В Речи Посполитой - Илья Исаевич Левит

Речи Посполитой, а не дорогими импортными предметами дворянского «люкса». Экспортная ориентация еврейских купцов в XVIII веке была, по-видимому, «вынужденной добродетелью». Но польза от них для Польши была. А большего в тех условиях, казалось бы, нельзя было и ожидать. Однако подходило уже время и настоящих польских патриотов-евреев. О них — чуть дальше, а пока — о другом.

В то время, когда Франтишек Езерский доказывал на «Четырехлетнем Сейме» полезность евреев, варшавский люд устроил небольшой погром. Дело в том, что у евреев-портных было старинное право — торговать одеждой во время Сейма (в обычное время им это не дозволялось). Но на сей раз Сейм шел долго. Вот евреи и торговали себе. Пришлось их немного поучить, чтобы знали свое место.

Езерский указал также, что от евреев было бы больше пользы, будь обстановка в Польше для них благоприятнее.

Но у Польши уже не оставалось времени.

Глава XXX

Как Польша второй раз наступила на те же грабли

Вернемся немного назад, в 1768 год. Как я уже упоминал, соседи все больше вмешивались во внутренние дела ослабевшей Речи Посполитой. Россия старалась превратить в свою агентуру православное население — украинцев. Ответной реакцией поляков стало создание Барской конфедерации (Бар — это город в правобережной Украине, мы его упоминали при описании хмельнитчины; о шляхетских конфедерациях — см. главу XXVI). Польские историки называют Барскую конфедерацию «Последним отблеском славы эпохи Собеского». А конфедератов — «Последними рыцарями Речи Посполитой».

Шевченко описывает конфедератов как пьяный сброд, от которого достается не только украинцам, но и евреям. Возможно, это все-таки преувеличение — Тарас Шевченко в этом вопросе мог быть, конечно, пристрастен, но то, что конфедераты расправились с кем-то из православного духовенства, как утверждали тогда на Украине, — это очень возможно. Опираясь на бытовавшие во времена его молодости украинские предания, Шевченко описывает расправу конфедератов над православным церковным старостой (ктитором). Ничего невозможного в этом нет, но и Шевченко указывает на единичный случай и не утверждает, что подобное происходило часто. Ответ был страшным. Существовал тогда в правобережной Украине, еще входившей в состав Речи Посполитой, православный Матронинский монастырь. И вот настоятель этого монастыря Михаил (в монашестве Мельхиседек) Значко-Яворский заявил, что получил от Екатерины II грамоту, где прямо призывается к истреблению поляков и евреев. Это, конечно, была обычная ложь. К таким трюкам часто прибегают, чтобы бунтовать народ. И это часто срабатывает. Сработало и тогда. К монастырю стали стекаться толпы народа. Монахи кропили ножи святой водой — такими ножами резать поляков и евреев — дело якобы богоугодное. Но так как ножи — оружие все-таки недостаточное, а у многих другого не было, брали колья. Восстание вошло в историю как колиивщина или гайдаматчина. «Колиивщина» — от слова «колий» — повстанец. «Гайдамак» — слово тюркское, дословно — нападающий. Так назывались тогда повстанцы-разбойники. Во главе восставших встал Максим Зализняк (Железняк). Этот деятель побывал когда-то в Запорожской Сечи, и это подымало его в глазах коллег (но сама Сечь в тех событиях не участвовала). Восставшие принялись рьяно исполнять «указ» Екатерины II об истреблении поляков и евреев (разумеется фальшивка). Стояла весна 1768 года. Ровно 120 лет назад заполыхала хмельнитчина.

Восставшие гайдамаки, круша и сжигая все на своем пути, приблизились к Умани[70], тогда значительному городу — столице графов Потоцких. (Как помнит читатель, Речь Посполитая, особенно ее окраины, фактически стала федерацией магнатских владений). Потоцкие жили в центре, а здесь, на месте, всем распоряжался губернатор Млоданович. И он решил двинуть против восставших полк надворных казаков-украинцев. (Т. е. казаков, находившихся на службе у магната. В данном случае у графа Потоцкого.) Ничему не научились поляки на опыте хмельнитчины. То ли непроходимая глупость тут была, то ли бесконечное презрение к украинцам и наивная вера, что хорошо оплачиваемые надворные казаки, которым было что терять, останутся верны порядку и Потоцкому. Но так или иначе, а казачий полк выступил против гайдамаков, и, чтобы снарядить его как следует, опустошили городской арсенал. Что произошло дальше, читатель уже догадался — под командованием сотника Гонты полк перешел на сторону восставших. До этого плохо вооруженные гайдамаки не были опасны укрепленному городу. Теперь положение решительно изменилось.

Лирическое отступление

Умань превратилась в значительный город буквально накануне этих страшных событий. В 1761 году Потоцкие всерьез занялись Уманью. Были построены городские стены и разные общественные здания, а также учреждены ярмарки на очень выгодных условиях, о чем было широко объявлено. И начался расцвет города. Одну из причин этого расцвета видят в том, что запорожцы (а до Умани им было относительно близко) оказались вовсе неплохими соседями. Сечь, перетерпевшая со времен хмельнитчины много мытарств[71] и отчасти утратившая былую славу, видела в быстро растущей Умани хорошего торгового партнера. Запорожцы сбывали туда не только добычу, но и свою продукцию, в первую очередь, рыбу и соль, которая поступала из соляных болот Крыма (т. е. из Сиваша), сперва в Сечь. А закупали они прежде всего спиртное. Видимо, эта торговля и была одной из существенных причин нейтралитета Сечи страшной весной 1768 года. Но оказалось, можно обойтись и без запорожцев. Современники, описывая процветание Умани и ее округи, отдавали должное губернатору Млодановичу. Он был хорошим администратором, по тому времени либеральным. Полагался не только на кнут, но и на пряник. Так как экономический подъем шел на пользу всем, то казалось, что воцарится покой и порядок. Но вышло не так.

Для моего рассказа важно отметить быстрый рост еврейского населения Умани в 60-е годы XVIII века. «Без жида нема ярмарка», — говорит украинская поговорка. И евреи стали обосновываться в Умани, переезжая в процветающий город из неблизких мест. Экономическое процветание и безопасность (новые стены) — евреи не были этим избалованы в тогдашней Польше. Обосновывались надолго, строили дома. А когда грянул гром, в Умань сбежались и евреи из окрестных местечек.

Глава XXXI

Уманская резня

Все же среди сотрудников Млодановича нашлись люди разумные, казакам не верившие. И в городе спешно стали создавать ополчение из всех благонадежных, то есть в первую очередь из евреев. Но мало было времени, чтобы обучить людей, мало оружия и боеприпасов — все ушло на снаряжение казаков. Один из главных исторических источников о событиях тех дней в Умани — это воспоминания дочери губернатора — Вероники Млоданович (в замужестве — Вероника Кребс). Она спаслась тогда. Об отце она пишет очень критически, о евреях — хорошо. Они не впадали в