Лабиринт Мечтающих Книг - Вальтер Моэрс

Ужаска вздохнула.

– Мне стало очень жаль этого слепого, и было неважно, как он выглядит. Одна мысль о том, что для кого-то, кто ничего не видит, мир неожиданно полностью меняется, едва начинается дождь, а я не могу ничем помочь, тронула меня глубочайшим образом. Я пригласила его на чашку чая и предложила ему переждать дождь в моей лавке.

– Да, да, – встрял Кибитцер. – Оставь эти прелюдии и говори по существу!

Пока Инацея говорила, эйдеит развил деятельность, которая меня несколько обеспокоила. Он ковылял между полками туда-сюда, поправлял книги, доставал из ящиков стола какие-то бумаги и клал на письменный стол различные рукописи, которые затем, кряхтя, рассматривал.

Ужаска продолжала:

– В Книгороде всегда были инвалиды с тяжелыми телесными повреждениями и изувеченные искатели приключений, которые получали свои раны в катакомбах. Ведь здесь издавна, наряду с охотниками за книгами, было достаточно разочарованных в жизни особ, которые отправлялись в лабиринт, чтобы найти там свое счастье. Или несчастье! Впрочем, сегодня более чем когда-либо… в случае инвалидности им в большинстве случаев не остается ничего иного, как бездомность и попрошайничество. Слепой либринавт был для меня, правда, чем-то новым, но в принципе это было то же самое: очередная жертва катакомб, своего рода ветеран войны, как и многие другие. Мы, букинисты, живем ведь большей частью благодаря мужеству этих отчаянных смельчаков, так как без них наши магазины представляли бы такой же интерес, как любая другая книжная лавка в Цамонии. Хорошей антикварной находкой я зарабатываю денег в десятки раз больше, чем традиционными книгами.

– Грабители могил! – пропыхтел Кибитцер, ставя на документ восковую печать. – Все они грабители могил! Я не испытываю к ним никакого сочувствия. Полгорода делает свои деньги на мертвых! Книги о мертвых и мертвые книги… Нездоровый гумус, на котором растет этот город. Мы живем на кладбище!

– После того, как я дала Черному Человеку одеяло и чашку чая, чтобы высушиться и согреться, он проявил себя прекрасным собеседником, – продолжала ужаска. – До этого мне никогда не приходилось долго разговаривать с динозавром. Я отметила его протяжную и несколько неуклюжую речь, что, на мой взгляд, объяснялось его физическими ограничениями. Но он отличался вежливостью и образованностью. Его звали Бельфегор Богарас. Дело в том, что все либринавты носят «искусственные» имена. Как и охотники за книгами в прежние времена.

– Искусственные имена? Почему ты не скажешь просто имена деятелей искусств? – возмутился Кибитцер. – Творческие личности смерти, они все таковы! Охотники за книгами или либринавты – для меня это одно и то же! Даже если они будут каждому угождать.

Он неуклюже возился с полкой, на которой стояли старые книги, и бормотал себе под нос нечто невнятное. Во всем его поведении было что-то суетливое, почти паническое. Таким я его никогда не видел. Почему именно сейчас ему понадобилось наводить порядок в мрачной книжной лавке, было мне непонятно.

– Либринавт рассказал мне, что потерял зрение в Лабиринте Мечтающих Книг, – сообщила Инацея. – Как я, собственно говоря, и думала. Сейчас он жил на средства от продажи всякого старого хлама, который находил во входной зоне книгородских «хоботов». Из-за своей слепоты он не мог пройти вглубь катакомб! Большей частью это были старые книги третьего или еще более низкого сорта, как он честно признался. Он предложил мне, если у меня есть желание, спокойно взглянуть на эти книги. Абсолютно без каких-либо обязательств. В этот миг я уже, конечно, поняла, что он обвел меня вокруг пальца.

Наивность Инацеи вызвала у меня улыбку.

– Это старый мошеннический трюк. Как только пускаешь этих мошенников за порог, считай, они тебе уже что-то продали.

– Да, именно так. Кто, посмотрев на товар слепого, сможет сказать ему в лицо, что ему ничего из этого не нужно? Но я подчинилась своей судьбе. И хотя это однозначно был не мой день, он должен был завершиться добрым поступком за всю неделю, решила я. Поэтому я стала рассматривать книги из его детского гробика.

– Вот, полюбуйся! – прохрипел Кибитцер. Он поднес к пламени свечи большой пергамент, потом положил его на письменный стол, расправил и зафиксировал грузиками. – Вертикальная картография лабиринта! – сказал он. – Почти забытое ремесло. Градусы подземных долгот и широт. Такие существуют! Их очень тяжело определить! Это, собственно говоря, целая наука. Почти искусство…

Я не имел представления, о чем он говорит. Он продолжал бормотать себе под нос, а потом исчез за книжными полками.

– При этом я нашла письмо, – проговорила ужаска неожиданно быстро, устремив торопливый взгляд туда, где растворился эйдеит. – А потом…

– Момент, – внезапно перебил ее откуда-то из темноты Кибитцер. – Ты ничего не забыла?

– Черт подери… – прошипела почти неслышно Инацея, топнув ногой. – Это все из-за того, что ты постоянно встреваешь! Я хотела рассказать все вкратце.

– Давай же! – воскликнул невидимый Кибитцер.

– В самом деле? – спросила в ответ чуть слышно ужаска.

– Он должен знать всю историю. Важные детали, Инацея! А не всякую ерунду.

– Хорошо, – сказала она, тяжело вздохнув, потом громко откашлялась и выпрямилась, отчего стала казаться на голову выше. – Итак… Этот либринавт оказался действительно прожженным мошенником! Он потешался над самим собой, подчеркивая, что те книги, которые продает, не может посмотреть сам и соответственно определить их цену. Он сказал, что даже представления не имеет, что, собственно, продает. И он предлагает мне самой решить, сколько заплатить, если мне понравится какая-то книга.

– Хитроумно, – кивнул я, соглашаясь. – Кто же обманет слепого? И ты, конечно, не только купила книгу, но и добровольно заплатила за нее большие деньги.

– Так бы оно и было, – подтвердила ужаска. – Но в действительности дело приняло иной оборот.

– Вот именно, – крикнул Кибитцер сзади. – Это правильное решение – всегда говорить правду!

Инацея смиренно вздохнула.

– Так вот, я стала рыться в таинственном ящике с книгами Бельфегора, не надеясь найти что-то интересное. Как я и думала, там был сплошной подпаленный бумажный хлам. И вдруг у меня в руках оказался «Молот ужасок».

– «Молот ужасок»? – переспросил я озадаченно. – Неужели ты имеешь в виду?..

– Именно, – ответила Инацея. – Именно эту книгу я и имею в виду. Одно из самых редких сокровищ из «Золотого списка». Это была не копия, не имитация. Это был прекрасно сохранившийся оригинал.

– Боже мой… – вырвалось у меня. Ужаска говорила об одной из самых ценных книг катакомб.

– Имеется множество причин, по которым я стала букинисткой, – сказала Инацея. – Но существование «Молота ужасок» – главная из них. Эта профессия немного увеличивала абсолютно невероятные шансы хотя бы один раз увидеть «Молот ужасок», именно это заставило меня изучать в Книгородском Университете предметы вроде ужаскомистической библионистики.