Фурия - Вийя Шефф

под меня. Вспомни, сколько таких прецедентов было. Пару лет назад шумное дело Гилла…

Мишка смотрит на меня с недоумением.

— Ты всё помнишь?

— Да, я вспомнила. Похоже, от их удара мозги встали на место, — потираю огромный синяк от виска до челюсти, закрытый пластырем.

— Это же отлично! — радуется Фалькон.

— Отлично будет, когда я отсюда выйду! Стася и дети должны сегодня вернуться. Не хочу, чтобы они видели квартиру в таком виде.

— Её опечатали. Они пока поживут у нас. Я уже с ними связался.

— Хорошо… Так будет лучше… И держите меня в курсе состояния Алекса.

— Обязательно.

***

Меня отпускают только через три дня под залог.

Прокурор не отменил своё решение — будет суд. Мне грозит как минимум три года, если, конечно, присяжные посчитают меня виновной. А могут и оправдать, на это и надежда.

Мишка отвёз меня к себе домой, где я приняла душ, привела себя в порядок и отправилась в больницу к Гроу.

Глава 29

Рядом с постелью Алекса сидит его мать.

Миша сказал, что родители прилетели сразу же, как узнали о ранении сына.

— Здравствуйте, Татьяна Сергеевна, — произношу тихо.

Она поднимает на меня красные от слёз и недосыпа глаза.

— Ты? — смотрит с ненавистью и презрением. — Что ты тут делаешь? Тебя уже выпустили?

— Как видите, — прохожу к кровати и беру Алекса за руку.

Она холодная и влажная. Грудь полностью замотана бинтами.

Гроу спит. Врач сказал, что утром он пришёл в себя и порывался встать, так что им пришлось уколоть ему снотворное.

— Уходи! — шипит как кобра Татьяна Сергеевна. — Это из-за тебя он здесь…

— Да. Иначе бы мы с вами стояли не в больничной палате, а на кладбище у его могилки.

Она замолкает, но продолжает смотреть со злобой в глазах.

— Если бы ты снова не появилась, то он бы не сорвался за тобой. Женился бы и жил себе спокойно, — заговаривает снова.

— Это был его выбор. Он хотел быть счастливым…

— По-твоему, это счастье? — кивает на Алекса.

— Нет. И у меня, так же как и у вас, сердце кровью обливается, глядя на него в таком состоянии. Но я его люблю! Понятно? — пилю её гневным взглядом. — Знаю, не такую невестку вы себе желали.

— Мы с Алексеем не примем ваш брак!

— Это решать Алексу. Если он захочет уйти, я его держать не буду.

— Алексей…

— Ваш муж ничего мне не сделает! — обрываю её. — Не нужно меня запугивать. Пуганая уже.

— Тоже убьёшь? — ехидно скалится.

— Зачем? Просто предоставлю выбор вашему сыну.

Она выбегает из палаты, оставив нас одних.

— Эй, привет! — глажу любимого по заросшей щеке. — Давай поправляйся, мне тебе так много нужно сказать.

Он будто услышал и с трудом открывает глаза.

— Сэл? — хрипит чуть слышно.

— Да. Это я…

— Тебя не ранили?

— Нет. Со мной всё в порядке. А ты спи… Тебе силы нужны, — целую его ледяные пальцы.

— Холодно…

— Это от потери крови. Я попрошу принести ещё одно одеяло, — собираюсь выйти, но он останавливает слабой хваткой.

— Не уходи…

— Хорошо… — приседаю на край кровати.

Снова глажу его по лицу. Он медленно поднимает руку и кладёт на мою ладонь. Целует в неё.

— Я тебя люблю…

— И я тебя. И запомни ещё кое-что. Ты от меня никуда не сбежишь. Я тебя и на том свете достану, — шутливо грожу ему.

Он вымученно смеётся, но не может это делать долго, забивает кашель.

— Оу, — сжимается от боли.

Ранение и сломанные рёбра. Я перестаралась, делая ему искусственное дыхание. Но врач заверил, что это часто происходит по неопытности, и ничего страшно нет.

— Прости, — вцепляюсь в его руку.

— Нормально… Переживу… Бывало и хуже…

— Да, ты любишь играть с судьбой. Авария… Падение… Сейчас это… Любишь коллекционировать шрамы?

— Не смеши меня, мне трудно это делать, — улыбается.

— Спасибо тебе! Ты нарвался на пулю, защищая меня.

— Что с ними? Кто вызвал полицию?

— Я вызвала. Позже расскажу, как всё было, — не нужно ему пока всё знать.

— Мне ещё долго здесь лежать.

— Вот и хорошо. Отдохнёшь… А потом мы пойдём с тобой в тот ресторанчик и закажем суп из хвостов и копыт, для укрепления твоего здоровья, — улыбаюсь ему.

Его лицо меняется.

Глаза забегали, осматривая моё лицо.

— Ты вспомнила? — догадывается он.

— Да. Абсолютно всё…

— Супер!

— Ладно, отдыхай. Я пойду, принесу одеяло, — хлопаю его по руке.

Когда возвращаюсь, он уже спит. Накрываю его, сижу ещё немного рядом, не отрывая от него глаз.

Бледный, осунувшийся, но всё равно красивый и ужасно любимый.

Я обманула… Я не смогу его отпустить никогда из своей жизни. Эта любовь живёт глубоко во мне, в каждой клеточке. Она проникла в ДНК. Поглотила всё вокруг. Мне дышать без него тяжело…

Слёзы прокладывают дорожки на моих щеках. И я их не сдерживаю. Это слезы радости и счастья.

Он жив и он рядом. Мне ничего больше не надо… Все обиды улетучились, показались совсем никчёмными.

Тихонько выхожу из палаты и беззвучно закрываю за собой дверь.

Надо выйти на улицу, подышать свежим воздухом. Больничная атмосфера давит, а слёзы душат.

Шоркаю ногой в ожидании лифта. Когда створки открываются и все выходят, напротив меня остаётся лишь один человек.

Отец Алекса.

Этого человека трудно забыть, сын очень на него похож. Сейчас я улавливаю явное сходство.

Я захожу и нажимаю кнопку первого этажа. Он пристально гневно смотрит на меня, а потом неожиданно блокирует лифт.

Я молчу… И так видно, что у мужика пригорает, пусть выговорится. Но он подходит ко мне и сжимает руку на моей шее, перекрыв мне дыхание.

Не шевелюсь… Его можно понять.

— Это ты, сука, во всём виновата, — рычит мне в лицо. — Я тебя сейчас удавлю.

— И кому сделаете лучше? — сиплю сдавленным голосом.

— Никому… Просто избавлюсь от огромной проблемы в нашей жизни, — сжимает руку сильнее и немного приподнимает, заставляя меня встать на цыпочки.

— Не боитесь, что Алекс вас не простит? — слова выходят с трудом.

— Зато жив будет.

— Не факт… Он уже один раз пытался себя убить. Может и повторить.

Он опять сдавливает пальцы, впиваясь в кожу. В его глазах плескается бешенство, а лицо перекашивает от ярости.

Я хриплю, но не сопротивляюсь.

Громов вдруг ослабляет хватку.

— Ты ему всю жизнь испоганила, тварь! Он должен был жениться на дочери партнёра. А теперь у меня проблемы.

— Так вы за деньги переживаете? — он опять сдавливает шею. — Я вам всё компенсирую. Сколько вы потеряли?

— Дохрена, — с звериным рыком.

— Вы знаете, что у меня есть