак не могу понять, искренне ли ты говоришь, – произнесло отражение наконец. – Или лукавишь и разыгрываешь спектакль для того, чтобы напугать меня. У меня не получается проникнуть в твои мысли – ты точно выстроил между нами невидимую, но непреодолимую стену.

– Я не лукавлю и не играю, – отвечал Леонид, – а искренне раскаиваюсь в низком обмане…