Нематериальное наследие. Карьера одного пьемонтского экзорциста XVII века - Джованни Леви

бóльшая корпоративная сплоченность общины по отношению к внешней среде, и это было целью политики Кьезы. Межсемейные трения на время утихают благодаря иному распределению выгод.

Таким образом, положение Джулио Чезаре легитимно в силу способа его избрания. Однако в глазах общины и синьоров публичное одобрение его действий постепенно усиливает его позиции — благодаря призыву к единению местных сил, ставшему следствием нарушений закона, возникших в отношениях с внешними партнерами, Кьери и Турином.

История Джован Баттисты также сопряжена с посреднической ролью руководителя, однако легитимность и технические мотивации на сей раз иные, с самого начала связанные с универсальной проблемой перехода полномочий в относительно слабо формализованной ситуации, в которой и находятся посредники. Все же, чтобы приблизиться к еще более точному объяснению событий, заставивших Джован Баттисту предстать перед судьями Туринского архиепископства, нам необходимо остановиться на кризисе 1690‐х гг. Совпадение смерти отца с самым тяжелым политико-экономическим кризисом, с которым Пьемонт столкнулся после тридцати с лишним лет подъема, дополнительно обостряло проблему преемственности на верхах власти в коммуне.

Витторио Амедео II был тесно связан с Францией, прежде всего во время кампании против вальденсов, завершившейся в феврале 1687 г. Однако в дальнейшем он сблизился с Аугсбургской лигой, включавшей Империю, Швецию, Испанию, Баварию и небольшие германские государства, особенно после того, как с присоединением к ним Голландии и Англии был учрежден Великий альянс (1689) для противостояния господству Франции Людовика XIV в Европе. Французская оккупация Пинероло, контроль Казале, надежда приобрести имперские лены и получить королевский титул стали основными стимулами для перемены ориентации. Французское требование сдать Верруа и туринскую цитадель и отказ герцога Савойского привели к столкновению в Пьемонте. 18 августа 1690 г. Катина разбил испанские, имперские и савойские войска при Стаффорде.

С этого момента начинается драматический период в истории Пьемонта: финансовые затраты намного превысили расходы, понесенные в Войне за испанское наследство[135]. Смертность населения была огромной, особенно во время голода 1693–1694 гг., затронувшего всю Европу[136]. С 1691 по 1693 г. область между Карманьолой и Турином постоянно оставалась центром военных действий, враждующие армии перемещались по сельской местности, сжигая деревни и уничтожая урожай.

Впрочем, на первом этапе война не нанесла серьезного ущерба окрестностям Кьери: армия Катина после сражения при Стаффорде 18 августа выдвинулась к пригородам Карманьолы, но затем быстро отступила в направлении Пинероло. На следующий год, однако, начиная с 9 июня, когда город оказался захвачен французскими войсками, и до 8 ноября, когда он был освобожден и снова занят пьемонтскими, испанскими и имперскими силами, поля южнее Кьери разорялись набегами с обеих сторон. В частности, Вилластеллоне было почти полностью уничтожено пожаром, а отдельные отряды солдат жгли, грабили и убивали также в Сантене[137]. Именно тогда, как мы знаем из второй главы, был убит Агостино Доменино. Это случилось в сезон созревания хлебов и винограда, и нанесенный ущерб привел к тому, что урожай 1692 г. оказался самым скудным на памяти современников.

Однако за все десятилетие годом наивысшей смертности стал для Сантены 1691‐й — в отличие от других местностей, которые были затронуты войной и кризисом позднее и где кульминацией отрицательного демографического баланса стал неурожай 1693–1694 гг. Бедствия этих двух лет были связаны не только с бесчинствами солдат, хотя постоянные разорительные передвижения войск усугубляли бремя сбора чрезвычайного военного налога. Драматизма добавляли и климат, снег и ненастье: 28 июня 1692 г. град обрушился на здешние нивы, на которых уже налились колосья, и побил кислые грозди винограда, росшего на склонах холма. Мессер Витторе Вилла, нотабль из Андедзено, которому было тогда сорок девять лет, описывает это так: «Двадцать восьмого числа прошлого месяца июня, накануне праздника Святых Апостолов Петра и Павла, около двадцати часов небо нахмурилось, с ужасным громом и молниями с неба сходил сухой град в течение троекратного прочтения „Верую“, затем сопровождавшийся сильным ливнем». Далее он продолжает: «Град нанес огромный ущерб окрестностям Кьери, особенно виноградникам… Когда небо очистилось, я увидел, что почва стала белой, как будто покрытой снегом… Кусты винограда так пострадали, что остались совсем без листьев, веток и ягод, а посевы были сильно прибиты к земле, как после прохода конницы, и было видно, что их не стоило собирать даже на солому; и то же случилось с вишней мараской и плодами»[138].

В 1693 г. в этой местности, между Кумианой и Вольверой, снова велись военные действия — вплоть до битвы при Марсалье 4 октября. Затем их театр отодвинулся, и в течение года здесь ощущались только последствия боев, шедших в отдалении. Но на следующий год один из управляющих больницей Оспедале Маджоре в Кьери записывает на обложке счетной книги: «27 декабря (1694 г.) выпал снег высотой полфута, и с нового 1695 г. в феврале и в январе продолжился сильный снегопад, а в марте снова снег выпадал 8 и 9, и 10 апреля 1695 г. его высота достигала полфута. Самый первый снежный покров сошел 18 марта, а апрельский снег растаял 10‐го и 11‐го числа того же месяца». В том же 1695 г.: «Мы собрали небольшой урожай зерна, так что невозможно было запасти семена; и мараски собрали мало, а для посева проса летом навряд ли удастся навеять достаточно, хотя для варки просо хорошее; могу вам сообщить, что зерно стоит пять с половиной лир за эмину, и пять пятнадцать, а больше всего оно стоило 6 лир, вика же стоит 3 лиры за эмину, бобы — 4,10 за эмину. И хуже всего, что это относится не только к нашим местам, но и ко всем окружающим ее: везде были плохие всходы»[139].

Сам факт частого повторения подобных записей о метеорологических явлениях свидетельствует об ощущении исключительности переживаемого периода, возникшем у современников. Впрочем, это единственные нарративные источники для данного региона на всем протяжении войны, которыми мы располагаем, если исключить множество упоминаний о продаже домов и земель в нотариальных актах, где разорение и нужда выступают в качестве распространенной причины срочного отказа от собственности, иногда необходимой для выживания. Невозможно с точностью подсчитать демографические последствия тяжелого для Сантены периода: Джован Баттиста Кьеза держал приходские книги во все большем беспорядке, и хронология записей в них столь причудлива, что эти реестры, лишенные какой-либо систематизации и полноты, как легко предположить, являются плодом перенесения туда отметок о рождениях, браках и похоронах, сделанных на хаотически уложенных листочках. Несомненно, 1694 г. был ознаменован новым всплеском смертности, в последующих же записях начинают преобладать пробелы[140].

2. Итак, мы не располагаем прямым количественным показателем, относящимся непосредственно к коммуне Сантены. Как следствие, мне