Голос любви - Кэрол Дин

— Вот как? — Гнев Блю не знал предела. — Значит, я твой работник? Лучше скажи — раб!

— Если ты уедешь, между нами все кончено!

— Вот как?

— Да, именно так.

— Ну что ж… — Он вдруг решительно направился к телефону.

— Что ты собираешься делать? — Впервые за все время спора Блю послышалась нерешительность в ее голосе.

— Позвонить в аэропорт, заказать билет.

— Значит, все-таки уезжаешь.

— Уезжаю и не вернусь. — Он нацарапал что-то на клочке бумаги. — Если за две недели не позвонишь мне по этому телефону, я сам позвоню тебе в Сиэтл. А пока советую тебе поговорить по душам с Джозефиной.

— Джозефина тут ни при чем.

— Так я и поверил! Я не знаю, что там у вас произошло, но твое теперешнее поведение — явно результат вашего вчерашнего разговора. Это ваши проблемы, и решить их можете лишь вы вдвоем. И еще — позвони все-таки своему брату. Сколько можно на него дуться, в конце концов?

— Я не хочу тебе звонить, Блю. Ты нарушил контракт…

— Да пропади ты пропадом со своим контрактом! — не выдержал он. Затем, взяв себя в руки, подошел к ней и посмотрел прямо в глаза. — Тот контракт, который я хотел заключить с тобой, Симона, был бы на всю жизнь. Но и он все-таки предполагает предоставление друг другу некоторой свободы. Если ты любишь человека, ты должна как минимум уважать его интересы. Я не прав?

Симона молча направилась в свою комнату, но обернулась на пороге.

— Поезжай, Блю, и можешь не возвращаться. И не звони мне…

— Это твое окончательное решение?

С минуту Симона смотрела на него, колеблясь, но затем дверь за ней закрылась.

Черт бы побрал эту девчонку! Что ж, может она и впрямь права — ему не стоит ей звонить. Во всяком случае, ни один хотя бы мало-мальски уважающий себя мужчина на его месте не стал бы…

Блю позвонил в аэропорт и заказал билет на ближайший рейс. Если Симону он уже потерял, то Лунный остров терять не собирался. Хотя лучше было бы наоборот…

Симона села за стол в библиотеке, мысленно поздравив себя с тем, что за все два дня, с тех пор как Блю уехал, она ни разу не вспомнила о нем. Слишком много важных дел накопилось: ей хотелось оставить в «Анджане» после своего ухода все в лучшем виде — все-таки она многим обязана Джозефине…

Да, она плохо спала, у нее почти пропал аппетит… Ничего страшного. Просто нервы и сексуальное голодание. Блю все-таки, что ни говори, классный любовник, и после него сесть на диету…

Симона уронила ручку и, нагнувшись, подняла ее. О чем это она только что думала? Ах да, опять о Блю… Да сколько можно, пора бы уже и забыть!.. Подумаешь, одноразовое любовное приключение! Для современной женщины — обычная вещь… Если он позвонит ей, она скажет, что он ошибся номером — никакого Томаса Блюделла она не знает… Он может оставлять ей послания на автоответчике хоть всю оставшуюся жизнь — она все равно не ответит. Джозефина на ее месте поступила бы так же…

Симона встала и подошла к окну. Она вдруг вспомнила, что так и не позвонила матери с момента их ссоры. А надо бы сказать, что Джозефина оказалась права — Блю ушел буквально на следующий день после их разговора…

Но права ли была Джозефина? Правильно ли — жить с этой черной пустотой, обступавшей Симону со всех сторон, с щемящей болью в сердце? Да что там правильно — возможно ли?

Симона прислонилась разгоряченным лбом к стеклу. Она смотрела на деревья, шумевшие за окном, и не видела их.

«Он должен был остаться… Я должна была убедить его, должна… теперь он совсем не вернется…»

Когда зазвонил телефон, Симона готова была благодарить его за то, что он оторвал ее от невеселых мыслей, — еще немного, и она, пожалуй, сошла бы с ума…

— Ну как ты без меня справляешься, крошка?

— Нолан! Как ты?

— Отлично, если не считать того, что нога еще в гипсе. Как твои дела?

— У меня все отлично. — Симона старалась, чтобы голос звучал непринужденно. — Здесь я уже почти все закончила, так что, пожалуй, вернусь пораньше…

— Блю рассказал мне о Хэлламе. Да, тот еще тип… Придется ему искать другого покупателя.

При имени Блю сердце Симоны предательски сжалось.

— Что ж, — произнесла она, — может, и найдет, но не раньше, чем выйдет из тюрьмы. Я уже успела передать информацию о его делишках куда следует…

— Вот как?

Симона присела.

— Я ушла из «Анджаны», Нолан, — тихо произнесла она.

— Если меня что-то и удивляет в этом решении, так это то, что ты его так долго принимала. И что теперь?

— Есть кое-какие планы. Обсудим, когда вернусь.

— Что ж, обсудим. — Он помолчал. — Теперь о главном. Что же все-таки произошло у вас с Блю?

Симона хотела проигнорировать этот вопрос, но с Ноланом этот номер не прошел бы.

— Ничего особенного, — проговорила она. — Сошлись, разошлись…

— Не верю. Это не похоже ни на тебя, ни на Блю.

Симоне вдруг пришла в голову неожиданная мысль.

— Признавайся, Нолан, — рассмеялась она, — уж не нарочно ли ты все это подстроил, чтобы свести нас?

Нолан рассмеялся.

— Ради этого падать с лестницы? Хотя вообще-то странно, что я давно знаю вас обоих, а мысль о том, чтобы свести вас, никогда не приходила мне в голову. Джозефина, как я догадываюсь, невзлюбила его с первого взгляда?

— У нее есть причины недолюбливать его.

— Может, у нее и есть, но у тебя, Симона, нет. Блю — отличный парень. Немного, может быть, вспыльчивый, но я уверен — он вернется.

— Ты видел его? — Сердце Симоны снова защемило.

— Вчера вечером. Он был в Сиэтле, чтобы повидать своего адвоката. Трудно сказать, кто его больше бесит — ты или этот Пирсон, у которого он покупает остров. Этот старый черт так уперся, что Блю, может быть, и бросил бы эту затею, если бы не прах его отца.

— Его отец похоронен там? На Лунном острове?

«Почему он мне этого не сказал? Тогда, может быть, я бы так не настаивала…» Теперь Симона готова была убить себя за свой проклятый эгоизм.

— Да. В детстве Блю с отцом часто ездили туда — позагорать, порыбачить… Мистер Блюделл так любил этот остров, что завещал похоронить его там, и только там…

— Я не знала. Блю мне этого не говорил. — Голос Симоной дрожал. — Вот почему этот остров ему так дорог…

— Неудивительно — Блю до сих пор тяжело говорить о смерти отца… Он был ему единственным родственником, если не считать какого-то там троюродного дяди, который живет даже не помню где. Томас-старший был незаурядным человеком… — Нолан замолчал.