Благородный дом. Роман о Гонконге - Джеймс Клавелл

— Но сэр Луис заверил меня, что…

— Я слышал, что они открыты для продажи, так что к вечеру в понедельник у тебе не будет ни банка, ни акций, ни лошадей, ни денег, чтобы покупать норковые манто Венере Па…

— Что? — Ричард Кван побледнел: он знал, что в двадцати шагах стоит его жена и с мрачным видом наблюдает за ними. — Какие ещё норковые манто?

Хэвегилл вздохнул.

— Ладно, если тебе неинтересно… — Он повернулся, чтобы уйти, но Кван схватил его за руку.

— Пять центов это просто смешно. Восемьдесят гораздо ближе к тому, что я могу выручить на открытом рын…

— Возможно, я смогу подняться до семи.

— До семи? — Кван стал сыпать ругательствами, главным образом для того, чтобы дать себе время подумать. — Против слияния я возражать не буду. С местом в совете директоров банка на десять лет при зарплате в…

— На пять лет — при условии, что ты заранее представишь мне подписанное заявление об отставке с открытой датой, что всегда будешь голосовать так, как захочу я, и что зарплата у тебя будет такой же, как у остальных директоров.

— Никакой отставки зара…

— Тогда извини, сделки не будет.

— Я согласен с этим пунктом, — величественно произнес Ричард Кван. — Теперь, что касается денег. Я…

— Нет. Что касается денег, я, Ричард, в длительные торги вступать не намерен. Губернатор, Тайбань и я согласились, что мы должны выручить «Хо-Пак». Решение принято. Я позабочусь, чтобы твоя репутация не пострадала. Мы гарантируем, что цена контрольного пакета останется в тайне, и вполне готовы к тому, чтобы назвать это слиянием. Кстати, я хочу объявить об этом в пять часов, сразу после седьмого забега. Или не объявлять никогда. — Лицо Хэвегилла оставалось угрюмым, но внутри он ликовал.

Если бы не объявление Данросса и не то, как оно было воспринято, ему никогда бы и в голову не пришло поступить так же. «Этот болван абсолютно прав! Пришло время работать по-новому, и кто сделает это лучше, чем мы? Это позволит оставить Сазерби на его сегодняшних позициях и наконец уравняет нас с „Блэкс“. На следующей неделе у нас кармане окажется „Струанз“, а к будущему году…»

— Пятьдесят семь центов, и это грабеж, — настаивал Кван.

— Я поднимусь до десяти.

Кван и улещал, и юлил, и чуть не плакал, а сам не мог поверить своему счастью. «Цзю ни ло мо, — хотелось закричать ему, — несколько минут тому назад я не мог заплатить за корм для Баттерскотч Лэсс на следующую неделю, не говоря уже о том кольце с бриллиантом, а теперь я стою по крайней мере три с половиной миллиона американских долларов, а если провернуть дело по-умному, то гораздо больше».

— Тридцать, клянусь всеми богами!

— Одиннадцать.

— Мне придется покончить жизнь самоубийством, — взвыл он. — Моя жена покончит жизнь самоубийством, мои дети…

— Прошу прощения, Господин, — обратился к нему по-кантонски его тренер-китаец. — Забег отложен на десять минут. Будут ли какие-либо указания, кот…

— Ты что, не видишь, я занят, жабье брюхо! Поди прочь! — прошипел на том же языке Ричард Кван, грязно выругавшись, а потом обратил к Хэвегиллу свою последнюю жалкую мольбу: — Тридцать, мистер Хэвегилл, и вы спасете бедного человека и его сем…

— Восемнадцать, и это последнее слово!

— Двадцать пять, и по рукам.

— Мой дорогой друг, я прошу прощения, но мне нужно сделать ставку. Восемнадцать. Да или нет?

Ричард Кван продолжал жалостно тараторить и в то же время прикидывал шансы. Он заметил, что на лице оппонента мелькнуло раздражение. «Грязный кусок падали! Может, пора соглашаться? До пяти часов это дерьмо прокаженного может передумать. Если Тайбань получил новый заем, возможно, и я смогу… Нет, не выйдет. Восемнадцать в три раза больше начального предложения! Нет сомнения, ты неглупый малый и прекрасно умеешь торговаться, — радостно фыркнул он про себя. — Может, пора соглашаться?»

На ум пришла Венера Пань, то, как она обошлась с его дорогим подарком и нарочно прижалась своей изумительной грудью к руке Четырехпалого, и на глазах у него выступили слезы ярости.

— О-хо-хо, — смиренно прошептал он в восторге от того, как здорово получилось вызвать настоящие слезы. — Двадцать, клянусь всеми богами, и я ваш раб навеки.

— Хорошо. — Хэвегилл остался очень доволен. — Приходи ко мне в ложу без четверти пять. Я подготовлю временный протокол о намерениях, и ты его подпишешь — и твое заявление об отставке с открытой датой. В пять объявляем о слиянии, и, Ричард, до того момента никому ни-ни! Если об этом станет известно, сделка отменяется.

— Конечно.

Хэвегилл кивнул и ушел, а Ричард Кван вернулся к жене.

— Что происходит?

— Тихо! — шикнул он. — Я согласился на слияние с «Викторией».

— А сколько нам заплатят за наши активы?

Он понизил голос ещё больше:

— Двадцать центов сверх… э-э… официальной стоимости по книгам.

Глаза Май-лин загорелись восторгом.

— Айийя! — вырвалось у неё, и она тут же для пущей безопасности опустила глаза. — Какой ты молодец.

— Конечно. И пост директора на пять лет и…

— И-и-и, какая у нас будет огромная репутация!

— Да. Теперь слушай, сегодня до пяти часов нам нужно заключить кое-какие приватные соглашения по акциям «Хо-Пак». Мы должны выкупить их сегодня — по ценам распродажи, прежде чем все эти гнусные игроки утянут нашу законную прибыль. Сами мы это сделать не можем, потому что остальные мгновенно насторожатся. К кому можно было бы обратиться?

Она на мгновение задумалась. Её глаза снова сверкнули.

— Прибыльный Чой. Пообещай ему семь процентов того, что он для нас заработает.

— Для начала я предложу пять и, возможно, смогу договориться о шести с половиной процентах! Отлично! И ещё я использую Улыбчивого Цзина, он сейчас нищий. Потерял все. Между ними двумя… Увидимся в ложе. — Он с важным видом повернулся, подошел к своему тренеру и аккуратно лягнул его по голени. — О, прошу прощения, — проговорил он для тех, кто стоял поблизости и мог это заметить, а потом прошипел: — Не прерывай меня, когда я занят, обманщик ты и болван паршивый! И если ты надуешь меня, как надул Толстобрюхого Тока, я…

— Но я говорил вам об этом, Господин, — угрюмо отвечал тренер. — Он тоже знал! Разве не он это придумал? Разве вы оба не заработали кучу денег?

— О-хо, если моя лошадь не выиграет этот забег, я попрошу Дядюшку Четырехпалого прислать его уличных бойцов, чтобы они расплющили тебе «небесные сферы»!

По паддоку прошелестели налетевшие капли дождя, и все с беспокойством подняли глаза к небу. Выше, на трибунах и на балконах, все тоже переживали. Ливень перешел в мелкую морось, и Орланда на клубном балконе поежилась от напряжения и тревоги.