Чисто весенние убийства - Дороти Кэннелл

Весь вчерашний вечер я размышляла о Томе Эльфуссе. Что означали его слова? «Это была случайность' . Бен решил, что Том пытался извиниться за то, что подверг опасности чужую жизнь. Но у меня на сей счет имелись большие сомнения.

На песке Том лежал недолго, через минуту он поднялся и пристыженным голосом залепетал слова благодарности. Мы с Беном хотели его проводить, но Эльфусс наотрез отказался и даже, как мне почудилось, слегка разозлился. Объяснять, каким образом он очутился в воде, да еще полностью одетым, Том не стал. Мы все же отконвоировали его до дверей дома. Эльфусс коротко кивнул нам на прощание, толкнул незапертую дверь и скрылся, даже не удосужившись спросить, не хотим ли мы подсушиться.

Лишь после того как Джонас и дети легли спать, мы с Беном обсудили странное происшествие. И я наконец-то задала вопрос, который весь вечер вертелся на языке. А может, Том Эльфусс имел в виду миссис Гигантс? Вдруг он считает себя виновным в ее смерти? Например, в тот роковой день он решил заглянуть в кабинет, распахнул дверь, сбил стремянку, миссис Гигантс упала и умерла. А он испугался и промолчал. И сейчас корит себя за то, что не вызвал сразу врача, а позже не признался в содеянном полиции. Бен лишь ухмыльнулся и заявил, что я, как всегда, дала волю своему воображению. После чего весьма выразительно чихнул. Все мысли о покойниках мигом вылетели у меня из головы, первым делом следовало заняться живыми. В данном случае это означало пощупать любимому лоб, притащить грелку и заставить выпить чашку горячего какао на сон грядущий.

Но Том Эльфусс так и не выходил у меня из головы. Предположим, он прыгнул в море, пытаясь совершить самоубийство. А вдруг ему приспичит повторить попытку?

Впереди замаячил элегантный особняк с окнами-эркерами. Коленки мои принялись выбивать барабанную дробь. Бена не в чем винить. Мозги у мужчин устроены иначе, чем у женщин. Джентльмены больше склонны верить людям на слово, когда те говорят, что все в порядке. Настоящие мужчины не читают чужие мысли, они считают это вторжением в личную жизнь. Но у меня такого оправдания не было. Я неслась вдоль обрыва и безуспешно старалась найти причину, почему с утра пораньше не убедилась, что Том Эльфусс по-прежнему числится среди живых.

Ответ, разумеется, нашелся, и довольно быстро. Если гномик и в самом деле ненароком прикончил бедную миссис Гигантс, то вполне мог втемяшить себе в голову, что выболтал нам с Беном слишком много. А я, конечно же, не хотела изображать святую невинность и хлопать глазами в простодушном неведении.

Красный кирпич выглядел довольно гостеприимно, но пустит ли его владелец меня на порог? Коленки по-прежнему дергались в пляске святого Витта, когда я остановилась перед крыльцом. Рядом со звонком висела перекошенная табличка «Не работает». Значит, где-то есть молоточек, подумала я и для поднятия духа похвалила себя за сообразительность.

Ага, вот он. Я тихонько стукнула разок. Звук получился не ахти, словно перепуганная насмерть мышь коснулась лапкой кусочка сыра. Поразмыслив минуту, я поняла, что так могу проторчать здесь целый день, и, набравшись храбрости, постучалась еще. На сей раз звук напомнил шорох падающей листвы, но, наверное, Том Эльфусс обладал кошачьим слухом, поскольку дверь тут же распахнулась. Гном подозрительно уставился на меня. Я сделала глубокий вдох и громко провозгласила, что заглянула его проведать, под шумок вставив ногу в щель, как заправская торговка мебельным лаком. После секундного замешательства гном пригласил меня войти.

– Я вам помешала обедать? – спросила я, глядя на гигантский фартук, доходивший хозяину до пят, и испачканные в муке руки.

– Как раз заканчиваю готовить мясной пудинг, – отрывисто сказал он. – Если вы собираетесь задержаться, то нам лучше пройти на кухню. Повар из меня неважный, но рецепты читать умею, а здесь сказано, что пудинг должен стоять на пару не менее трех часов. Так что мне надо поторопиться, если хочу поесть до семи.

Мы пересекли холл. Потертый ковер и обои не мешало бы заменить, но окна-эркеры были прелестны. Я представила, как преобразилось бы это просторное помещение, если приложить руки. По пути на кухню мы миновали пару открытых дверей. За одной можно было разглядеть столовую, а за другой – заставленный книгами кабинет. Мебель казалась ветхой, и везде стоял слабый запах затхлости. И тем не менее дом выглядел очень уютно. Причудливые очертания комнат и солнечные блики на деревянных панелях, потемневших от времени, создавали ощущение, что в прошлом в этих стенах царили уют и покой. Дом словно ждал, когда к нему вернется былое счастье.

Я остановилась на пороге кухни, и мои надежды относительно Тома Эльфусса возросли. Перепачкать мукой всю кухню мог лишь человек, наслаждающийся процессом готовки. А это, согласитесь, что-нибудь да значит. Особенно если речь идет о совсем крошечном пудинге, с которым носятся, как с младенцем.

Сосновый стол, на мой взгляд, был завален всем содержимым кладовки, холодильника и посудных шкафчиков. Бутылки из-под молока – одна полная, одна почти пустая, луковая шелуха, бульонные кубики, полупустой пакетик с почечным жиром, куски мяса – все это было припорошено мучной пургой. Ничего удивительного, что противень и скалка имели такой вид, будто не знали, куда приткнуться. Но, к счастью, их господин и повелитель, похоже, прекрасно сознавал, что делал.

Я предусмотрительно устроилась в самом дальнем уголке, а Том закатал рукава повыше и принялся колошматить липкую массу в миске. Может, этот человек и не был так умен, как мой ненаглядный Бен, но он твердо дал понять кухонному скарбу, кто в доме хозяин.

– Хорошо выглядите, – осторожно сказала я.

– Бегаю трусцой. – Он опрокинул пакет с мукой, энергично саданул ножом по тесту, разделил на два куска и раскатал больший из них. – Но вы, наверное, имеете в виду мое купание в море. – Лицо Тома покраснело. – Ужасно любезно со стороны вашего мужа, что он пришел на помощь. Мне очень приятно, но, право, не стоило сюда ехать, чтобы меня проведать. Я не простудился. Надеюсь, у вашего мужа тоже все обошлось без последствий. – Том разложил тесто в форме и вывалил сверху мясо. – Я понимаю, что следовало вам позвонить, но, боюсь, я позволил смущению возобладать над хорошими манерами.

– А что, – решилась я все-таки спросить, – заставило вас лезть в море в одежде?

Он впервые взглянул на меня.

– Бог мой! Неужто вы вообразили, будто я хотел покончить с собой? Впрочем, вас трудно винить. Веселого мало, если приходится отмечать день рождения в полном одиночестве. Но уверяю вас, миссис Хаскелл, вы все поняли превратно. Я бросился в ледяную воду, чтобы спасти жизнь другого, а не чтобы покончить со своей.

Моя челюсть медленно поехала вниз.

– Не понимаю…

– Я услышал чей-то крик и…

– Боже! Это, должно быть, я вскрикнула, когда споткнулась, поднимаясь на скалу. А вы подумали, что кто-то тонет.

– У меня с географией с детства были нелады. Кроме того, – Том водрузил корыто с пудингом на паровую баню, – мне всегда хотелось совершить что-нибудь героическое. А то, что не умею плавать, начисто вылетело из головы. Я вспомнил об этом, только когда в третий раз пошел ко дну.