После хорошей войны - Марк Семёнович Солонин

аэродромам в южной Англии немцы произвели порядка 300 вылетов бомбардировщиков под прикрытием втрое большего числа истребителей. 13 августа - 484 немецких бомбардировщика под прикрытием тысячи истребителей. 15 августа стало днем рекордного напряжения сил люфтваффе: 520 вылетов бомбардировщиков и 1270 истребителей. 7 сентября в первый массированный налет на Лондон немцы отправили 300 бомбардировщиков в сопровождении 648 истребителей. Уже на основании одних только этих цифр можно было сделать некоторые обоснованные выводы. С одной стороны, полторы тысячи так называемых самолето-пролетов (а именно их и фиксируют наземные посты ВНОС) неравнозначны полутора тысячам самолетов - один немецкий истребитель с аэродрома в северной Франции вполне мог выполнить и два, и три вылета в день. С другой стороны, командование люфтваффе, конечно же, держало часть сил в резерве, какое-то количество самолетов находилось в ремонте, какие-то силы истребительной авиации прикрывали территорию рейха...

В любом случае реально наблюдаемые факты позволяли оценить число боевых самолетов люфтваффе в две, три, четыре тысячи (фактически в составе трех немецких воздушных флотов, участвовавших в «битве за Британию», к началу операции в боеготовом состоянии было порядка 1300 бомбардировщиков, 800 одномоторных и 200 двухмоторных истребителей), но уж никак не в 18-20 тысяч!

Стоит отметить, что, выступая с докладом на декабрьском (1940) совещании высшего комсостава, начальник Главного управления ВВС Красной Армии генерал-лейтенант Рычагов оценивает численность германской авиации в 9600 самолетов. Нетрудно заметить, что цифра Рычагова ровно в два раза меньше цифры Птухина. Как такое может быть? Как информация (в отличие от дезинформации), которой располагали два генерал-лейтенанта, всего на одну ступеньку в должностной лестнице отстоящие друг от друга, могла различаться вдвое?

Похоже на то, что и Рычагов видел явное несоответствие между своими словами и реально произошедшими в небе над Британией событиями. Он говорит: «Возможно, что Германия и Англия не пускают сейчас в действие всех своих воздушных сил, производят накапливания для того, чтобы использовать их в решающих сражениях, т. е. держат какой-то скрытый резерв». Резерв - дело нужное, кто бы спорил. Но где это видана такая военная наука, по правилам которой в разгар стратегической - по задачам и масштабу привлеченных сил и средств - операции в резерве держат три четверти наличных сил?

«Оттянуть начало войны»

Именно это намерение традиционная советская историография хрущевско-брежневских времен неизменно приписывала товарищу Сталину. Именно это выражение стало объектом бесчисленных насмешек в последние 20 лет.

А может быть, все гораздо серьезнее? Случайно ли это «оттянуть» наполняет мемуары немногих переживших войну советских генералов и маршалов? Не встречаемся ли мы здесь с известным и общепризнанным в психологии явлением «проекции», когда собственные желания и намерения переносятся, приписываются, проецируются на кого-то другого?

Сталин не мог не понимать, что время работает на его берлинского конкурента. СССР начал форсированно вооружаться на несколько лет раньше, чем связанная условиями Версальского договора Германия. Эта временная фора давала Сталину известное преимущество, но оно не могло быть вечным. Более того и хуже того - после блестящих побед вермахта, одержанных в 1939-1940 годах, к экономическому потенциалу Германии прибавилась столь любимая советскими пропагандистами «вся Европа». Да, конечно, требовалось некоторое время для того, чтобы перевести на военные рельсы заводы и заводики, производящие голландский сыр, бельгийские кружева, французскую парфюмерию и краковскую колбасу, но и это время не могло быть слишком долгим. Поэтому тянуть и «оттягивать» было нечего и незачем.

А у сталинских генералов на эту проблему был другой взгляд. В большей или меньшей степени каждый из них понимал (особенно ясное понимание пришло после позорища Советско-финляндской войны), что в случае военного столкновения с германской армией вверенные им войска ждет сокрушительный разгром, а их лично - шершавая стена расстрельного подвала. Избежать этого не было никакой возможности, но можно было попытаться оттянуть неизбежное. Они были очень молоды, эти 30-летние «сталинские соколы», за несколько лет превратившиеся из лейтенантов в генерал-лейтенантов. И им очень хотелось жить. Еще год, еще месяц... А потом, как знать, - «или мулла умрет, или ишак сдохнет.».

Вот поэтому они и докладывали товарищу Сталину, что летчики рвутся в бой, политморсос личного состава зашкаливает за высшие отметки и как только им дадут 50 тысяч самолетов, так можно и начинать. А меньше 50 тысяч никак нельзя. Надо же послать по 100 самолетов против каждого из 425 аэродромов противника, и это только в полосе одного Юго-Западного фронта. Так что и 50 тысяч будет маловато, посему нужно «в последующие годы увеличивать ВВС не менее чем на 12-15 тыс. самолетов в год». Да и каких самолетов! «Предлагаю иметь в составе ВВС 35 % тяжелых и дальних бомбардировщиков». 17 тысяч «летающих крепостей». Нужны ли тут комментарии?

Черчилль, готовясь к стратегическому воздушному наступлению на Германию, задался целью иметь в строю одну тысячу тяжелых бомбардировщиков, и лишь в самом конце войны, в марте - апреле 1945 года авиация союзников смогла одновременно направить в небо над Германией более тысячи четырехмоторных бомбовозов. То, чего требовал генерал Птухин, не могла обеспечить ни одна экономика мира, даже богатейшая и защищенная от бедствий войны двумя океанами Америка. В реальности авиапромышленность СССР выпустила за семь лет менее 7 тысяч условно «дальних» (фактически средних фронтовых) бомбардировщиков ДБ-3 (Ил-4) и менее 70 тяжелых четырехмоторных ТБ-7 (Пе-8).

Место гибели неизвестно

Фантазии и надежды рухнули утром 22 июня 1941 года. Все оказалось несравненно мельче и проще. Вместо 10 тысяч самолетов противник сосредоточил против Юго-Западного фронта 247 бомбардировщиков и 109 истребителей (правда, через день командование люфтваффе усилило воюющую в небе над Украиной группировку, перебросив из Румынии в Польшу еще одну истребительную группу, в составе которой было целых 20 исправных «мессеров»). Такими силами немцы раскатали в пух и прах ВВС Киевского ОВО, на вооружении которых было порядка 2 тысяч самолетов (и это не учитывая 350 бомбардировщиков 4-го корпуса ДБА в Запорожье).

Фактически вся группировка люфтваффе в южной Польше сгрудилась на восьми крупных аэродромах, расположенных не далее 50-100 километров от границы и представлявших собой идеальную цель для удара с воздуха. Однако ни тысяча, ни сто, ни десять советских бомбардировщиков или истребителей ни одного налета на немецкие аэродромы не произвели. В сводках 5-го авиакорпуса люфтваффе за июнь 41-го в графе «Уничтожено на аэродромах авиацией противника» стоит короткий, но красноречивый прочерк. Всего же в первый, самый длинный (18 часов светлого