Достояние леди - Элизабет Адлер

Мисси устремилась домой. Виктор еще издали узнал ее и радостно завилял хвостом. Азали лежала, свернувшись клубочком возле бабушки, и крепко спала.

Вздохнув с облегчением, Мисси вылила молоко в кастрюлю, опустила туда палочку корицы и зажгла газовую горелку, вспоминая время, когда Софья каждый вечер угощала ее этим дивным напитком.

Подкравшись на цыпочках к постели, Мисси увидела, что рука спящей Азали лежит на плече Софьи. Мисси улыбнулась. Но, посмотрев на саму княгиню, она вздрогнула от ужаса: Софья лежала, закрыв глаза, благородное лицо было спокойно и безмятежно. Но губы – губы были совершенно синие. Мисси дотронулась до руки старой княгини – она была холодная, как лед.

– Нет! – в ужасе прошептала девушка. – Нет! Не может быть!

Увы, то, чего так боялась Мисси О'Брайен, произошло. Княгиня Софья Иванова, лежавшая на кровати в объятиях своей любящей внучки, была мертва.

Роза Перельман, соседка снизу, послала свою старшую дочь, девятилетнюю Соню, на Хестер-стрит за доктором. Двум младшим дочерям она велела присмотреть за Азали, а сама осталась сидеть с Мисси. Новость о кончине Софьи облетела всю округу, и вскоре скромная комнатушка наполнилась соседками – они старались помочь, чем возможно: несли еду, питье, предлагали свою помощь. Вскоре стараниями этих добрых женщин покойница была обмыта и переодета в чистое белье—только тогда Мисси поняла, что без их помощи она никогда бы не справилась с этим делом. Она вложила в руку почившей резной крест из слоновой кости и, кажется, впервые в жизни заметила, какой тонкой и хрупкой была княгиня Софья – женщина, казавшаяся всем такой величественной.

Впервые Мисси увидела Софью, когда та направлялась на торжественный прием в императорский дворец. На ней было роскошное платье из золотой парчи с длинным темно-синим шлейфом, отороченным горностаем. На княгине были бриллиантовое ожерелье, серьги и диадема. В руках – изящный веер из страусовых перьев. Теперь Софья лежала на смертном одре – ей не нужны были уже драгоценности и парча. Чистое белье – вот и все, в чем нуждалась сейчас княгиня.

– Мы сделали все, что могли, – сказала Роза Перельман. – Теперь, Мисси, тебе надо пойти в похоронное бюро.

– Как вы сказали? – переспросила Мисси.

– В похоронное бюро, – повторила Роза. – Надо договориться о гробе и похоронах.

До сих пор Мисси не задумывалась о том, что надо покупать гроб и искать место на кладбище. Боже! Сколько же это могло стоить?! Мисси знала: она обязана похоронить княгиню Софью, как подобает, сколько бы это ни стоило. Вся проблема заключалась в том, что денег у нее не было.

Казалось, Роза прочитала ее мысли.

– Если у тебя нет денег, – сказала она, – обратись в благотворительный союз. Ее похоронят в простом сосновом гробу. Поверь, в этом нет ничего позорного.

Мисси беспомощно посмотрела на отца Фини – католического священника из располагавшейся неподалеку церкви Спасителя. Софья боялась ходить в русскую церковь Святого Георгия на Седьмой Ист-стрит и посещала этот храм. Отец Фини знал княгиню и относился к ней с большим уважением.

– Да-да, – сказал священник, с сочувствием погладив Мисси по плечу. – Она совершенно права. Так и надо поступить. Что же касается отпевания, то даю слово: я сделаю все, как положено. Мы воздадим все почести этой женщине и помолимся за нее. Сначала отслужим заупокойную мессу, а потом отвезем на «землю горшечника»…

– На «землю горшечника»? – с удивлением переспросила Мисси.

Женщины с пониманием переглянулись. Конечно, эта девочка еще мало что понимала в жизни и в смерти…

– Это братская могила для бедняков, дочь моя, – пояснил отец Фини. – Не расстраивайся, перед Богом все равны – богач и бедняк, погребенный в царской усыпальнице и похороненный в простом рву. Душа Софьи на небе и предстоит Господу. Поверь мне: ей уже неважно, где найдет покой это бренное тело…

Мисси бросилась на колени у постели княгини. Господи! Они хотят похоронить вдовствующую княгиню Софью Иванову в могиле для бедняков!

– Нет! – закричала Мисси. – Нет! Только не это! Вы ничего не понимаете! Ее нужно похоронить в отдельной могиле, и за упокой ее души нужно отслужить торжественную мессу! Я найду деньги – чего бы мне это ни стоило!

Женщины покачали головой и, переговариваясь вполголоса, вышли из комнаты, оставив Мисси наедине со священником.

– Не принимай все это так близко к сердцу, дочь моя, – сказал отец Фини. – Ты еще сама почти ребенок, а у тебя на руках – малолетняя дочь. Ты должна воспитать ее. Почему ты не хочешь понять: простой гроб и братская могила – отнюдь не позор? Хочешь, я сам схожу в благотворительную контору и обо всем договорюсь?

– Нет, нет… – рыдала Мисси. – Никогда, никогда, никогда…

Отец Фини глубоко вздохнул и опустился на колени рядом с Мисси – он начал молиться за упокой души рабы Божией Софьи. Прочитав положенную молитву, он поднялся на ноги и сказал:

– Я приду завтра утром, узнаю, что удалось сделать. Помни, дочь моя, что двери церкви всегда открыты для тебя. Если ты нуждаешься в утешении – приходи к нам. Самое главное, не забывай, что жизнь человеческой души не ограничивается днями, проведенными на этой земле. За гробом – жизнь вечная. Я буду постоянно поминать в своих молитвах душу усопшей. Если можешь, молись и ты.

Мисси долго еще простояла на коленях. Роза Перельман вызвалась присмотреть за Азали, и ничто не мешало ей побыть возле Софьи. Мисси оплакивала кончину близкого человека, но к скорби по усопшей присоединялось еще одно чувство: чувство беспокойства и тревоги. Мисси думала, где раздобыть деньги на похороны. У нее был один выход…

Салун был ярко освещен. У стойки бара толпились подгулявшие посетители, за столиками гордо восседали проститутки, по углам ютились бедно одетые люди, пытавшиеся утопить в стакане дешевого портвейна свои житейские проблемы… Кто-то наигрывал на пианино популярные мотивчики, голубоватый дым сигарет устремлялся вверх, к круглым абажурам газовых ламп, напоминая утренний туман у берегов Ирландии.

О'Хара стоял у стойки и проворно наливал виски в стаканы, а пиво – в кружки. Какая-то молодая женщина приносила ему пустые кружки и забирала подносы с полными. У Мисси в груди екнуло: О'Хара не стал ждать, он нашел себе другую работницу.

Завернувшись в платок, Мисси протиснулась сквозь шумную толпу к стойке:

– О'Хара, – прошептала она, наклоняясь к ирландцу. – Мне надо с вами поговорить.

Шемас с пониманием кивнул, велел новой работнице заменить его у стойки, а сам жестом позвал Мисси в комнату, расположенную за питейным залом.

Мисси нервно ходила взад и вперед по толстому персидскому ковру: впервые за время работы у О'Хары она оказалась в его комнатах. В комнате человека, которого, на самом деле, почти не знала. Потемневшая от времени мебель была, судя по всему, привезена из Ирландии. На стенах висели старые фотографии в золоченых рамках. По обеим сторонам камина стояли два массивных стула с сиденьями из конского волоса, а на спинки наброшены кружевные салфетки. Возле самого камина находилось металлическое ведерко с углем и высокая ваза с длинными лучинами, с помощью которых О'Хара зажигал свои сигары. Мисси подумала, что, наверное, так или примерно так выглядел дом родителей О'Хары в Ирландии.