Григорий Распутин. Тайны «великого старца» - Владимир Хрусталев

Император отметил относительное затишье на фронте. По данным Царской Ставки (в Могилеве), на учете в России на 1 декабря 1915 г. значилось всего 1 200 000 человек пленных. Штабс-капитан Царской Ставки в Могилеве М.К. Лемке (1872–1923) упоминает на тот момент среди военнопленных: 1193 офицера и 67 361 солдат германской армии; 16 558 офицеров и 852 356 нижних чинов австрийцев. (См.: Лемке М.К. 250 дней в Царской Ставке. 1914–1915. Минск, 2003. С. 432.)

Александра Федоровна регулярно в отправляемых письмах сообщала мужу о семейных и других новостях: «Бэби не на шутку принялся за свой дневник. Только уж очень смешно: так как вечером у него мало времени, то он днем описывает обед и отход ко сну. Вчера ему доставлено было удовольствие подольше побыть со мною. Он рисовал, писал и играл на моей постели, и мне хотелось, чтобы ты был с нами. О, как я тоскую по тебе, мой любимый! Но хорошо, что тебя здесь нет, так как я в постели и не видала бы тебя, потому что трапезы происходят в другой комнате. Очень ветрено и холодно. Бэби не выходит вследствие простуды, и Поляков говорит, что еще несколько лет ему не следует выходить в мороз более 15 градусов, хотя прежде я посылала его гулять и при 20 градусах. Ольга и Анастасия тоже простужены, но бывают в лазаретах и вчера катались на тройке.

Милый, подумал ли ты серьезно о Штюрмере? Я полагаю, что стоит рискнуть немецкой фамилией, так как известно, какой он верный человек (кажется, твоя старая корреспондентка упоминала о нем), и он хорошо будет работать с новыми энергичными министрами. Мне сказали, что они все разъехались по разным направлениям, чтоб посмотреть все собственными глазами, – хорошее дело, – а также что вскоре будет прервано сообщение между Москвою и Петроградом. Радуюсь, что тебе нравится книга, я не уверена, но мне кажется, что ты давал ее мне читать. Не Сандро ли дал ее тебе?

Мой Солнечный Свет, моя радость, мой муж любимый, прощай. Да благословит и защитит тебя Бог, и да поможет Он тебе во всем!

Осыпаю тебя самыми нежными и страстными поцелуями, голубчик. Всегда твоя до смерти и за гробом

Женушка». (Переписка Николая и Александры Романовых. 1915–1916 гг. М.; Л., 1925. Т. IV; Платонов О.А. Николай Второй в секретной переписке. М., 2005. С. 360–362.)

Не забывали отца и дети, которые по очереди писали ему письма:

«4-го января 1916 г.

Золотой мой Папа!

Пишу Тебе утром. Анастасия сидит на диване около печи и что-то рисует. Мы комнату свою совсем переставили, постели поставили на прежнее место, а ширма уехала в другое. Я Тебе хорошо не сумею написать, как все стоит, Ты сам увидишь, когда вернешься, что надеюсь будет очень скоро. Сегодня утром были в 9 ч. в большом дворцовом лазарете, мы там страшно давно не были. А вчера ездили в Кокоревский лазарет, там лежат 3 Твоих Эриванца. Позавчера вечером мы страшно хохотали. Старая тетя Ольга [Константиновна] позвонила нашей Ольге, чтобы она попросила одного солдата из Сводного полка прийти навестить ее раненого того же полка. Ну, вот Ольга сейчас же позвонила в дежурную комнату, оказался дежурным Кулюкин, и он спрашивает: “Кто у телефона?” Она отвечает: “Ольга Николаевна”. – “Какая Ольга Николаевна?” – “Ольга Николаевна, не понимаете? Та, которая живет над Вами”. – “Ничего не понимаю”. – “Великая княжна Ольга Николаевна, слышите” – и начинает невероятно хохотать, тогда он обиделся и сказал: “Барышня, здесь телефон служебный и шутки совсем не уместны” – и повесил трубку. Ольга ушла. Тогда через 5 минут подходит Татьяна и звонит. Он ее узнал, и она ему все передала. Вчера за обедней к Ресину подходит Кулюкин и просит, чтобы Ресин извинился у Ольги за него, но что он так не ожидал, что она позвонит, что подумал, что кто-нибудь шутит. Т.к. Мама лежит в постели, мы завтракаем и обедаем одни. Ну, пока до свиданья. Сейчас надо будет идти к завтраку. Крепко Тебя жму в своих объятиях и люблю.

Твой

Казанец (цесаревна Мария Николаевна была шефом 9-го Драгунского Казанского Ея Императорского Высочества полка. – В.Х.).

Христос с Тобой. +

Кланяюсь всем, кто с Тобой». (ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 1291. Л. 137–138 об.)

Великая княжна Татьяна Николаевна записала в дневнике:

«4-го января. Понедельник.

Утром в 9 1/4 [ч.] мы 4 поехали в лазарет на солдатское отделение. Обошли всех. Потом я осталась там на операцию аппендицита, а Ольга пошла на наше отд. подавала инструменты. После в 11 ч., когда кончилось, пошла туда же. Перевязала: Воробьева, 51-го Сиб[ирского] стр[елкового] п[олка], ран[ение] пр[авого] п[леча]. Петрунина, 14-го Фин. Стр. п. Соколова 15-го Стр. п., грыжа живота. Магдича, Гайдуна, Черноброва. Потом: Назарова, Блейша, Косолапова, Чайковского, Усизорского, Гультяева, Серньева. Рита [Хитрово] мне вспрыскнула [лекарство]. Зашла к Тузнинову. Поехали к Знамении (церковь Знамения Божией Матери в Царском Селе, построена была в 1738–1744 гг. – В.Х.). Завтракали внизу 5. Мама в постели. Днем поехали в Больш[ой] Дв[орец]. Потом немного проехались в моторе, застряли в снегу. Казаки помогли и выгребли нас. Сидела и наверху и внизу. Чай пили у Мамы в спальне. Потом читала. Обедали вместе. Поехали две в 9 1/2 в лазарет. Вал. Ив. [Чеботарева] и я готовили и перематывали шелк в перевязочной. – После немножко гадали с Биби и Ритой». (ГА РФ. Ф. 651. Оп. 1. Д. 318. Л. 222–223.)

В ответном письме императора Николая II от 5 января 1916 г. имеются такие строки: «Не перестаю думать о преемнике старику. В поезде я спросил у толстого Хв. (А.Н. Хвостов. – В.Х.) его мнение о Штюрмере. Он его хвалит, но думает, что он тоже слишком стар, и голова его уже не так свежа, как раньше. Между прочим, этот старый Штюрмер прислал мне прошение о разрешении ему переменить фамилию и принять имя Панина. Я ответил через Мамант., что не могу дать разрешения без предварительного согласия имеющихся еще в живых Паниных.

Маленький адмирал здоров, но возмущен Манусом, который хочет получить имя Нилова. Как тебе это нравится?» (Переписка Николая и Александры Романовых. 1915–1916 гг. М.; Л., 1925. Т. IV; Платонов О.А. Николай Второй в секретной переписке. М., 2005. С. 365–366.)

5 января 1916 г. начальник штаба Царской Ставки генерал от инфантерии М.В. Алексеев предоставил на рассмотрение императору Николаю II записку о необходимости воздействия на Англию и Францию с целью заставить их принять меры к спасению сербской армии[133].

Речь идет о разгроме Сербии и капитуляции Черногории.

Стоит отметить, что в связи с этими трагическими событиями французский посол в России Морис Палеолог еще ранее с тревогой записал в своем дневнике:

«Суббота, 1 января 1916 г. (по новому стилю. – В.Х.).

Сербский посол Спалайкович был у меня сегодня; у него измученное лицо; глаза лихорадочно блестят и полны слез. Совершенно обессиленный, он падает в кресло, которое я ему предлагаю.