Отцеубийцы - Мария Вой

тебя? – раздраженно отозвался Хельхицкий: видимо, равнодушие гетмана, не удостоившего ни его, ни остальных дворян почестями, задело старика. – Или ты умеешь говорить только с деревенщинами?

– У меня нет времени на расшаркивания. А этот предатель…

– Хватит, – перебил Рейнар, отстраняясь от Фубара. – Мы собрались, чтобы закончить грызню, а не продолжать ее.

– Рейнар, скажи лишь слово, и мы покончим с этим прямо здесь. – Хельхицкий ни на миг не отводил от Хроуста презрительно сощуренных глаз. – Мы освободим тебя, чего бы нам это ни стоило.

– Я свободен.

Улыбка медленно сползла с лица Фубара. Крылатые гусары за спиной Хельхицкого встревоженно зашевелились, по рядам пронесся шепоток.

– Не делайте того, о чем мы все пожалеем. Шарка с Даром Свортека – там, готовая к любой атаке, – продолжал Рейнар, указывая рукой в толпу Сироток. – Я не хочу, чтобы наши люди гибли зря.

– Но король…

– Король убил моих братьев и, возможно, отца. Твоего господина, Фомас. Вашего господина! – прокричал Рейнар в сторону гусар. Шепотки затихли. – Он забрал у меня детей, совсем как его прадед Зикмунд у Хешта. Так чей же я пленник?

– Но ведь не с Хроустом объединяться! Этот человек развязал войну, он убил старого короля!

– Такого же узурпатора. И нет, он не убивал Теобальда. Это сделал сам Редрих.

На лицах герцогов не отразилось удивления: Рейнар озвучил старую байку, которую успели уже обсудить все кому не лень, лет эдак тридцать назад. Но и возмущения это святотатство не вызвало, словно для Митровиц вопрос был давно решен и не менял в их судьбах ничего.

– Даже если так, – молодой пан под знаменем с рысью подал голос, в котором не прозвучало и тени сомнения, – мы этого никогда не узнаем и не докажем. Зато твой случай – не просто измена. Это сговор с худшим врагом Бракадии за все времена…

– Пан Адлерберг, я не собираюсь с тобой спорить, но я свое слово сказал. Я верну то, что причитается моему роду, которому вы присягнули на верность. С Хроустом или без Хроуста. С вами или без вас.

– Но лучше все-таки с вами! – усмехнулся Хроуст. – Если вы вдруг забыли, то мы никогда и близко не подходили к вашим границам, потому что чтили кровь истинных королей… и ждали того, кто осмелится бросить вызов узурпатору. Ты, Хельхицкий, близкий друг Хладра, будешь утверждать, что не знал о нашем договоре?

Хельхицкий поморщился:

– Это было давно, когда большинства твоих подонков еще на свете не было. За это время ты успел с ног до головы измазаться в крови невинных. Я не представляю, как объяснить людям, что мы встанем под знамя убийцы и еретика…

– Против человека, который сжег Унберк, – напомнил Рейнар. – Священный город первых королей.

– Под знамя человека, который приказал стрелять по бежавшим из Унберка! – вскричал другой гусар.

– А кто его на самом деле поджег, знают только боги, – добавил Адлерберг.

– Я был там! – крикнул Латерфольт, выступая вперед.

О, эти брезгливые взгляды! Кто-то отступил, подобрав полы плаща; чистенькие лица, без единого ожога и шрама, морщились при виде него. Чертовы бракадийцы, жалкие неженки… Плевать!

– А вот вас там не было, паны, и вы не видели, как горит город, как гибнут в пламени дети! И в битве у Унберка вас тоже не было. Вы не были свидетелями, как кьенгар, поглотивший прах вашего Свортека, рвет людей на части. Можете сколько угодно ныть, можете сомневаться в рассудке Рейнара, но он – ваш король, а вы – его верные вассалы! Свортек сам хотел передать ему корону и потому оставил ему…

– Латерфольт! – перебили Рейнар и Хроуст в один голос, и егермейстер прикусил язык. Действительно, он снова увлекся, и снова из-за проклятого Рейнара!

Еще в Козьем Граде гетманы договорились, что о Даре Щита лишний раз болтать не будут. Людям было объявлено, что Шарка намеренно оставила ценного пленника в живых. А в битве при Унберке все произошло так быстро, что вряд ли кто-то успел рассмотреть в дыму и пыли, как демоны расступились перед Рейнаром. Значит, и до короля эта весть не дойдет. Боги сами распорядятся, когда придет время этого знания – но не Латерфольту об этом судить.

– Что оставил? – нахмурился Хельхицкий. Паны Митровиц растерялись, не в силах переварить столько новостей. – Рейнар?..

– Оставил меня в живых.

Рейнар закатал рукав на левой руке и продемонстрировал им свои шрамы. Конечно, они знали эту историю, но след его позора все равно откликнулся в рядах гусар судорожным вздохом.

– Свортек давно вел меня к этому, но я не хотел слушать, – громко говорил Рейнар, проходя вдоль крылатых гусар. – Он хотел, чтобы я взошел на трон. А помог мне в этом Латерфольт, Хроустов сын, который спас меня у Унберка, едва не поплатившись за это жизнью.

В груди егермейстера кольнуло: он не ожидал, что услышит подобное из уст человека, перед которым сейчас склоняла голову самая прославленная армия Бракадии. Но еще меньше ожидал, что эти слова заставят кровь броситься в лицо.

– Свортек спас меня, когда подлость Редриха меня раздавила. Я знаю, самоубийство – это грех, но за свои грехи я отвечу сам. Редрих тогда уговаривал кьенгара бросить меня умирать, как сам бросил Римрила и Лотто. Но Свортек хотел, чтобы Митровицы взяли свое. В том, что я решился так поздно на его замысел, – только моя вина. Но ничего еще не потеряно.

Побледневший Хельхицкий выглядел так, будто боролся с тошнотой:

– Это безумие. Ты и они…

– Обсудите это и дайте ответ к утру, – утомленно перебил Хроуст. – И если решите предать своего Истинного Короля, то пусть вас судят боги – старые и новый.

Хроуст и Латерфольт взобрались на лошадей, как и паны Митровиц, все еще с сомнением и горечью смотревшие на Рейнара. Тот снова приблизился к Хельхицкому и Фубару, и Латерфольт навострил уши.

– Фомас, услышь меня. – Рейнар прекрасно видел краем глаза маячившего рядом Латерфольта, но голоса не понизил. – Войну пора закончить. Не важно как.

– Почему ты говоришь это мне, а не им? Что они сделали с тобой? Пытали? Может, их ведьма тебя заколдовала? А может… – Хельхицкий замялся, не решаясь произнести вслух то, что танцевало у него на языке, но все же выпалил: – А может, это все происки Морры?

– К черту Морру! – вспылил Рейнар, теряя самообладание. – Не Морра убила моего отца и братьев! Не Морра забрала моих детей! Я приму любое твое решение, и если ты решишь, что хочешь встретиться со мной на поле боя, пусть будет так.

Он снова приблизился к Фубару:

– Я все исправлю, мой друг, так или иначе.

– Я знаю, Рейн, – отозвался Фубар. – Можешь не сомневаться, каким будет мой ответ.

– Ты знаешь меня лучше, чем кто-либо. Ты знаешь, что и зачем я делаю и что должен сделать ты.

Латерфольт не сводил с них глаз. При виде второго их объятия гадкое чувство схватило его за горло, и он пристально наблюдал за каждым движением, жадно ловил каждое слово, хотя Рейнар не пытался спрятаться и говорил громко и ровно:

– И проследи, чтобы мой друг Такеш тоже вышел на битву. Чтобы он ждал меня…

– Он ждет тебя всегда, будь уверен. И не только он.

Наутро Митровицы дали ответ.

Было решено, что их войско будет ждать Сироток у самых стен Хасгута, чтобы застать Редриха врасплох. Решение сохранили в строжайшем секрете: и гусарам, и Сироткам объявили, что Митровицы отказались вставать под знамя Хроуста, а Рейнар – все еще пленник. Наверное, сами гусары так и думали, рассчитывая, что, пока они тянут время, Рейнар одумается. В любом случае одолеть короля иначе было невозможно: Хасгут был неприступной крепостью,