Между Мраком и Светом - Юрий Соколов

Я не был настроен на открытость, и мой общедоступный профиль не мог поведать ветеранам слишком много. И там точно не написано, что я и есть тот самый дезертир.

— Каждый из нас немного лекарь, — сказал Прол, подходя ближе. — Однако лучший стережет лагерь. Мы проводим тебя туда, раз можешь ходить. А потом расскажешь, как взял дезертира. Мы тоже охотились за ним — будет интересно послушать.

— Непременно расскажу! — пообещал я. — Но сейчас идемте! Я чувствую себя все хуже — как бы не потерять сознание.

— Да, ты прав. Вижу, твой конь приучен следовать за тобой без повода? Вести его не надо? Хороший конь.

«А другой еще лучше», — подумал я, выпрямился и скинул плащ, чтоб не мешал в бою. Прол увидел кольчугу Корфа и остолбенел. Я сунул файербол ему в шлем и захлопнул забрало. Пламя рванулось наружу сквозь все щели — бывший старшина упал замертво. Лукас и Мясник бросились на меня с яростными воплями. Вампир на спине тяжеловоза задергался, свалился на землю, разорвал веревки и вскочил, с мычанием выдирая изо рта кляп.

— Это сообщник! — крикнул Лукас. — Они заодно!

Он выбросил перед собой меч в длинном прямом выпаде и попал точно в прожженную дырку в вампирской кирасе. Однако полученная рана не могла слишком сильно повредить кровососу на фоне еще не завершившегося воскрешения. Он избавился от кляпа, шагнул вперед и с ревом вцепился в Лукаса, пытаясь сорвать с него шлем. Я выхватил меч и встретил Мясника серией рубящих ударов. Выскочивший из зарослей Люцифер сшиб его с ног. Лукас отпихнул от себя вампира и угостил его мечом в лоб. Мой нежданный союзник скончался повторно, да только Лукас в это не поверил — после моего огненного привета Пролу он ничему не верил — и решил отсечь врагу голову. Хорошая идея, когда имеешь дело с живыми мертвецами один на один, и очень плохая, когда вокруг дерутся, и за спиной могут оказаться не только свои. Кольчуга воина была прочна, но меч Креппера с ней справился. Прощай, Лукас! Когда окажешься в Мире Теней, передай от меня привет Корфу, если Прол не догадается.

Люцифер обрабатывал Мясника копытами, не давая подняться. Мясник страшно ругался, а больше ничего не мог сделать: оружие он потерял. Я выбрал момент и вонзил ему меч под кольчужную юбку, промеж ног. Ветеран подергался немного и затих. Я подошел к вампиру. Свое он отработал сверх всех ожиданий, и больше не нужен. Тем паче раз способен рвать веревки как волоски. Отрубить ему голову, как Лукас хотел? Это было бы самым разумным. Только мы ведь не привыкли слепо следовать первым же подсказкам разума, — правда, Люц? Какая польза убедиться в том, что эффективный метод нейтрализации вампиров в самом деле эффективен? Лучше проверить сомнительный.

Известно, что вампиры не любят серебряных наконечников для стрел и арбалетных болтов. Конечно, суть в том, что они из серебра, а не в том, что наконечники. Однако напрямую об этом в базе знаний не сказано. Я посмотрел на разрубленный Лукасом лоб кровососа, на оплавленное по краям отверстие в кирасе, выбрал лоб и бросил в рану серебряную монету. Внутри черепа зашипело, оттуда повалил густой едкий дым, кожа на лице почернела и сморщилась, по волосам пробежало пламя, и они осыпались пеплом.

«Вы убили вампира сорокового уровня!..»

Способ оказался рабочим. Если монета осталась цела, после достану. А пока надо разобраться с Толстым. Он начеку: слышал крики своих и готов к чему угодно.

Я оглянулся на тяжеловоза. Когда все началось, конь попятился подальше от ненужного ему сражения, и отступал до тех пор, пока не уперся задом в ствол попавшейся на дороге сосны. Под ней и стоял, ожидая указаний. Умница! Осторожность — не трусость, а весьма ценное качество.

— Забирай его, и потопали, — сказал я Люциферу. — На подходе к лагерю оставим где-нибудь за кустами погуще, чтоб стрелами не задело. Толстый у нас лучник, сукин сын. Он не увалень. Кличку получил такую не оттого, что в самом деле толст, — просто морда пухлая, румяная. Готов спорить, что он сейчас сидит на самом удобном для стрельбы дереве, какое сумел найти. И надо догадаться, что это за дерево, прежде чем с него полетят стрелы.

— Схитрить не хочешь? — спросил конь.

— А как? Предлагай. Лично я ничего стоящего не придумал. Доспехи Лукаса мне по размеру — могу надеть их и подползти к лагерю под видом тяжелораненого. Так ведь Толстый просто так ко мне не слезет. Сперва окликнет, а голосу Лукаса я подражать не смогу, навыков нет. А были бы — у ветеранов еще с войны припасена тысяча способов отличать своих от не своих: парольные слова и фразы, условные сигналы и знаки. Даже нам, новобранцам, Креппер приоритетно вдалбливал — не подходить к раненому товарищу в сомнительной ситуации, пока нет уверенности, что это он.

Люцифер помолчал, размышляя, но, видно, не припомнил ни одной уловки из своего богатого событиями прошлого, которая подходила бы мне. И то сказать: я не один из его прежних хозяев. И точно не Этьен де Гурфье. Тот, наверно, изыскал бы возможность убить последнего оставшегося в живых противника с наименьшим риском. А я обречен идти на любой.

— Три файербола еще в запасе, — постарался успокоить я расстроившегося коня. — Из лука я тоже стреляю нормально. Пусть не как Толстый… Кстати, а почему? Это он пусть еще докажет, что стреляет лучше.

Почти стемнело. Какое-то время мы шли без опаски — лагерный сторож не мог выбрать позицию слишком далеко от того, что его оставили охранять. Он точно не пойдет в одиночку туда, откуда не вернулись трое. Где он может быть? Что бы я сделал на его месте? Конечно, выдвинулся в лес так далеко, чтобы только не терять лагерь из виду, и одновременно иметь хороший обзор в том направлении, в котором ушли товарищи.

Любой бы поступил подобным образом.

Или, точнее, любой дурак.

Даже такому неопытному воину как я хватило пяти секунд раздумий для отказа от очевидного выбора. Потому что его предугадает тоже любой: дурак, умный — не важно. И проверит означенный вариант в первую очередь.

Нет, Толстый выберет дерево правее или левее. И попробуй угадать, где.

А вот попробую! Отличный повод для прокачки интеллекта и наблюдательности. А если их не хватит, у меня еще есть напарник.

Мы отыскали подходящую парковку для тяжеловоза и разделились. Люцифер побрел к лагерю широким зигзагом, оставаясь в пределах мыслесвязи и прямой видимости. Я скрытно пробирался сзади, держа файерболы наготове. Расчет был на то, что Толстый не станет с ходу стрелять по незнакомой лошади. С какой стати? А определить, что перед ним боевой конь, у него проницательности не хватит. На Люцифере не было сбруи, тем более барда. Отчетливых форм продвинутого маунта он пока не приобрел, и во многом выглядел как самый обычный жеребец в годах. Пытаясь его рассмотреть, Толстый мог неловко шевельнуться, высунуться из-за скрывающих его ветвей и тем себя выдать.

Ни одно удобное для засидки дерево не избегало нашего внимания. Заросли кустарника мы изучали не менее пристально. Мало ли что — вдруг Толстый решил обосноваться внизу?

Однако он выбрал дерево, как я и предполагал. Ветви развесистого вяза начинались у самой земли, и по ним всякий смог бы бесшумно и быстро подняться и спуститься с любой стороны, а также свободно перемещаться вокруг ствола. Толстый заметил меня чуть раньше, чем я его, но ему требовалось сменить позу, растянуть лук и прицелиться, а мне — только кинуть шарик. И я кинул. Толстый, кажется, даже не понял, что я сделал, — возможно, он и не знал ничего о примененном мною оружии. Файербол попал в едва выпущенную стрелу — конечно, случайно. Ее спалило дотла, разлетевшиеся во все стороны струи пламени сорвали вокруг Толстого листву и тонкие ветви, а его самого ожгло и ослепило. Второй файербол перебил нижнее плечо лука и вспыхнул озером огня на доспехах. Третий попал воину под нагрудник и сбил с дерева. Я подбежал, держа лук наготове, однако стрелять не потребовалось: Толстый при падении сломал шею.