Водные ритуалы - Эва Гарсиа Саэнс де Уртури

«Что-то случилось, Унаи?» — ответила она через мгновение.

«Нет, ничего, — соврал я. — Просто хотел выпить с тобой кофе, чтобы наверстать упущенное. Как в старое доброе время».

«Конечно. Надеюсь, сможем встретиться на следующей неделе. Я все эти дни в Деусто. Сплошные лекции, ты же знаешь».

«Сообщи, когда вернешься, и договоримся о встрече». — И я попрощался.

Домой мы с Эстибалис возвращались в полнейшем унынии. По дороге почти не общались. Оба понимали: если подозрения подтвердятся и в смерти Аны Белен участвовала огненная стихия — иначе говоря, если мы имеем дело с той самой кельтской Тройной Смертью, — дела наши плохи. Ритуальное преступление, связанное скорее с обрядом и жертвоприношением, чем с личностью жертвы… Это означает, что оно может повториться.

Что же касается убийства Ребекки Товар, трудно представить, что в нее тоже стреляли из «Тейзера»: в 1993 году этих шокеров еще не было в Европе. К тому же теперь невозможно узнать, сожгли ли каким-либо образом ее тело, сняв с дерева в Фонтибре. Может быть, именно поэтому оно так и не нашлось…

Подумав об обгоревшем теле Ребекки, я подавил рвотный спазм. Для такой нежной девушки это было бы слишком мрачным и страшным концом.

23 ноября 2016 года, среда

Ложась спать, я поставил будильник на шесть. На улицу вышел около половины седьмого: Витория была озябшей и темной, но я этого не замечал. Пересек парк Флорида, который в эти часы казался холодной сырой пещерой, и замедлил темп, выйдя к бульвару Сенда.

Там я ее и нашел: она бежала по тротуару в своих белых рейтузах. Увидев меня, удивилась. Я предположил, что все это время она не прекращала тренировки и теперь вернулась к маршрутам, по которым мы когда-то бегали вместе.

Эта предутренняя встреча была для меня возвращением в прошлое лето, в первые дни августа. К взаимному притяжению, которым мы наслаждались в то время, не зная, что где-то впереди нас ждет смерть.

Теперь нас ждала жизнь, и мы оба о ней знали.

Следовало вести себя с ней честно. Пришло время перестать быть наперсточником, поднять все три наперстка и показать, что под ними.

— Инспектор Айяла или Унаи? — спросила она, когда я остановился, преградив ей путь.

«И то и другое», — написал я.

— Как скажешь, — сказала она, внимательно изучая выражение моего лица.

Мы стояли под уличным фонарем, струившим желтый свет; небо еще не окрасилось густой синевой виторианских восходов.

«Мы так остынем. Побежали потихоньку, мне нужно кое-что написать». — Я показал ей мобильник, и мы направились в сторону бульвара Фрая Франсиско.

— Ладно, начинай, — согласилась она.

«Инспектор Гауна установила личность владельца банковского счета жертвы. Асьер Руис де Асуа, фармацевт, женат. Вчера кто-то напал на него рано утром, когда он открывал свою аптеку, но писать заявление Асьер отказался».

— Да, я в курсе. Ты что-то хотел добавить?

«Да, Альба. Есть кое-что еще, но я молчал, поскольку хотел, чтобы ты разрешила мне участвовать в этом расследовании, и боялся рисковать».

Альба посмотрела на меня внимательно, ничего не понимая, затем остановилась и сложила руки на груди.

— Унаи, расскажи мне все, пожалуйста, — сказала она; голос ее звучал напряженно.

«Жертва была моей первой девушкой, — признался я. — А заодно и Асьера — мы с ним были из одной компании. И Лучо, журналиста из «Диарио Алавес». И еще одного нашего общего приятеля, Хосе Хавьера Уэто по кличке Хота».

Альба выслушала мое признание и нахмурилась, пытаясь угадать, что все это может значить.

— Ты хочешь сказать, что четверо друзей из твоей компании спали с одной и той же девушкой? Прямо как в том анекдоте про виторианские тусовки, где у всех все общее?

«Нет, конечно, — ответил я: мне было не до шуток. — Для всех четверых она была первой. Это произошло в июле 1992 года; мы получили стипендию и поехали строить кельтскую деревню в Кантабрии. И еще кое-что: Ребекка Товар, четырнадцатилетняя девочка, подвешенная за ноги на дереве в Фонтибре, а также ее отец были в том же лагере».

— Хватит, Унаи. Пока достаточно. Теперь с тобой говорит твой шеф, который за тебя поручился.

«Нас проконсультировал специалист по кельтской культуре: возможно, способ умерщвления обеих женщин — ритуал жертвоприношения, который практиковали более двух тысяч лет назад по всей территории кельто-иберийского влияния, включая эти земли, а также Кантабрию. Кельтская Тройная Смерть: жертвы сожжены, повешены и утоплены в воде, символизирующей плодородие. Поскольку мы подозреваем, что Ребекка тоже была беременна, это означает ритуальные наказания: кто-то решил, что из обеих получатся плохие матери. Согласно обряду, нерожденный ребенок будет передан трем Матрам, богиням-матерям из кельтского пантеона».

— Боже, неужели снова… Только не психопат, — прошептала Альба, поднеся руки к лицу: в этом жесте сквозило отчаяние. Она всегда была сдержана в выражении своих эмоций, и меня поразила уязвимость, которой Альба не стеснялась в моем присутствии.

— Что ты думаешь обо всем этом как психолог-криминалист? — спросила она.

«Чтобы стать серийным убийцей, нужно совершить три убийства, соблюдая между ними период затишья, ты и сама это знаешь. Но мы не можем игнорировать сходство в почерке обоих убийц, да и жертвы похожи: незамужние беременные женщины. Выглядит все это так себе, Альба. Я бы сказал, похоже на начало серии. К сожалению, буря в Сан-Адриане послужила на руку убийце или убийцам. Думаю, что если те же убийцы действовали в Фонтибре, труп они спрятали, опасаясь выдать себя полиции. Тело Аны Белен, вопреки всем расчетам, обнаружили горцы: зимой это место пустынно, к тому же преступление было совершено в будний день. Убийца собирался вернуться за котлом, украденным, скорее всего, для обряда. Молчание прессы, как и безнаказанность злодеев, стала, возможно, роковой ошибкой. Они обнаглеют, поверят в свою неуязвимость. Боюсь, это может сократить период затишья».

Прочитав мое сообщение, Альба опустилась на скамейку напротив виллы София, дворца девятнадцатого века в восточном стиле, будто бы прилетевшего в наш город из «Тысячи и одной ночи» и мало напоминающего резиденцию леэндакари[22], и неподвижно смотрела на странный шар, венчающий его купол, на минареты, словно где-то там был спрятан ключ к тайнам всего мироздания.

— Итак, ты ни слова не упомянул о том, что знаком с жертвой, и все равно влез в это дело. Я готова была за тебя поручиться, при том, что сама я сейчас в непростой ситуации и из-за беременности меня, возможно, ожидает скандал; а ты… ты скрыл от меня эту информацию? Что за нечистоплотность?