За пригоршню чар - Ким Харрисон

Помещение было высотой в два этажа, метров с трех над поломшли стеклянные стены. Над головой нависала ночь, разбавленная лианами ивисячими горшками с изливающими мускусный аромат петуниями и сверкающимибегониями. Весь зал, метров пятнадцать в длину и около пяти в ширину, казалсякусочком другого континента — но здесь было холодно. Я обхватила плечи руками втревоге глянула на Дженкса.

— Джакс? — позвал Дженкс голосом, полным такойнадежды, что слушать было больно. — Ты здесь? Это папа.

Папа, подумала я с внезапной завистью. Чего бы я не отдала,только б услышать, как меня зовет папа. Отбросив гадкое чувство, япорадовалась, что у Джакса есть папа, способный вытащить его из беды.Взросление все равно процесс нелегкий, даже когда есть кому вытаскивать тебя изпроблем, в которые вляпываешься, если действуешь быстрее, чем соображаешь. Иличем бегаешь.

Где-то среди задвинутых подальше от глаз инкубаторов что-тозашевелилось. Я подняла брови, а Дженкс застыл,

Там, — показала я, затаив дыхание. — Под темшкафом с обогревателем.

Джакс! — прошептал Дженкс, снимая обросший мохомшиферный лист. — Ты живой?

Я расплылась в улыбке невероятного облегчения, когда из-подшкафа в облаке сияющей пыльцы стрелой вырвался пикси. Джакс заложил вокруг насголоволомный вираж, треща крыльями. Он был живой. Блин, живой — не то слово. Онвыглядел великолепно.

— Миз Морган! — воскликнул юный пикси, освещаясвоим восторгом окружающее пространство и носясь над моей головой бешенымсветлячком. — Вы живы? Мы думали, вас убили! А где папа? — Он взлетелк потолку и снова сластился. — Папа!

Дженкс зачарованно смотрел, как его сын носится подпотолком. Он открыл рот, снова закрыл — он явно не мог придумать способ обнятьсына и ничего ему не повредить.

— Джакс… — прошептал он, мальчишеские его глазаказались одновременно юными и старыми, полными боли и радости.

Джакс взвизгнул от потрясения и подлетел на добрый метр,прежде чем спохватился.

— Папа! — вскрикнул он, рассыпая вокругпыльцу. — Ты большой! Как?!

Он спустился на подрагивающую руку Дженкса.

— Я стал большим, чтобы тебя найти. Слишком холодно,чтобы ехать, не зная, где придется ночевать. А миз Морган нельзя покидатьЦинциннати без сопровождения.

Я скорчила гримасу, хоть это и было правдой. Все равно мыеще ни одного вампира не видели, не то что голодного. Вампиры маленькие городане любят.

— Джакс, — нетерпеливо сказала я. — А гдеНик?

Джакс широко раскрыл глаза, поток пыльцы здорово поредел.

— Его увезли. Я покажу, где его держат. Черт, но как жеон рад будет вас видеть! Мы не знали, что вы живы, миз Морган. Мы думали, васбольше нет!

Он это уже второй раз сказал, и, наконец до меня дошло, ядаже моргнула. О Господи. Ник позвонил в ту ночь, когда Ал разорвал мою связь сним как с фамилиаром. Ал тогда взял трубку и сказал Нику, что я теперь его собственность.А потом газеты и телевидение объявили, что я погибла на взорванном Кистеномкатере. Ник думал, что я погибла! Вот почему он не звонил, вот почему несообщил, что приезжал на солнцеворот. Вот почему освободил квартиру и уехал. Ондумал, что я мертва.

— Господи боже, — прошептала я, опираясь напыльный инкубатор, забитый куколками бабочек. Это он оставил на моем крыльцерозовый бутон в банке из-под варенья с пентаграммой защиты на донышке. Ник меняне бросал. Он думал, что я умерла!

— Рэйч?

Я выпрямилась, когда Дженкс осторожно тронул меня за руку.

Все нормально, — прошептала я, хотя все было совсем ненормально. Ладно, потом обдумаю. — Надо идти, — сказала я,разворачиваясь к выходу.

Подождите! — воскликнул Джакс, слетая на пол изаглядывая под шкаф. — Кис-кис-кис…

Джакс! — в ужасе крикнул Дженкс, подхватывая сына спола.

Папа! — возмутился Джакс, с легкостью покидая неуклюжуюклетку из отцовских пальцев. — Пусти!

Я сделала большие глаза при виде рыжего клубка меха,выбравшегося из-под полки. Клубок моргал и потягивался. Я посмотрела еще раз,не веря глазам.

— Это кошка! — сказала я, заслужив пулитцеровскуюпремию за бесподобный интеллект. Ну, вообще-то это был котенок, так чтосколько-то баллов придется снять.

Дженкс двигал губами, но ни звука из них не вырывалось. Вшироко раскрытых глазах отражался ужас.

Кошка, — повторила я и в ужасе крикнула: «Нет, Джакс!»— когда пикси стрелой метнулся вниз. Я попыталась его поймать и отдернула руку,когда пушистый рыжий котенок выгнул спину и зашипел на меня.

Ее зовут Рекс, — гордо объявил Джакс. Он стоял, сложивкрылья, на грязном полу у инкубатора и усердно чесал кошку под подбородком. Онауспокоилась, забыла про меня и вытянула горлышко, чтобы Джакс почесал как разтам, где надо.

Я медленно выдохнула. Это как тираннозавра, что ли? Класс.Обалдеть просто.

— Она у меня будет жить, — сказал Джакс. Котенокразвалился на полу и начал мурлыкать, втягивая и выпуская острые коготочки ижмуря глаза.

Это же кошка! Ну уж нет. Кошку мне не подсунут.

Джакс, — рассудительным тоном начала я, и маленькийпикси взорвался.

Я ее не брошу! — заявил он. — Я бы здесь замерз впервую же ночь, если б не она. Она меня грела, а если я уеду, старая ведьма,хозяйка магазина, опять ее поймает и сдаст в приют! Я слышал, как онагрозилась!

Я посмотрела на Дженкса. У него был такой вид, словно емувоздуху не хватало, и я взяла его за руку на случай, если он в обморокхлопнется.

Джакс, ты не можешь ее держать.

Она моя! — крикнул Джакс. — Я ее кормил куколкамибабочек, а она меня грела. Она мне ничего не сделает. Смотрите!

Дженкс едва не помер от разрыва сердца, когда его сынокпринялся летать прямо перед носом у кошки, провоцируя ее поймать его. Белыйкончик кошачьего хвоста задергался, она начала вертеть завом.

— Джакс! — заорал Дженкс, успевая выхватить Джаксапрямо из-под выброшенной лапы.

У меня сердце колотилось где-то в горле, я едва удержалась,чтобы тоже не потянуться за Джаксом.

— Папа, пусти! — крикнул Джакс, и в ту же секундувзлетел над нашими головами. Кошка следила за ним с жуткой пристальностью.

Дженкс с трудом сглотнул.

Эта кошка спасла моему сыну жизнь, — сказал он, весьтрясясь. — Нельзя ее бросить голодать или погибнуть в приюте-

Дженкс… — попыталась образумить его я, глядя, как Рексбесшумно идет по оставленному Джаксом светящемуся следу, задрав мордувверх. — Кто-нибудь ее возьмет. Посмотри, какая она миленькая. — Ясцепила руки, чтобы самой ее не подхватить. — То есть, — поправиласья, чувствуя, как слабеет моя решимость: Рекс упала на пол, перекатившись белымпузичком кверху, — ну как тут не умилиться? — То есть сейчас онатакая славная и маленькая, но она же вырастет. И тогда начнутся вопли и кошачьиконцерты. И шерсть по всему саду.