Толстой, Беккет, Флобер и другие. 23 очерка о мировой литературе  - Джон Максвелл Тейлор

В конце второй части Сама, персонаж, по сути, исторического фэнтези, отметает как незначимую, поскольку ненастоящую, фантазию, которую только что пережил. Его предпочтение действительного удерживает его от познания себя.

История возобновляется после пятилетнего пробела. Усилия Самы по его переводу так и не увенчиваются успехом; его любовные похождения, похоже, остались в прошлом.

Контингент солдат выслан прочесывать глухомань в поисках Викуньи Порто, полумифического бандита – никто даже толком не знает, как он выглядит, – которого винят во всех бедах колонии.

Еще со времен, когда был коррехидором, Сама помнит, как Викунья Порто раскачал восстание индейцев. Хотя войско поведет неумелый и бестолковый капитан Паррилья, Сама присоединяется к нему – в надежде, что зрелищный успех поможет его делу.

Однажды на тропе темной ночью некий неприметный солдат отводит Саму в сторонку. Это сам Викунья Порто, наряженный в человека Паррильи и, таким образом, охотящийся на себя самого. Он доверительно сообщает Саме, что хочет бросить разбойничать и вернуться в общество.

Следует ли Саме предать доверие Порто? Кодекс чести говорит «нет», однако свобода не подчиняться никакому кодексу, следовать порыву, извращать говорит «да». И потому Сама сдает Порто Паррилье и тут же чувствует себя «чистым до последней фибры [своего] существа».

Паррилья незамедлительно арестовывает и Саму, и Порто. Со связанными руками и распухшим от мушиных укусов лицом Сама размышляет, как его поведут обратно в город: «Викунья Порто, бандит, окажется не более поверженным, отвратительным и несчастным, чем Сама, его пособник» (с. 187).

Но бандит берет быка за рога. Хладнокровно убив Паррилью, он зовет Саму присоединиться к его банде. Сама отказывается, и тогда Порто отрубает ему пальцы и бросает изуродованного в глуши.

В этом отчаянном положении спасение приходит в виде босоногого мальчишки, который преследовал Саму все последние десять лет. «Это я, я сам из былого… Улыбаясь по-отечески, я сказал: „Ты не вырос…“ С неутолимой грустью ответил он: „Да и ты“» (с. 198).

Так завершается третья и последняя часть «Самы». В довольно поверхностном уроке, который герой-повествователь приглашает нас усвоить, поиск себя, чем якобы занимался Викунья Порто, очень похож на поиск свободы, «которая не где-то там, а внутри любого и каждого». То, чего мы на самом деле ищем, – внутри: наша самость, какой она была прежде, чем мы утратили природную невинность (с. 180).

Повидав в первой и второй частях плохого Саму, Саму, введенного в заблуждение тщеславными грезами и запутавшегося в похоти, в третьей части мы видим, что и хорошего Саму не спасти. Последним действием перед тем, как ему отрубили пальцы, Сама написал письмо своей долготерпеливой жене, запечатал его в бутылку и доверил реке: «Марта, я не погиб». «Послание не предназначалось ни Марте, ни кому бы то ни было, – сообщает он. – Я написал его себе» (с. 196).

Греза о возвращении себе Рая, о новом начале воодушевляла европейский поход в Новый Свет со времен Колумба. В независимый народ Аргентины, рожденный в 1816 году, волна за волной вливались иммигранты в поисках утопии, которой, как выясняется, не существует. Немудрено, что невоплощенная надежда – одна из величайших подводных тем аргентинской литературы. Как Сама в своем речном порту в глухомани, иммигрант оказывается брошенным в местах, предельно далеких от райских, и очевидного способа убраться оттуда нет. Роман «Сама» посвящен «жертвам надежд».

Приключения Самы на диких индейских территориях излагаются в стремительном, клиповом стиле, которому Ди Бенедетто выучился, когда писал для кино. Некоторые критики Ди Бенедетто придают третьей части романа особый вес. В свете этой части «Сама» читается как история американо, который в итоге отбрасывает мифы о Старом Свете и ввергает себя не в воображаемый Рай, а в Новый Свет во всей его поразительной подлинности. Такое прочтение поддержано богатым текстуальным обрамлением, каким обеспечивает роман Ди Бенедетто: экзотическая флора и фауна, сказочные минеральные ресурсы, неведомая пища, дикие племена и их обычаи. Словно бы впервые в жизни Сама открывает глаза и замечает изобилие этого континента. То, что весь этот материал достался Ди Бенедетто не из личного опыта – он ни разу не бывал в Парагвае, – а из старых книг, среди которых биография некоего Мигеля Грегорио де Самальоа, 1753 года рождения, коррехидора во времена восстания Тупака Амару, последнего инкского монарха, – ирония, которая не должна нас отвлекать.

Антонио Ди Бенедетто родился в 1922 году в семье из среднего класса. В 1945-м он бросил изучение юриспруденции и вышел на работу в «Лос Андес», самую престижную газету Мендосы. Постепенно он станет – во всем, кроме титула, – главным редактором этой газеты. Ее хозяева гнули консервативную линию, которая, как ощущал Ди Бенедетто, его ограничивает. Вплоть до ареста в 1976 году – за нарушение этой границы – он считал себя профессиональным журналистом, который на досуге пишет художественную прозу.

«Сама» (1956) – его первый полномасштабный роман. Он привлек подобающее внимание критиков. Что не противоестественно в стране, считавшей себя культурным филиалом Европы, роману попытались придать европейскую родословную. Автора «Самы» определили сперва как латиноамериканского экзистенциалиста, а затем – как латиноамериканского nouveau romancier[172]. В 1960-х роман перевели на многие европейские языки, но не на английский. В Аргентине «Сама» остается культовой классикой.

Личный вклад Ди Бенедетто в обсуждение фамильного родства состоял в том, чтобы подчеркнуть: если его художественная проза, в особенности малая, может иногда казаться невыразительной, не содержащей в себе авторского комментария, словно бы записанной через объектив видеокамеры, это, возможно, не потому, что он подражает подходу Алена Роб-Грийе, а потому, что оба они заняты работой в кино.

За «Самой» последовали еще два романа и несколько собраний малой прозы. Самая интересная из этих работ – «El Silenciero» («Глушитель»), история человека (имени нам не сообщают), который пытается писать книгу, но не в силах услышать себя из-за городского шума. Одержимость этим шумом поглощает его целиком и в конце концов сводит с ума.

Впервые изданный в 1964 году, этот роман претерпел сильную переработку в 1975-м – чтобы придать размышлениям о шуме бо́льшую философскую глубину (в тексте мощное присутствие обрел Шопенгауэр) и предотвратить любое простое социологическое прочтение. В переработанном издании шум обретает метафизическую грань: главный герой втянут в безнадежные поиски первородной тишины, какая предшествовала божественному логосу, с которого началось бытие мира.

«Глушитель» идет дальше «Самы» в использовании ассоциативной логики сна и фантазии как двигателей повествования. Роман идей, рассматривающий вопрос о том, как конструируется роман, – вдобавок к его мистической окрашенности, – «Глушитель», скорее всего, стал бы направляющим в развитии Ди Бенедетто как писателя, если бы не вмешалась история.