Прерванный полет - Марк Фурман

Начальника партии на месте не оказалось. С вечера он и три геолога спустились вниз по реке в долину. Там на перспективных участках брались пробы на алмазы. Корначева с пилотом провели к костру, вернее, к печи из потемневших от гари кирпичей, между которыми бушевало пламя и висело пара котлов. Вверх струился синеватый, приятно пахнущий дымок.

Встретил их Шумский — заместитель начальника, плотный, крепкий человек с абсолютно лысой головой. Она, впрочем, удачно гармонировала с его густой бородой, шириной с совковую лопату. Пилот, бывавший здесь не раз, прилег на траве у костра. Корначева повели показывать лагерь.

Юрий не спешил. Он осматривался по сторонам, спрашивал о том, о сем, без конца щелкая стареньким «Зенитом» — словом, играл свою роль. Бережной и Котельников, как маститые режиссеры, все продумали заранее и решили: быть Корначеву корреспондентом столичной газеты, допустим, «Труда» или «Комсомольской правды».

— Это уж на твой вкус, Юра, какой газеты, — рассудил Бережной, отсекая его сомнения. — Геологи народ дотошный, внимательный. Если сделать тебя инженером по монтажу оборудования или снабженцем, вмиг раскусят, что никакой ты не снабженец и не инженер.

— Проверяющим тоже нельзя, — Котельников, подобно опытному помрежу, поддержал Бережного. — Люди в партиях бывалые, вмиг замкнутся, уйдут в себя. Да и кому когда хотелось, чтобы его проверяли.

— Значит, быть тебе корреспондентом, — подытожил Бережной. — Заодно вспомнишь, как фотографировать. Наверное, кроме мест происшествий, ничего и не снимал.

Вчера вечером после звонка в управление Бережному домой доставили фотосумку с запасом пленки, лампу-вспышку и видавший виды «Зенит».

— С трудом, Георгий Владимирович, нашли то, что вы просили, — сказал Бережному по телефону начальник оперативно-технического отдела. — Фотоаппарат надежный, оптика отличная, хотя и музейный экспонат. У нас нынче знаете техника, какая!

— Знаю и уважаю. Главное, чтобы аппарат работал и вспышка сверкала. Так что пусть ваши ребята проверят…

Корначев сообщил бородатому, что у него в распоряжении сегодняшний день, ночь и часть завтрашнего дня. Единственной комнатой, которая была свободна, оказался кабинет начальника партии, куда Шумский привел Юрия.

— Располагайтесь здесь, Юрий Владимирович. Хозяин должен быть к обеду. Тут у нас всегда начальство из главка останавливается. Так что кабинет по совместительству служит еще и гостиницей.

В отсутствие начальника Корначев чувствовал себя свободно. Он прохаживался по лагерю, присматриваясь к его обитателям. В руках пухлый потрепанный блокнот-орудие труда журналиста, на плече фотосумка. Время от времени он сбрасывал сумку на землю или вешал ее на сук, пристраивал блокнот на колено и в столь неудобной позе что-то записывал. Скоро к нему привыкли, а еще через час на «корреспондента» уже не обращали внимания.

Юрий изображал из себя человека, мало знакомого с работой геологов, задавал вопросы невпопад. На самом деле он присматривался ко всему. Шумский вначале сопровождал его, потом отстал — понял, что столичный корреспондент, с интересом осматривающий даже пни на поляне (нечто вроде актового зала для собраний и торжественных случаев), фотографирующий их со всех сторон, — это, наверняка, самый отъявленный фанат среди всей журналистской братии.

От Котельникова Юрий знал, что в геологоразведочной партии двенадцать человек. В лагере он насчитал семь геологов. Четверо, среди них Багрянский, ушли вместе с начальником. Поразмыслив, он решил не тратить время попусту и по мере возможного узнать, чем занимается каждый. Достав блокнот, он попросил Шумского пройти с ним в «кабинет».

— Кое-что мне уже известно, — самоуверенно начал Корначев. — Теперь, Олег Владимирович, расскажите, пожалуйста, чем занимаются члены вашей партии. Мне требуется, как можно больше фактического материала, очерк газета планирует солидный.

Шумский объяснил, что партия ведет изыскания в бассейне реки Кривой. На левом скалистом берегу ее обнаружены отдельные скопления специфической горной породы — кимберлита. Эта порода содержит в себе алмазы в виде отдельных кристаллов. Их мелкие включения распределены в породе неравномерно: есть еле видимые глазом «пылинки», но встречаются и крупные экземпляры. В партии четверо профессиональных геологов: начальник партии Алтунин, он, Шумский, его заместитель, а также Крячко и Бердман. Есть два техника-геодезиста — братья-близнецы Черкасовы, инженер по электронно-вычислительному оборудованию Багрянский, несколько рабочих и повар, он же заведующий хозяйством — Жмакин.

Команда, как назвал ее Шумский, была сборной. Подбирал ее сам Алтунин. Он постоянно работает в Екатеринбурге и оттуда взял с собой его, Шумского, и Бердмана. Остальные из Якутска, Мирного, Магадана.

— А двое, Багрянский и Жмакин — ваши земляки, — закончил заместитель начальника партии.

— Москвичи? — разыграл удивление Корначев.

— Коренные, но Жмакина сейчас нет. Он уже с месяц в столице, выбивает оборудование в министерстве.

Некоторую часть своей работы «под журналиста» Корначев оставил про запас. Когда четверо геологов во главе с Алтуниным показались из леса, они увидели незнакомого человека с фотоаппаратом. Рассадив их товарищей у костра, он фотографировал их, стараясь поместить прятавшегося за спины бородатого импозантного Шумского в центр кадра.

Особой радости от знакомства с Корначевым начальник партии не выразил. Он подошел к костру и сбросил со спины тяжелый рюкзак. Рука у него оказалась жесткая, трудовая, однако рукопожатие показалось Юрию слегка вяловатым.

— Алтунин, — он внимательно взглянул на Корначева: — И каким ветром вас сюда занесло?

— Самым попутным, Степан Иванович. По рекомендации Котельникова, вертолетом. Юрий' Корначев, корреспондент «Труда».

— Опять реклама, — без энтузиазма произнес Алтунин. Стоит нам достичь каких-то успехов, как начальство начинает бить в литавры.

У всех своя работа, — философски заметил Юрий. — Мы, журналисты, как и вы, геологи, народ легкий на подъем. Недели две назад, я был у полярников на Шпицбергене, сегодня в тайге, в августе в пустыню подамся. В Каракумах какой-то особенный канал вырыли, — непринужденно, без зазрения совести врал он.

Алтунин усмехнулся, услышав столь откровенное хвастовство: — Да, человек вы бывалый. А нам, Юрий Владимирович, дай Бог до первого снега управиться.

Он присел на корточки перед костром, жадно втянул в себя воздух.

— Давайте, друзья, обедать. Я сейчас самый голодный человек на свете.

Корначева посадили на почетное место — к ближайшему пню у костра. Обед оказался действительно хорош. Наваристый борщ, гречневая каша с консервированным мясом, но особенно вкусным оказался чай, настоянный на таежных травах, в том числе и на корешке женьшеня.

— Раз уж, Юрий Владимирович, вы собираетесь прославить наш скромный коллектив на всю Россию, — пошутил Шумский, оживившийся после обеда, так и быть, отсыплем вам нашей заварки. Тонус будет на все сто. Как раз перед пустыней не помешает.