Ромео с большой дороги - Дарья Донцова

Губы Фени поползли в разные стороны, но бабушка быстроспохватилась, притормозила злорадную улыбку. Потом она придвинула к себележавшую на диванчике большую хозяйственную сумку и начала выкладывать на столвещи: здоровенное, основательно потертое портмоне, футляр от очков, баллончиксо спреем от астмы, щетку для волос… В конце концов на свет явилась газета.

– Вот, – удовлетворенно кивнула Феня, – почитайте, здесь опохожей истории рассказано. Дух покойного преследовал своего убийцу!

Я взяла листок и глянула на название издания – «Инопланетнаяправда». Понятно!

– Воспитывала Риту, как родную… – неожиданно всхлипнула Феняи начала засовывать вещи назад в свою необъятную кошелку, – любила, холила,лелеяла… И какова благодарность? Она меня чуть ли не с кулаками выгнала. Я-тонадеялась: имею родную душу. Ан нет, выпестовала волчонка… Пусть сама со своимипроблемами разбирается!

Я положила газетенку на стол и заявила:

– Но вы тоже хороши!

– Интересно, в чем провинилась? – закашлялась Феня исхватила ингалятор. – Астма замучила, – пояснила она, сделав несколько пшиков,– когда-нибудь совсем задушит. Так что я, по-вашему, дурного совершила?

– Зачем было ребенку голову идиотскими сказками дурить?

– Девочка должна знать семейную историю, – назидательно сообщилаФеня. – Если человек о своих корнях не ведает, он вырастает Иваном, не помнящимродства. От таких все беды! Да-с!

– Ладно, с преданием про Ковалева понятно, – согласилась я.– А Кулькина? Порча, наложенная на квартиру? Вот уж славно вы придумали!

Феня ткнула пальцем в газету.

– Вы поинтересуйтесь, там и про сглаз есть. А насчетКулькиной… Тут своя беда, но я о ней распространяться не стану. Алевтина и…Ладно, смолчу, не моя тайна.

– Вы просто обязаны успокоить Риту! – взвилась я. – Хотьпонимаете, в каком она положении?

– Что же с ней такого плохого? – попыталась вытаращить оченьуж молодые и яркие для своего возраста глаза бывшая нянька. – Насколько знаю,живет припеваючи, платья демонстрирует. Совсем не трудное занятие, это не полымыть или у станка стоять.

Высказавшись, бабуся нацепила на нос очки, попыталась взятьстакан с латте, но промахнулась, схватила вазочку с салфетками.

– Старость не радость, – резюмировала она, осознав своюошибку, – пора стекла менять. Зрение ни к черту, да и астма замучила. Нускажите, хорошо с моим здоровьем работать?

– Лучше дома сидеть, – кивнула я.

– Вот-вот, – согласилась Феня, – совершенно справедливо.Только на какие шиши кушать? Пошла пенсию в собес оформлять и чуть не зарыдала.Спрашиваю у тамошних сотрудниц: «Скажите, тот, кто старикам подобное пособиеположил, сам на него живет?» А девки мне в ответ: «Вы всю жизньпролентяйничали, чего теперь хотите?» Я им: «Побойтесь бога! В няньках крутилась,в пять утра вскакивала, в час ночи голову на подушку клала. Троих подняла,воспитала». Только никак собесовки не впечатлились, в лоб мне заявили: «Договорс хозяевами оформляли? Нет? Государство обманывали, налогов не платили, атеперь хорошую пенсию желаете. По Сеньке и шапка! Ступайте к бывшимвоспитанникам, раз хорошей нянькой были, они вам приплатят на бедность». ТолькоРита бабушку бортанула, а Ксюша с Алешей на том свете.

– У Секридовой тяжелое положение, – невесть почему кинуласья защищать манекенщицу, – моделям платят не слишком много.

– Журналы читаю, – возразила Феня, – там иное пишут.

– Может, на Западе «вешалки» и правда имеют миллионы, но унас дело обстоит иначе. А из-за ваших идиотских рассказов про порчу Рита боитсявойти в собственную квартиру. Только представьте, в каком она ужасе: даже незаглядывает в родной дом!

– Вот и правильно, – заталдычила Феня. – Ковалев только иждет момента. И Алевтина черноту навела.

– Вас противно слушать! – взвилась я. – Кулькиной-то за чтоРиту ненавидеть?

Бабушка взяла ингалятор.

– Дело давнее, темное и страшное. Но уж поверьте, Алевтинадавно хочет Ритку извести. Странно, что она еще до сих пор не осуществила своенамерение.

– Кулькина жива?

– Моложе меня, – хмыкнула Феня, – чего ей сделается! Сынаимеет или дочь, уж не помню, кого родила. Да она все потеряла! Они думали, я неслышу, спит нянька… Ан нет, ушки у меня на макушке были. Кстати, Алевтинауголовница. Охохоюшки, чего вышло-то…

У меня закружилась голова, руки открыли сумку, досталикошелек.

– Феня, насколько я поняла, вы живете бедно?

– С кваса на воду перебиваюсь, – подтвердила старуха.

– Сколько хотите за рассказ о Кулькиной? Почему онаненавидит Риту? Алевтина способна на убийство?

Старуха засмеялась:

– Может ли Алевтина убить? Да она этим всю молодостьзанималась. Ладно, помогу Ритке. Хоть и зла на нее за хамство, но любовь такпросто из сердца не выкинуть. Так вот, никакого проклятия Феликса Ковалева небыло. Выдумала я его!

– Зачем?!

– Так как ей было правду сообщить? – с жаром воскликнуластаруха. – Алевтина тогда пообещала: «Всех пятнадцатого поубиваю, не выживут».Я сначала-то внимания не обратила, думала, просто так орет. А потом началось!Как пятнадцатое мая, то беда: кошку дохлую к двери подбросили, Анне из водяногопистолета чернилами пальто испортили, окно разбили. Вот тогда и скумекала:достанет она нас, пусть дети настороже будут. Посоветовались мы с Анной ипридумали глупость про актрису-самоубийцу. Вернее, книжку я читала, оттуда ивзяла. Вот она истина. А дальше… Сколько у вас денег в кошельке?

– Не помню.

– Богато живете, – констатировала Феня, – я до копеечкисумму назову. Считайте.

Я зашуршала купюрами.

– Двадцать четыре тысячи семьсот тридцать рублей.

– Давайте сюда! – алчно воскликнула Феня. – У меня как разтелик умер, новый нужен.

Я протянула старухе пачку.

– Отлично, – буркнула бабуся и, сунув ассигнации прямо так,без кошелька, в сумку, приказала: – Ну, слушайте! Непросто там все…