Принцесса на алмазах. Белая гвардия-2 - Александр Бушков

Капрал лихо бросил два пальца к оранжевому берету:

— Господин полковник, звонил часовой от главных ворот. Вас срочно хочет видеть какой-то человек, он очень настойчив…

— Что за человек? — лениво спросил Мазур, вставая и застегивая белый форменный китель.

— Белый, в гражданском. Странноватый какой-то человек, говорит часовой, ни по-английски, ни по-французски не умеет, повторяет только «колонель Иванофф», тараторит что-то… Часовой его шуганул бы или вызвал подмогу, но у него на машине дипломатические номера…

— Ну, пойдем посмотрим, — сказал Мазур не без любопытства.

Надел фуражку с приличествующим полковнику золотым шитьем, и они вышли, спустились по парадной лестнице, энергичным шагом за полминуты добрались до высоких кованых ворот. Мазур поморщился, как от зубной боли и постарался это выражение побыстрее убрать с лица: створки были не сплошные, решетка из затейливо выгнутых железных прутьев, и он издали рассмотрел, что у ворот торчит невидный «Рено» с номерами советского посольства, а рядом нетерпеливо топчется адмирал Панкратов, конспирации ради, в светлых брюках и белой рубашечке с короткими рукавами. Принесла же нелегкая…

Выйдя через кованую калитку, Мазур сделал самое радостное выражение лица и спросил:

— Какими судьбами, Семен Иваныч?

— Ага, явился наконец, — сказал Панкратов со смесью радости и ворчливости. — А то я никак этому дураку растолковать не могу, по-человечески не понимает. Ты что, намерен меня тут и держать?

— Особо режимный объект, — развел руками Мазур, хорошо скрывая злорадство. — Особые спецпропуска и все такое прочее. Я здешней охраной не командую, а она тут въедливая… Ни за что без пропуска не впустит, мало того, у них тут приказ — в случае чего огонь на поражение открывать…

Опасливо покосившись на торчавшего в караульной будке жандарма с автоматом наперевес, Панкратов пробормотал недовольно:

— Порядочки завели, обормоты… Советского адмирала под дверью держать…

— Особо режимный объект… — сокрушенно повторил Мазур.

Он, конечно, врал безбожно: и его власти хватило бы на то, чтобы по временному пропуску провести к себе гостя, и часовой ни за что не стал бы палить по человеку, прибывшему на машине с дипломатическими номерами. Вот только никакой радости ему общение с этаким гостем не доставило бы, наоборот. А проверить, как по-настоящему обстоят дела, Панкратов вряд ли сможет…

— Развели объектов… — ворчал Панкратов.

Мазур нейтральным тоном сообщил:

— Семен Иваныч, сто раз извините, но у меня через пару минут совещание на самом высоком уровне… — и многозначительно глянул на часы.

— Ну, понятно, — сказал Панкратов уже спокойнее. — Вообще-то ты молодец, Кирюша, что влез на самые верхи, неплохо выполняешь поставленную задачу… Ну ладно. У меня и нет особой охоты на санкционирование шляться по здешним дворцам, глядишь, просигнализирует кто, и такая петрушка получится… Я, собственно, тебе вот привез, ты в посольстве забыл, а зря…

Он распахнул заднюю дверцу, с усилием выволок и поставил рядом с задним колесом уже знакомую тяжеленную картонную коробку, на сей раз, правда, не опечатанную, а попросту перемотанную крест накрест липкой лентой. Мазур, мысленно выругавшись про себя последними словами, спросил понятливо:

— Литература?

— Она самая, — и Панкратов добавил с некоторым укором: — Ты про нее запамятовал, а зря. Поручение тебе было дано четкое…

— Замотался невероятно, — сказал Мазур сокрушенно. — Тут такие дела творились…

— Кирюша! — воскликнул Панкратов с ласковой укоризной. — Все я понимаю насчет важности и серьезности таких дел, но ты же коммунист, Кирюша, должен прекрасно понимать: какими бы дела ни были важными и серьезными, а об идеологии забывать нельзя, она — всему голова. Так что уж будь любезен, постарайся выкроить время, не поверю, что не найдется времени…

— Есть, — кивнул Мазур, повернулся к ординарцу, все это время стоявшему в двух шагах за левым плечом и с непроницаемым лицом слушавшему непонятную речь. — Отнесите эту коробку ко мне.

— Слушаюсь, мон колонель! — прищелкнул каблуками верзила, одной рукой без малейших усилий подхватил тяжеленный короб, как котенка за шкирку, взял под мышку и направился во дворец. Глядя ему вслед с некоторой тревогой, Панкратов покрутил головой:

— Я смотрю, ты совсем обуржуазился…

— Ничего не попишешь, — легонько пожал плечами Мазур. — Порядки тут такие. Офицер, начиная с первого чина, просто не имеет права тяжести таскать, будучи в форме и на публике. Для этого ординарцы есть. Если я сам возьмусь, буду, честное слово, наподобие Штирлица, идущего по коридору рейхсканцелярии в буденовке. А у меня приказ: ничем решительно не выделяться, жить в образе, хоть тресни…

— Понятно, — сказал Панкратов. — Это я так, иронизирую. Человек-то хоть надежный, донесет, куда надо?

— Надежный, — сказал Мазур. — Проверенный кем надо.

— Ну ладно. Ты, главное, так ненавязчиво девушке книжки и подсовывай, попытайся заинтересовать…

— Постараюсь, — заверил Мазур.

— Я уж на тебя надеюсь, — сказал Панкратов и добавил с некоторой растроганностью: — Старые боевые товарищи, как-никак. Ты уж постарайся…

И недвусмысленно нацелился заключить Мазура на прощанье в крепкие дружеские объятия — этого еще не хватало, на глазах у часового, который тут же, едва сменившись, болтать примется… Привычным, плавно-неуловимым движением переместившись немного правее, Мазур торопливо сказал:

— Семен Иваныч, вот этого категорически не советую на людях. Мужчинам здесь обниматься не принято, не поймут, более того — моментально заподозрят в извращениях нехороших разных…

— Правда? Вот папуасы… — оглянувшись, Панкратов понизил голос до шепота. — Уж не хочешь ли ты сказать, что они товарища Брежнева могли принять…

— Нет, не настолько далеко зашло, — сказал Мазур. — Когда речь идет о высших государственных деятелях, дело другое — но именно что на таком уровне, и не ниже…

Он кривил душой. А что еще оставалось делать? Никогда и ни с кем здесь об этом не разговаривал, но всерьез подозревал: местные, узрев по телевизору, как товарищ Брежнев, земля ему пухом, не просто обнимался, а еще и лобызался с лидерами братских стран, всерьез заподозрили бы покойного генсека в тех самых предосудительных наклонностях. Ну, конечно, люди образованные и знающие чуточку советские реалии, так не подумали бы, но вот простой народ — запросто. Однако не стоит грузить Панкратова такой информацией, расстроится всерьез…

Не глядя вслед отъезжающей машине, он с положенной полковнику вальяжностью направился во дворец. Разумеется, он и не собирался распечатывать коробку, миллион против одного, что Натали запустит книгу в угол, даже не полистав, и Мазур в ее глазах будет выглядеть форменным идиотом. Впрочем, так она поступит с любой подобной книгой, какую бы идеологию та ни пропагандировала. Чихала она на всякую идеологию, ее отношение к жизни в точности напоминает нехитрую философию Леона, только во главе угла не деньги, а интересы дела. Что полезно для дела, то она и использует на всю катушку (включая самого Мазура, ага) — а идеология сюда пока что никак не вписывается…