Азарт и страсть - Виктория Дал

Она на секунду нахмурилась, но ее лицо разгладилось, прежде чем Харт заметил, что она готова расплакаться.

– Да, – сказала она.

Ужасная мысль пронзила его сознание, тень мысли, но он прогнал ее. Ему не нужно знать ее прошлое, достаточно знать, что она нравится ему, что он скучает по ее неспокойному, бурному присутствию. Возможно, со временем она изменит свое мнение о их отношениях. Факт, что он готов продолжать их. У нее слишком страстная натура, чтобы спать в холодной постели.

Поэтому он просто отклонился на спинку стула и закинул ногу на ногу.

– Я слышал ужасающие слухи о твоих похождениях, Эмма. Я пришел сегодня, чтобы предупредить тебя относительно твоего неосмотрительного поведения.

Он сменил тему, и она расслабилась.

– Слухи редко соответствуют правде. А что вы слышали?

– Пари о погоде. Игра в карты до рассвета. Не очень респектабельные суаре при участии сомнительных гостей. Прогулки на лошадях в парке.

– Я никогда не ставила на лошадей, ваша светлость.

Его низкий смех развеселил их обоих. Она прижала руку к груди, прежде чем ее удивление выразилось в улыбке.

– Что?

– Но больше ты ничего не отрицаешь? – смеялся он, абсолютно сраженный знакомым очарованием, которое она излучала.

Ее ответ был предельно прост.

– Я выигрываю, – сказала она, словно это был достаточный ответ. И он мысленно согласился с ней, потому что ее лучистые глаза искрились смехом, а щеки порозовели еще больше.

– Обещай мне кое-что, – сказал он, пытаясь удержаться от желания наброситься на нее в гостиной. – Тот день на пруду у Мейдертонов… пожалуйста, не подвергай себя снова подобному риску.

Она покачала головой.

– Тот пруд был…

Харт поднял руку, и она замолчала.

– Я смирился. Ты всегда будешь в центре скандалов и капризов. А я буду стоять и смотреть, и все будут смеяться надо мной. Но если я увижу, что ты снова бросаешься в очередную опасную аферу, я отброшу свое хладнокровие и устрою тебе встречный скандал. Поэтому, пожалуйста, обещай мне одну вещь.

Она выдавила улыбку. Ее глаза стали шире. Щеки пылали. Рот тоже казался ярче, мягкий и такой прелестный.

– Харт…

Его имя было как вздох, нежнее, чем любое слово, которое он когда-либо слышал от нее. Харт почувствовал, как что-то сжалось в груди, мягкий маленький взрыв, неясный и мучительный.

– Я обещаю, – сказала она. – Но вы не должны больше никогда говорить ничего подобного.

Он не мог думать из-за сердечной боли.

– Что?

– Вы не должны быть таким добрым… – Она покачала головой. – Обещайте мне. Никакой доброты, или…

Харт заглянул в ее отчаявшиеся глаза, прежде чем встать. Он перешел некую черту, хотя никогда не думал, что способен на такое, но он сделал это неосознанно. Он просто не успел оглянуться, как оказался там.

– То, что ты говоришь, смешно, – пробормотал он, стараясь придать своему тону побольше жесткости, но Эмма тоже встала и потянулась к его руке. Ее пальцы по сравнению с его были такие маленькие.

– Мы просто флиртуем, – сказала она. Слова прозвучали коротко и поспешно. – Мы флиртуем, мы спорим, мы, безусловно, испытываем влечение друг к другу, но не больше. Мы просто развлекаем друг друга, Харт.

– Да, – сказал он, хотя и не был согласен.

– Но мы вовсе не добрые, ни один из нас. Да?

– Думаю, да, – усмехнулся он.

– Пожалуйста, – прошептала она. Ее глаза снова засветились, но не от смеха. Они блестели от слез. – Пожалуйста, не будьте таким добрым со мной.

– Эмма, ради Бога…

Боль в груди распространилась по рукам, и он понимал, что должен сделать, чтобы она ушла. Он протянул руки и привлек Эмму к себе. Ее руки прижимались к его груди, сохраняя расстояние между ними. Она уткнулась лицом в его плечо.

– Ты такая упрямая. – Харт потерся губами о ее волосы, еще больше растрепав их. Он хотел освободить их от шпилек, позволить им упасть ему на руки, на грудь. Он хотел поцеловать ее, соблазнить, расстегнуть пуговицы на этом проклятом платье. Секс был нечто, в чем они оба знали толк. Это не было чем-то болезненным, нет, это была радость и удовлетворение.

И после она будет смеяться над ним и комментировать его попытки очаровать ее. Ей будет хорошо от сознания, что он вел себя так не из-за доброго отношения к ней, что они вовсе не друзья.

Харт позволил ей уйти, уйти прочь от тепла и ранимости.

– Держись подальше от неприятностей, – пробурчал он напоследок. И тем самым избавил их обоих от страхов.

Сбросив капюшон, Эмма поспешила к дверям дома. Было далеко за полночь, возможно, даже второй час ночи, но ночь выдалась на удивление светлая. Лунный свет пробивался сквозь туман, отбрасывая странные, причудливые тени. Дрожа от холода и страха, она толкнула входную дверь и быстро скользнула внутрь. Вздохнув с облегчением, задвинула щеколду.

Весь день она пребывала в тревоге. Сначала Харт, притаившись в засаде, поджидал ее со своей обезоруживающей нежностью и заботой, которая потрясла ее до глубины души, – и она узнала о герцоге то, что этот человек тщательно прятал от всего мира. Она хотела познать его, исследовать его душу так же, как и тело. Она хотела принадлежать ему, любить его. Разве это не безумие? Любить герцога по прозвищу Холодное Сердце?..

Эта пугающая возможность преследовала ее как привидение весь остаток дня и ночь. Беспокойная мысль всплывала при каждом ее движении, при каждом вздохе: она могла бы полюбить его. О Боже, она могла! Но он никогда бы не простил ее. Она стала бы для него еще одной женщиной, которая обманула его.

Она была не в состоянии сосредоточиться на игре, а ведь ее впервые пригласили в дом Честершира сыграть с его состоятельными друзьями. У нее не было больших денег, но, к счастью, там было всего несколько столов, открытых для ее участия. Она только что потеряла девяносто два фунта. Могло быть куда хуже.

Эмма вошла в гостиную и направилась к маленькой двери в задней стене. Крошечная потайная комната служила ей кабинетом, и она чувствовала необходимость подсчитать свою наличность прежде, чем ляжет спать. Она должна увидеть эти цифры черным по белому, напомнить себе о том, зачем приехала в Лондон.

Подняв уголок дешевого ковра рядом с письменным столом, она наклонилась. Маленький сейф был спрятан под половицей, и его содержимое значительно выросло за время ее пребывания в Лондоне. Эмма открыла металлическую дверцу и осторожно вытащила деньги, которые ей удалось заработать, играя в карты и заключая рискованные пари. Усевшись за стол в плаще и перчатках, она открыла свой гроссбух. Две тысячи шестьдесят семь фунтов. Она добавила еще одну строчку, вписав сумму, которую только что выиграла. Две тысячи сто двадцать два фунта.