Равенна: забытая столица эпохи «темных веков» - Евгений Викторович Старшов

Иоанн, сын грома (так прозвал Иоанна и его брата Иакова Иисус. – Е.С.), видел тайны”. С северной стороны апсиды находились изображения св. апостола Луки, длиннобородого равеннского епископа Петра Хрисолога, поющего мессу, с воздетыми руками в присутствии ангела и лиц императорской семьи. В центре – Господь с Евангелием, раскрытым на словах: “Блаженны милостивые, яко помилованы будут”, рядом – главная посвятительная надпись: “Императрица Галла Плацидия с ее сыном, императором Плацидом Валентинианом, и ее дочерью, императрицей Гратой Гонорией, исполняют их клятву святому и наиболее благословенному апостолу Иоанну Евангелисту за их избавление от опасности на море”. Далее Бог Отец (либо Христос Пантократор, данные разнятся) восседал на троне среди 12 запечатленных свитков Писания (возможно, символизировавших апостолов), 7 апокалиптических светильников, знаменитой книги с семью печатями, мистического агнца и иной атрибутики из Апокалипсиса, автором которого, как известно, тоже был св. Иоанн Богослов. Также Бог Создатель был представлен показывавшейся из-за облаков рукой. Символы евангелистов (ангел, лев, телец и орел), возможно, располагались у окон, под которыми шла цитата из 67-го псалма: “Утверди, Боже, что ты соделал для нас! Ради храма Твоего в Иерусалиме цари принесут тебе дары”» (ст. 29—30).

Весьма обильным элементом стало появление в мозаике упорно пытающихся пролезть в Царствие Небесное светских лиц Феодосиева дома, и не только; по наиболее полному списку выходит, что с правой стороны были отображены императоры Константин, Феодосий, Аркадий, Гонорий, Феодосий-племянник; с левой – Валентиниан, Грациан, Константин (иной, надо полагать), Грациан-племянник и Иоанн-племянник; у ног Христа – снова Феодосий и Аркадий со своими Евдоксиями. Д. Маускопф-Дельяннис отмечает (пер. с англ. – Е.С.): «Насколько известно, базилика Св. Иоанна Евангелиста была первым где-либо существующим храмом, который содержал императорские портреты как часть своего убранства. Вся декоративная программа базилики Св. Иоанна Евангелиста выказывает благочестие имперской династии и ее связям с Богом и Православной Церковью. Все надписи подчеркивают роль царей в исполнении Божьего плана; даже в книге, которую в апсиде держит восседающий на троне Христос, цитируется блаженство, конкретно относящееся к правителям, подчеркивая сострадание и милосердие, которые проявляют стоящие у власти. Само изображение Христа на троне подчеркивает параллелизм между правителями земными и небесными. Епископ Петр Хрисолог… был тесно связан с императорским двором, и он особо превозносит Галлу Плацидию за ее милосердие в своей 130-й проповеди». Вот цитата из указанного сочинения (пер. с англ. – Е.С.): «Также присутствует мать христиан, вечная и преисполненная веры сама императрица, которая, последуя и подражая благословенному Христу в своей вере, делах милосердия, святости и ее почитании Троицы была сочтена достойной материнства, супружества и обладания императорской троицей» (не совсем ясно, что имел в виду иерарх – скорее всего, набор неких достоинств или добродетелей властителя).

О, о печальной «симфонии» Церкви и государства можно писать бесконечно – да это уж не раз и сделано за прошедшие века и тысячелетия, да и рамки этого труда несколько иные; несомненно, что власть только порочит Церковь, заставляя ее обслуживать себя и свои нужды; та же, словно не понимая, рьяно это исполняет, а потом весьма удивляется, что страдает в крестьянских войнах, при введении Реформации, революциях. Что далеко ходить, автору вспоминается один случай, который мог бы показаться забавным, если б не был горьким; пишу не с чужих слов, ибо присутствовал лично, сопричтенный «святым отцам» в качестве пресс-секретаря. Тогда, около 2008 года, глава Орехово-Зуевского района А.П. Филиппов собрал духовенство Орехово-Зуевского благочиния в здании администрации, где, устроив «поляну» с возлиянием, открытым текстом заявил: «У нас в стране кризис, который неизвестно чем может закончиться. Ваша обязанность – внушать народу, что он должен терпеливо переносить…» И т.д. и т.п. Вот как. Петр Хельчицкий писал в XV в.: «Крепким сном объяты были христиане в то время, когда император наделил первосвященника имуществом и властью; бесчувственные от тяжкого сна, они дерзнули отвергнуть нищету, в которой пребывали во имя Христово, и променять ее на владычество и честь императорскую и даже выше императорской. Сначала укрывались они в ямах, пещерах и лесах, а потом, глядь, сам император возит священника по Риму, посадив его на белую кобылу. Этим была нарушена чистота и невинность апостольского звания. Поэтому сеть Петрова сильно разодралась, когда вошли в нее эти два великих кита, т.е. первосвященник с королевским владычеством и честью, превышающею императорскую, и император, ввалившийся под кожу веры с языческою властью и должностями. Когда оба эти кита повернулись в сети, она так разодралась, что теперь немного уже остается от нее в целости… (Первый кит – римский папа.) Другой кит, ввалившийся в сеть веры и разодравший ее, есть император с языческим управлением, языческими учреждениями, с языческими правами и законами… Желая господствовать над христианами, Константин и его преемники должны были бы показывать пример самого высокого благочестия, а между тем они живут среди христиан, отступая от веры и совершая дела самые богопротивные. И их слуги и челядь ведут также самую недостойную жизнь, так что они являются в христианском обществе падалью, которая смрадом своим всех заражает. А духовенство и магистры еще оправдывают их…» Иными словами, как диаволы в притче у Л.Н. Толстого: «Мы внушаем людям, что, вместо того чтобы им перестать грабить друг друга, им выгоднее позволить грабить себя одному человеку, предоставив ему полную власть надо всем. Нового в нашем способе только то, что для утверждения права грабежа этого одного человека мы ведем этого человека в храм, надеваем на него особенную шапку, сажаем на высокое кресло, даем ему в руки палочку и шарик, мажем постным маслом и во имя Бога и его Сына провозглашаем особу этого помазанного маслом человека священною. Так что грабеж, производимый этой особой, считающейся священной, уже ничем не может быть ограничен». Сколько державных мясников ныне во святых: Константин, Феодосий, Юстиниан, князь Владимир, Николай II; канонизация последнего – вообще насилие над совестью, разумом и историей, плевок народу в собственное лицо, лишний раз как бы санкционирующий, что с ним, с народом-то, можно БЕЗНАКАЗАННО творить что угодно: гнобить на фабриках, обирать, вешать, расстреливать, гнать на убой, и все – под медоточивое церковное славословие благоверному императору. Хороший пример для церковной иерархии из византийской истории: император Константин V (718—775 гг., правил с 741 г.) приказал выпороть и без того всячески угождавшего ему патриарха Анастасия, провезти его по ипподрому голым, посаженным задом наперед на осла, после чего его облачили, и он успешно служил дальше. Ну а то, что холопский менталитет церковной иерархии, равно как чиновников Православия и Православия чиновников, так и не поднялся над уровнем V века, свидетельствует недавняя история с мозаиками храма ВС РФ. Но довольно об этом, возвращаемся к теме нашего исследования.

Глухое упоминание о базилике Св. Иоанна как «придворной» позволило некоторым ученым выдвинуть предположение, что где-то рядом с ней Галлой Плацидией был выстроен дворец, но археология пока не в состоянии подтвердить это.

Сейчас базилика, кроме собственно исторической ценности, интересна небольшим лапидарием и собранием половых мозаик позднего Средневековья (начала XIII в., изготовлены по указанию аббата Гульельмо, раньше находились в часовне Св. Варфоломея) – жутких до безобразия единорогов, барсов, сирен и т.д.; особо стоит отметить сцены похорон лисы, по средневековой басне, и взятия Константинополя крестоносцами.

Интересен восстановленный после обрушившей его бомбардировки готический портал XIV в., изображающий Христа, Иоанна Богослова, Плацидию с сыном и духовником Барбацианом, историю явления им апостола, рассказанную ранее, и т.д. Практически погибшие фрески «отца Возрождения» Джотто, находившиеся в четвертой часовне слева, изображали четырех евангелистов с их символами