Простой советский спасатель 3 - Дмитрий Буров

Яблоко, крыжовник, смородина — вкус детства — такой варила бабушка. На Кубани домашний компот — это как времена года, под каждый месяц, начиная с мая, свои фрукты и ягоды.

— Еще?

— Можно, — фыркнул я от удовольствия и протянул кружку.

Василиса щедро плеснула напиток, поставила кувшин. уселась на стул, облокотилась локтями на стол и уложила на сцепленные ладони подбородок. Я пил, чуть зажмурившись, наблюдая за хозяйкой. Девушка же откровенно любовалась моим удовольствием и украдкой вздыхала. Видимо, давненько одна живет.

— Ух, вот спасибо! Прям в самую душу компот зашел. За это проси что хочешь. Василиса Тимофеевна! — гаркнул я, залихватски подкручивая несуществующие усы, возвращая кружку.

— Какая я тебе Тимофеевна, ты меня еще тетей обзови! — звонко рассмеялась женщина. — Тимофеевна — это я в больнице. А здесь уж и по-простому можно.

— А как родители-то зовут?

— Звали, — вздохнула грустно. — Мама Васёной звала, когда ругалась — Васькой. Батя — Васькой, когда на рыбалку шли, сына хотел папка, а родилась я. А так Сютой-Васютой.

— Васильком можно? — уточнил я: ни одно из домашних имен на мой вкус не подходило женщине. Тут либо Василиса, либо ласково Василек.

— Ну… зови, — Васюта на мгновение вскинула на меня взгляд, словно проверяя, издеваюсь или как, и строго добавила. — Но только не на работе.

— Так точно, товарищ Василиса! — я шутливо отдал честь.

За моей спиной недовольно взбрехнул пес: расшумелись, спать не дают. Не сговариваясь, мы с Васёной прыснули. Просмеявшись, Василиса откуда-то достала мою папку, хлопнула ею об стол.

— Держи, все в целости и сохранности. Но заглянуть — заглянула, не удержалась, — женщина чуть виновато улыбнулась.

— Да там нет никаких тайн, — я махнул рукой. — Так, архив старого чудака.

— Ну, чудаков Фёдора Васильевича считали только дураки и начальники, — хмыкнула Василиса.

Я встал в стойку.

— Ты его знала?

— Да его все в городе знали. Я думала ты местный, — удивилась девушка.

— Местный, из района.

— Да и в районе нашем про Лесакова слыхали. Он ветеран, к пионерам в школы ездил, про войну Отечественную рассказывал. Он же воевал, до Берлина дошел, награды имеет. Жаль старика, — Василиса печально вздохнула и замолчала. — Постой! Ты же тоже Лесаков? Так что дед твой что ли? Как же так, Алексей? Оставили старика одного при живом-тио внуке! — воскликнула медсестра возмущенно.

— Да не знал я… — огрызнулся я. — И то не факт, что мы родственники…

— Как это? Ты Лесаков и он Лесаков, — растерялась Василиса.

— Да запросто… Вот и Кузьмич утверждает, что мы родня. А я ни сном, ни духом. Знал бы, отыскал, жили бы вместе. Я ж тоже один как перст, как бабушка умерла так сиротой и остался.

— А родители? — охнула Васёна.

— Родителей давным-давно нет. И никто из них про архивариуса никогда не упоминал, понимаешь? А теперь мне все пытаются доказать что он мой дед. И вот вопрос: почему? Точнее, зачем…

— Ну, может, и правда родня? Сидор Кузьмич-то он врать не будет, — протянула Василиса.

— А ты его давно знаешь?

— Кого? Федора Васильевича? Так говорю же, знаю как все.

— Да нет, Сидора Кузьмича, — уточнил я.

— А, мичмана… Дай подумать… — девушка задумчиво нахмурила лобик, что-то вспоминая. — Лет пять, наверное… А что?

— Да так… Интересный мужик, и жизнь у него интересная…

— И тяжелая, — снова протяжный вздох. — Ты знал, что у него сын погиб на флоте? Остались внук и невестка на его попечение…

— Не знал, — я покачал головой. — А что случилось?

— Ой, слухи разные ходили, да толком так никто и не выяснил ничего. Но сын орден посмертно дали, — Василиса поднялась и принялась убирать со стола.

— А Кузьмич откуда сам?

— Сам-то он местный, жил даже где-то возле нас недалеко, то ли на Морской, то ли на Таманской, точно не знаю. Баба Соня та вспомнит, а я маленькая была, когда он из Энска уехал, — девушка задумалась на минуту. — А может, и вовсе меня еще на свете не было, — словно удивляясь своей мысли, задумчиво протянула она. — Слушай, а, правда, сколько Кузьмичу лет-то? — Васена вскинула голову и вопросительно глянула на меня.

— Не знаю.

Я тоже задумался: а что, собственно, мы с парнями знаем о Пруткове? Кроме того, что видим, во что вляпались с его легкой руки и того что он сам нам рассказал. Получается — ни-че-го. Интересное кино, однако, получатся. О Сидоре Кузьмиче ходят разные слухи, но все они сводятся к тому, что он свой в доску мужик, одинокий вдовец, который помогает жене погибшего сына и внуку.

При этом может и в козла зарубиться и водки выпить, и денег в обход государства помочь заработать. И ни одна живая душа в городе не ведает, что бывший мичман давным-давно служит Родине при погонах на самую страшную и таинственную организацию. Ничего себе конспирация! Так и хочется воскликнуть: мы в восхищении! Комитет в восхищении!

— А… женщина у него есть? — пользуясь случаем, я решил продолжить свой маленький допрос.

— Женщина? — девушка зависла, задумавшись. — А тебе зачем?

— Да так, для общего развития, — пожал я плечами как модно небрежней. — Тебе помочь?

— Нет, я сама! — отмахнулась хозяйка и скрылась в доме вместе с кувшином.

Я взял кружки и пошёл к колонке, сполоснул и нацепил тут же на плетень, который видимо для этих целей и был поставлен рядом с водопроводом. На соседних прутьях торчало несколько двухлитровых и трехлитровых банок.

— Да я сама бы, — махнула рукой Василиса, появляясь на пороге.

— Мне несложно, — улыбнулся я.

— Про личную жизнь не знаю, врать не буду, — как ни в чем не бывало, продолжила девушка. — Думаю, вряд ли.

— Почему? Он вроде мужик видный, за него любая пойдет, — удивился я.

— Так-то оно так, да только внуком он дорожит больше всего на свете, и не захочет с ним расстаться, — протерев чистый стол от невидимой пыли, пояснила Васёна. — А невестка вряд ли потерпит чужую бабку со своим выводком внучков рядом с единственной кровиночкой.

Сполоснув тряпку, хозяйка тут же накинула ее на плетень просыхать, но на стул н села, осталась стоять, облокотившись о столб беседки, явно намекая, что пора и честь знать гостю дорогому.

— Ого, невестка зверь, поди, какой? — пошутил я.

— Ну, зверь не зверь, а характером наша Нинка всегда отличалась жестким и неукротимым, — выдала Василиса.

Глава 16

— Кто? — мне показалось, или я оглох на секундочку.

— Нина — невестка Сидора Кузьмича. — Эй, Лесаков, ты чего?

— А? Да так, ничего, — махнул я головой, прогоняя внезапный шум в ушах. — Пойду