Россия и Германия. Друзья или враги? - Армен Гаспарян

История панфиловцев именно в том виде, в каком она была подана, оказалась в тот момент абсолютно необходима. Если бы тогда, в ноябре 1941 года, не появился подобный рассказ о героической Красной армии, могло случиться страшное. Этот рассказ показал народу, что несмотря на самые тяжелые поражения летом 1941 года, на оставленные Минск, Киев, Одессу, Прибалтику, на начавшуюся блокаду Ленинграда, наша армия не сломлена и готова к ожесточенному сопротивлению. Именно с этой точки зрения я предлагаю оценить поступок журналистов. Да, они приукрасили действительность и создали героический миф. Но этот миф сыграл очень важную роль. Я, кстати, не убежден, что в «Красной звезде» прогнозировали успех этой статьи. Мне представляется, что он стал во многом неожиданным. Но всенародный патриотический подъем, который последовал за этой публикацией, говорит о том, что журналистам удалось угадать архетип, затронуть струны народной души. Это невероятно важная статья для понимания очень многих процессов.

Нужен этот образ и сегодня. Абсолютно не важно, что именно этого боя никогда не было. Давайте не забывать, что в тот самый день, 16 ноября 1941 года, панфиловская дивизия героически дралась под Москвой. 1075-й стрелковый полк (где и служили те самые 28 человек) уничтожил 16 немецких танков и около 800 человек личного состава противника. Наши потери составили 400 человек убитыми, 600 человек пропавшими без вести, 100 человек ранеными. Давайте помнить об этих людях. Это ведь те же самые панфиловцы, погибшие, но не пропустившие противника к Москве. К обороне святого для любого русского сердца города мы сейчас и перейдем.

Берлин, рейхсканцелярия, 12 ноября 1941 года. Совещание в Ставке фюрера. Присутствуют: командующий группой армий «Центр» фельдмаршал фон Бок, командующий сухопутными войсками фон Браухич, начальник Генштаба Гальдер. Принимается решение завершить военную кампанию 1941 года взятием столицы СССР. Немецкие войска, по оценкам командования вермахта, не могли остановиться на полпути, не дойдя до цели каких-то жалких 60 километров. Стратегам Третьего рейха захват Москвы был крайне необходим, иначе ставилось под сомнение значение всех побед германского оружия, достигнутых летом и осенью.

На следующий день в обращении к нации канцлер Германии Адольф Гитлер заявил следующее: «Те из солдат, у которых в сердцах или в умах еще жили коммунистические идеи, вернутся домой в буквальном смысле этого слова исцеленными. Картины этого рабоче-крестьянского рая – какие я всегда описывал – будут подтверждены шестью миллионами солдат после окончания этой войны. Они будут свидетелями, на которых я смогу положиться. Они прошли по улицам этого рая».

Перенесемся теперь в Москву. Кремль, 29 ноября 1941 года. Заседание Ставки Верховного главнокомандования. Присутствуют: председатель Государственного Комитета Обороны Сталин, народный комиссар иностранных дел Молотов, маршал Шапошников, генералы армии Жуков и Василевский. Принято решение о начале контрнаступления советских войск под Москвой 5 декабря. Приказ Ставки гласил: «Разгромить ударные соединения группы армий «Центр» и устранить непосредственную угрозу Москве. Отбросить врага как можно дальше от столицы нашей Родины и нанести ему возможно большие потери».

10 лет назад в российском обществе возник спор: мог ли вообще победить Гитлер в той войне? Поводом послужила статья известного либерального журналиста Минкина, содержащая следующий тезис: «Сталин и его клевреты, и их органы, и их стукачи-сексоты – вот кто победил». Из этого вытекал авторский вывод, что, может быть, лучше было бы тогда проиграть. Баварское пиво, европейская демократия… Обсуждать всерьез этот бред воспаленного сознания никто, естественно, не стал, но в итоге возник закономерный вопрос: а вообще были у фюрера шансы сокрушить СССР?

Он не настолько прост, как кажется. Да, вермахт дошел до самой Москвы. Но ведь Советский Союз этим городом не ограничивался. Очевидно, что сопротивление захватчикам продолжалось бы еще с большим остервенением. Это не Европа, где потеря столицы означает конец войны. У нас она, наоборот, только с этого может всерьез и начаться. И исход в этом случае вполне предсказуем. В процессе того масштабного обсуждения оппоненты начали обильно цитировать фрагменты воспоминаний битых немецких стратегов. Все как один заверяли, что победить можно было бы с легкостью. Но – только если бы всем не руководил Гитлер.

По мнению генералов вермахта, фюрер, не имея соответствующих компетенций во многих вопросах, взялся все делать сам. Ему мало было быть просто Верховным главнокомандующим. Он еще стремился руководить на уровне ниже. Например – «рулить» группой армий «Центр». Это привело только к одному: фюрер вынужден был оспаривать свои собственные решения, теряя драгоценное время.

Простой пример. 10 октября 1941 года. Танки Гудериана рвутся к Москве. В этот момент его штаб получает сразу три приказа, каждый из которых не только противоречит двум другим, но и отменяет их. «Быстрому Гейнцу» предписывалось овладеть Курском, очистить котел в районе Трубачевска и нанести удар по Туле. Все выполнить, разумеется, немедленно и доложить о победных результатах в Берлин. Достаточно посмотреть на карту, чтобы понять – эти населенные пункты, мягко говоря, несколько отдалены друг от друга. И параллельно решить сразу три проблемы невозможно. Больше того, не представляется возможным выполнить даже две задачи одномоментно. Нужно выбрать что-то одно. Гудериан запрашивает Ставку: какую именно операцию ему все-таки осуществлять? Но ответа не последовало. И этот случай – вовсе не исключение из правила.

Уверовав в собственную абсолютную непогрешимость и гениальность, фюрер иной раз демонстрировал потрясающее незнание обстановки на фронте. В декабре 1941 года немецкое наступление на Москву начало выбиваться из темпов, заданных Берлином. Больше того, Рабоче-крестьянская Красная армия перешла в контрнаступление. Казалось бы – это повод всерьез задуматься и проанализировать позиции. На карту поставлен все же не бутерброд с килькой. Исход войны решается! Гитлер же в этот момент озабочен совершенно иным. Он заявляет всем присутствующим на совещании: «Последняя великая задача нашей эпохи заключается в том, чтобы решить проблему церкви. Только тогда германская нация может быть совершенно спокойна за свое будущее».

Давайте посмотрим на ситуацию под другим углом. Представим себе кабинет Сталина в Кремле. Март 1945 года. Исход войны всем понятен. Но если бы в этот момент, предположим, Молотов заявил, что последняя цель эпохи состоит в переосмыслении диалектики марксизма с учетом новых реалий – на него бы, мягко говоря, посмотрели косо. А скорее всего, сразу после этого заявления Вячеслав Михайлович был бы снят со всех постов и в связи с общим переутомлением направлен руководителем бригады шабашников куда-нибудь под Саратов. В случае же с фюрером никто не посмел ему даже намекнуть на дикость подобных рассуждений.

Сегодня каждый уважающий себя либеральный публицист обязательно упомянет про «воюющего по глобусу» Сталина. Дескать, чего еще хотеть от малограмотного. Оттого и потери были большие в годы Великой Отечественной. Однако сверялся с глобусом вовсе не Иосиф Виссарионович, а великий и мудрый сын германского народа – так фюрер называл сам себя. Скромный до невозможности был человек. Так вот, в рейхсканцелярии имелся большой глобус. На нем рукой Гитлера была проведена черта по Уралу. Таким образом он разграничил сферу стратегических интересов Германии и Японии.