Сингулярность 1.0. Космос - Максим Тихомиров

На поверхности проплывали мои любимые «отражатели». Они набирали свет и снова опускались вниз.

– Надо её как-то по-другому назвать. Она же не Мухоловка, – сказала Эва.

Я представил, как люди высаживаются на этой планете, одеваются в посеребрённые скафандры, строят серебряные города. Постепенно вытесняют и убивают бактерий. Стало как-то противно.

Человек всегда останется человеком. Для Мухоловки было бы лучше нас не выпускать. Похоже, я высказал свои опасения вслух.

– Влад, ты болван, – подытожил Рой. Беззлобно, даже по-дружески. Поэтому я не обиделся.

Эва сказала:

– Если один человек вместо удара палкой протянул руку, это смогут сделать и другие. Не сейчас. Но когда-нибудь…

– Ты подслушивала? – спросил я с наигранным возмущением.

– Вы дверь не закрыли.

Забавное замечание. В шаттле нет дверей, только шлюзы.

– Вы же готовы были пожертвовать жизнью, – продолжила Эва, – лишь бы её не убивать. А это многого стоит. – Она посмотрела в иллюминатор. – Остальные увидят в ней то, что увидели мы.

– Неужели никто из вас не понял? – Рой посмотрел на меня, оглянулся на Эву. – Из всех возможных систем, из всех возможных планет, мы нашли именно её. Жизнь. И, похоже, она разумна. Не знаю что, не знаю как, но ты с ней общался. Вы друг друга поняли. Это значит, что мы не одни. Чжицзян, хоть ты им объясни.

Рой назвал Чана по имени? Их подменили бактерии? Или что-то было в той «непереводимой китайской идиоме»?

– Назовите её «Анима», – сказал Чан, не отвлекаясь от пульта управления. – Это означает «душа». Да и у бактерий раньше было другое название – анималькули.

Он запустил автоматическую стыковку и повернулся к нам.

– В детстве, когда мы с отцом ходили в обсерваторию, я видел наверху только чёрное покрывало с белыми точками. И после поступления на службу, и после полёта на «МИРе» Вселенная была для меня всего лишь чёрным покрывалом, в котором ничего нет.

Он вздохнул и откинулся в кресле.

– Мы вернёмся на Землю. Я приеду домой, приберусь, приготовлю ужин. Потом пойду прогуляться в парк. Сяду на скамейку рядом с магазином сувениров – там всегда играет забавная музыка – почитаю книгу, посмотрю на звёзды. Для меня ничего не изменится. Но теперь я буду знать: там, очень далеко от нас, за чёрным покрывалом и белыми точками, кто-то есть, – сказал Чан и улыбнулся.

И я его понял.

Во все времена люди искали на небе что-то. Просили защиты, молили о милости, требовали покарать обидчиков, загадывали желания на пролетающие мимо метеоры. Бездонная пустота манила. Мы хотели раскрыть её тайны, думали, что в ней есть ответы на все вопросы. Мы хотели найти в ней врагов, думали, что весь мир нам враждебен. Ещё сотни лет мы будем метаться, искать что-то, решать загадки других планет.

Но когда-нибудь мы посмотрим наверх и просто улыбнёмся Вселенной. А она улыбнётся нам в ответ.

Лина влетела в рубку управления и резко затормозила, элегантно закрутившись вокруг каната.

– Внимание! Официально за-я-вляю! – обратилась к пилотам, восседающим в креслах за пультом управления. – С трёх до пяти у меня зачёт. Ко мне – не приближаться! Лучше вообще в изолятор не входить. Дед, тебя особо касается!

– У-гу! – виновато угукнул второй пилот, приходящийся ей дедом по матери.

– Чего так? – развеселился отец Лины, командир и первый пилот в одном лице.

– А он… «динамику» мне запорол! Я билет отвечаю, Ньютон – Эйнштейн… И тут – в меня сзади – ка-ак кто-то врежется! И всё. Влепили «подсказку», пришлось пересдавать! – съябедничала она.

Семнадцатилетняя Лина сдавала темы с целью поступить в вуз. Принимающая программа не только записывала ответы, но и отслеживала подсказки и прочие неправомерные действия, чуть что – начинай сначала. Оставалось закрыть самый сложный предмет – физику, восемь тем. Математика, биология и химия уже отправлены в приёмную комиссию. Вот прибудут в Кроско, где вход в подпространство, отправят и физику. А стать она мечтала… врачом? генетиком? Пока не решила, но направление выбрала: людей лечить.

– Как это – «врежется»? – не понял командир.

– Да сплоховал я… мимо хотел, к пациентам! – проронил покаянно дед. Обернулся к Лине. – Я ж вот – не жалуюсь, что силу тяжести отключили, вынудили скакать в невесомости… на старости лет.

Доктор физмат наук и профессор, он ушёл из академии, чтобы помочь семье выбраться из непростого положения. Авария, будь она неладна. Экипаж в коме, прогноз неутешительный. Новую команду набирали в авральном порядке и только из «своих». Отца Лины позвали в командиры, а деда, известного учёного Кузьму Петровича, уговорили во вторые пилоты: когда-то он был штурманом звездолёта. Сроки подпирали; клиенты долго ждать не будут – возьмут и переметнутся к конкурентам. И конец тогда семейному бизнесу. Бизнес заключался в перевозке эксклюзивных грузов и на протяжении столетия успешно кормил семью, которая разрослась за это время в большое сообщество. Вот Кузьма Петрович и вспомнил молодость – пошёл к зятю в помощники.

– Ты ж сам и отключил, – сощурилась Лина на деда, – и климат-контроллер – тоже ты.

– И что? – насупился он, всё-то она знала… – Мы должны экономить.

Да, они должны экономить, потому и, набрав скорость, отключили двигатель и энергоёмкие агрегаты, переживут как-нибудь невесомость. Семейные накопления ушли на восстановление кормильца семьи – космического грузовика. Раскошелиться пришлось и за разбитый в аварии хрупкий груз – шедевры маститого скульптора, творящего в стиле абстракции: в противном случае неудовлетворённый размером страхового возмещения мастер грозился «развеять в пыль репутацию перевозчика». До сих пор в трюме болталась куча осколков, сметённых в дальний отсек: выбросить вроде жалко, слишком дорого обошлась семье эта «абстракция», но что с нею делать – пока не придумали.

– Дед, ты чего – обиделся?

Остриженные по плечи светлые волосы топорщились ровным дыбом, зелёный плотный комбинезон облегал тонкую фигуру – как есть одуванчик. Подплыла к нему, приникла, потёрлась щекой о щёку… любой растает.

– Обиделся – на тебя? Не выдумывай. По какой теме зачёт?

– Термодинамика. Поспрашивай, а? – улыбнулась заискивающе. – Задачки – сама, ты только теорию… Де-ед, ну!

С предыдущими темами он здорово помог – похожие неожиданные вопросы задала и программа.

– Командир, разрешаешь? – обратился Кузьма Петрович к зятю. На работе только так к нему и обращался – «командир», «Сергеем» звал лишь дома.

– Давай. Но отсюда, с рабочего места. И не увлекайтесь особо. Что-то мне… пространство не нравится.

– Есть! – Второй пилот подчёркнуто соблюдал субординацию. И подмигнул Лине. Впереди чисто и пусто – чего там может не нравиться?