Италия. Страсти по Вечному городу - Всеволод Кшесинский

— Я вспомнила! — перебила Лёка Ж. — Этот Биджо выкрал у Микеланджело рисунки. Вот пройдоха! — заключила Лёка Ж. — Может, поэтому и считается, что фасад сделан по эскизам Микеланджело?

— Может, — согласился я и повел Лёку Ж. через ворота на площадь, чтобы показать с внутренней стороны фасад, сделанный уже небезызвестным Лёке Ж. Бернини.

— Ну, с этой стороны как-то не впечатляет. — Лёка Ж. пожала плечами.

— Представь себе, какие люди проходили через эти ворота! — воскликнул я и стал перечислять: — Римские легионы, короли, паломники, нищие, шлюхи, будущие папы римские. Через эти ворота в Вечный город входили Данте, Рабле, Моцарт, Гоголь…

При имени Гоголя в памяти Лёки Ж. снова щелкнуло, и она начала:

— «Но Рим, наш чудесный Рим, рай, в котором, я думаю, и ты живешь мысленно в лучшие минуты твоих мыслей, этот Рим увлек…»

— Потом подекламируешь, — перебил я и показал на ступеньки лестницы базилики Санта-Мария-дель-Пополо, примыкающей к Народным вратам, где, как уверяет молва, когда-то был погребен император Нерон. Во всяком случае, это одно из мест, где его похоронили.

— Его что, хоронили несколько раз? — уточнила Лёка Ж.

— Никто точно не знает, — признал я и пересказал легенду о том, как однажды на месте, где сейчас стоит базилика, выросло гигантское дерево грецкого ореха и вокруг него по ночам бродил призрак императора Нерона. Только папа Пасхалий II приказал выкопать останки Нерона и бросить их в Тибр. Дерево фубили и в 1099 году на этом нечистом месте возвели часовню, которую потом и перестроили в церковь Санта-Мария-дель-Пополо, оказавшуюся у самого входа на Народную площадь.

Вообще-то в те времена площадь именовалась пьяцца дель-Трулло, потому что посреди нее стоял фонтан формы трулло, в виде приплюснутого конуса — перевернутой воронки. Там стирали белье, поили лошадей, да и сами горожане пили и купались.

В XVI веке папа Сикст V решил, что пора навести порядок. Они с Доменико Фонтана как раз вели раскопки в Чирко-Массимо и откопали там три блока очередного древнеегипетского обелиска. В XIX веке обелиск был окружен фонтанами в виде четырех мраморных львов.

Я подвел Лёку Ж. к обелиску, откуда хорошо просматривалось изобретение Доменико Фонтана — tridente, трехлучевая система улиц. В 1580-х Фонтана проложил новые улицы, которые расходятся от Народной площади как лучи трезубца: виа дель-Корсо, виа дель-Бабуино и виа ди-Рипетта. Ну, как в Питере от Адмиралтейства идут Невский, Гороховая улица и Вознесенский проспект.

Позже были построены церкви-близняшки, от которых начинается этот трезубец: Санта-Мария-ин-Монтесанто — та, что слева, — была начата Карло Райнальди в 1662 году, а закончена в 1679 году Бернини и Карло Фонтана; а Санта-Мария-деи-Мираколита — та, что справа, — возведена Карло Райнальди в 1681 году. На первый взгляд кажется, что базилики похожи как две капли воды. На самом же деле левая церковь овальная, а правая — круглая. Райнальди просто втиснул круг в заданный треугольник.

— Послушай, ты обещал отвести меня в волшебные сады, — сказала Лёка Ж., внимавшая мне с плохо скрываемой тоской. — По-моему, пора…

Я согласился, пообещав, что наверху перед садами будет прекрасный вид на город со смотровой площадки. Но Лёка Ж. потребовала, чтобы сначала мы где-нибудь посидели.

Мы поднялись на холм Пинчо по каменным ступеням лестницы, у которой прятался музей Леонардо да Винчи, добрались до ближайшего лужка и устроили привал в тени у обломков Кривой стены. Закупленные на рынке чиабатта, молоко, сыр и прошутто быстро закончились. Осталось только вино, которое мы по очереди пили из горлышка пластиковой бутылки на зависть прохожим.

Доев последний ломоть хлеба с прошутто и запив его вином, Лёка Ж. тяжело вздохнула:

— Ой, столько есть нельзя! С завтрашнего дня сажусь на диету, а сейчас я останусь тут, пока не смогу двигаться снова.

— Что ж, я пойду поброжу, а потом вернусь за тобой, — сказал я, поднимаясь.

— Опять? — рассердилась Лёка Ж. — Ты же обещал, что никогда не оставишь меня одну! А вдруг на меня нападет сексуальный маньяк. Как вчера… — она осеклась, но слово уже вылетело.

Я снова присел на траву и поинтересовался, что Лёка Ж. имела в виду.

— Ну, я тебе рассказывала. Про Трастевере… — сказала она, потупившись.

— Не пытайся юлить, — предупредил я. — У тебя не получается.

Лёке Ж. пришлось во всем признаться. Вчера Гарик наконец-то показал свой сюрприз. Им оказалась пустая однокомнатная квартира, в которой он хотел… провести с Лёкой Ж. страстную ночь любви… Но она, сделав невинное лицо, сказала, что они еще плохо друг друга знают, что надо познакомиться поближе и что ей не в чем идти в ночной клуб… Тогда Гарик дал ей сто пятьдесят евро на босоножки и отвез домой. Так что все в порядке…

Слов нет. Одно из двух — либо ее разум в самом деле девственен, как у младенца, либо она очень умело прикидывается.

— Лёка, ты хоть понимаешь, как это выглядит? — спросил я.

— Нет. Что ты хочешь сказать… — недоуменно начала Лёка Ж. и вдруг поняла. — Да как ты мог такое подумать! Я у него взаймы взяла. Завтра деньги от мамы придут, и я ему отдам. Какой ты глупый… Неужели ты думаешь, что я так дешево стою? — недовольно заметила она.

— Ох, Лёка, опасную игру ты ведешь, — строго сказал я. — Однажды он тебя изнасилует и правильно сделает.

— Но ты же меня защитишь! — ответила Лёка Ж. не слишком уверенно.

— Вряд ли он будет насиловать тебя в моем присутствии…

Лёка Ж. задумалась.

— Что же я такая непутевая-а-а-а… — вздохнула она.

Ладно, что сделано, то сделано. Чего уж воду в ступе толочь. Я поднялся и протянул Лёке Ж. руку.

— Да куда же я пойду на таких каблучищах! — возмущенно сказала она.

Что ж нам, теперь тут навсегда остаться? — подумал я и вспомнил, что до того как Лёка Ж. приобрела шикарную обновку, она ходила отнюдь не босиком.

— А где твоя старая обувь? — спросил я. — Ты ее выбросила?

— Нет, в сумке болтается, — ответила Лёка Ж, не понимая, зачем ей старая обувь, когда у нее есть новая, такая красивая.

— Ну так переобуйся! — посоветовал я.

Лёка Ж. изумилась, как ей самой не пришло в голову. Меня это совсем не удивило.

Наконец она переобулась, всучила мне свою новую бесценную обувь и взяла меня под руку.

— Пойдем, дуреха, — ласково сказал я. — Покажу тебе райские кущи.

Я и сам не ожидал, что сдержу обещание. Парк холма Пинчо оказался садами и цветниками с лимонными деревьями в кадках, бассейнами, прудами, фонтанами и бесчисленными статуями. Повсюду, на траве, на лавочках, на камнях архитектурных памятников возлежали, загорали и просто спали римляне и римлянки всех возрастов.

Одна упитанная девушка, расположившись на ступенях неоклассицистской беседки, качала пресс. «К ужину готовится», — философски заметила Лёка Ж. и пожелала прилечь рядом, чтобы снять лишние килограммы, но поняла, что если она ляжет, то уже не поднимется.