Дон Жуан. Правдивая история легендарного любовника - Александр Аннин

Поэтому в назначенный час дон Хуан прибыл к аббатству Святой Женевьевы в плохом настроении. Моросящий дождик и потемневшее небо ускорили наступление первых, слишком ранних для июля сумерек. К тому же от высокой стены аббатства на четверых людей падала серая тень.

У Жана Буридана, облаченного в короткий плащ с капюшоном и подпоясанного широким мечом, вид был решительный. При первом же взгляде на своего противника дону Хуану стало ясно: философ не намерен превращать поединок в ритуальную пляску с показным скрещиванием оружия, чтобы через пять минут топтаний прийти к обоюдному примирению. (Такие спектакли обычно разыгрывались, если силы противников были явно неравны, а один из дуэлянтов заведомо признавал свою неправоту.) Но нет! Философ жаждал крови обидчика, и никакие доводы рассудка не могли погасить его стремление зарубить кастильского наглеца.

О серьезности намерений пожилого ученого говорило и то, что из-под расстегнутого на груди плаща виднелись цельнометаллические латы – с них острие меча противника соскальзывает после выпада. Под широким капюшоном угадывался стальной шишак, но лицо Буридана было полностью открытым. Он откинул капюшон, и дон Хуан с изумлением увидел, что на макушке шлема болтается какая-то тряпка.

– Что это у него на голове? – шепнул дон Хуан своему секунданту.

– А-а, – досадливо отмахнулся Нарбонн. – Это рукав его дамы сердца. У нас так принято… Если женщина благоволит к мужчине, она отпарывает рукав со своего платья и дарит избраннику. Старинный обычай. Многие носят этот знак внимания на шлеме.

У дона Хуана из доспехов была одна лишь кольчуга, а на голову он надел обычный берет из черного бархата. «Надо было попросить латы у виконта», – подумал Тенорио, ощущая нешуточную тревогу.

Андрэ де Монтеран смотрел наигранно-беспечно. Он что-то нескладно насвистывал, но тем не менее чувствовалось, что происходящее ему совсем не нравится.

– Ну?! Можно начинать? – прорычал Жан Буридан, и лицо его пошло розовыми пятнами. – Темнеет, черт вас подери! Я едва различаю меч своего противника!

«У него к тому же еще и куриная слепота», – понял дон Хуан и немного успокоился.

– Начинайте, господа, – деревянным голосом произнес де Монтеран. – Вы не против, виконт?

За те несколько часов, что прошли с момента ссоры, дон Хуан уже многократно, в мельчайших подробностях вспомнил тот изящный прием, которому его обучил дон Педро еще в бытность свою инфантом. У себя в апартаментах Тенорио, как мог, его отрепетировал.

Но Жану Буридану было далеко до Аугусто Спинелло. Как только они скрестили мечи, дон Хуан явственно ощутил всю дряблость мышц хорохорящегося ученого. Тенорио выдохнул, прочертил в воздухе острием меча неуловимую для глаза противника галочку и сделал резкое круговое движение.

Меч Жана Буридана вылетел из его ладони и, описав дугу, упал у кирпичной стены аббатства. Перед доном Хуаном стоял безоружный противник.

«В тот роковой день ты зарежешь слепого, немощного старика», – пронеслись в голове Тенорио грозные слова полночного гостя.

Пожилой философ слепым не был, но ведь пророчества хранителя Грааля ни в коем случае нельзя понимать буквально! В сгустившихся сумерках Жана Буридана, зрячего при дневном свете, поразила куриная слепота. Значит, в эту самую минуту старик слеп . Ну а то, что он «немощен», – это очевидно.

Тенорио выпрямился и отсалютовал мечом Буридану, растерявшемуся от неожиданной утраты оружия. Мысли, одна невероятнее другой, вихрем неслись в мозгу дона Хуана: «Коль скоро смерть придет за мной лишь после того, как исполнятся три роковых пророчества и я принесу искреннее покаяние Богу, стало быть… Стало быть, до той поры мне ничто не грозит, и я могу без страха и риска смело ставить свою жизнь на кон! Да ведь из этого можно извлечь немалую выгоду!»

И дон Хуан поклонился Жану Буридану и протянул ему свой меч – рукояткой вперед.

Если Буридан сейчас снесет ему голову, то никто во всем Париже не осудит философа и не назовет его подлецом. Ни виконт Нарбоннский, ни Андрэ де Монтеран, ни придворные дамы и кавалеры… Ни король Иоанн Добрый, наконец.

– Сударь! – воскликнул кастилец. – Возьмите мой меч и убейте меня, как ту собаку, которую я так неосторожно упомянул в моей злополучной шутке. Вы имеете на это полное право!

Буридан медленно взял оружие врага и в свою очередь отсалютовал дону Хуану.

– Мсье Жуан! – сказал он проникновенно. – У нас в Париже ваш поступок считается унизительным. Если дуэлянт не решается убить обезоруженного противника, прощает его и щадит, то такого человека называют малодушным. Трусом, если хотите. Непреложное правило дуэли гласит: если поединок начат, то его надо доводить до конца. Но я почту за честь пережить унижение вместе с вами. Я прощаю вам вашу неудачную шутку! Вы самый благородный и порядочный человек, которого я встречал в своей жизни!

Дону Хуану впервые за много лет хотелось заплакать. Он забыл и о пророчестве, и о том, что его милосердие ничем ему не грозило. Дон Хуан готов был обнять Жана Буридана или даже встать перед ним на колени.

Никто никогда не называл его благородным, а уж тем более – порядочным человеком! С самого отрочества он слышал в свой адрес только грязные злые высказывания, и они были абсолютно справедливыми, Только дон Педро называл его «другом-приятелем».

– Мы никому не расскажем о вашем поединке, господа, – раздался голос Андрэ де Монтерана. – Не так ли, виконт?

Может быть, памятный поединок с Жаном Буриданом и был самым ярким впечатлением дона Хуана от поездки в Париж?

Пожалуй, нет. Скорее – самым светлым и отрадным.

Помимо всего прочего, в Париже дон Хуан чуть было не пристрастился к игре в кости. Казалось бы, все просто: два камешка с точечками на каждой из шести граней, их берешь и кидаешь на стол. Но сколько азарта, сколько душевного трепета! Не существует мира с его радостями и горестями, не существует ни родины, ни женщин, ни королевского гнева или милости… Только стол, эта два камешка и напряженные глаза твоего соперника.

А он-то думал, что самые острые переживания мужчина может испытать лишь в борьбе за женщину! Оказывается, по сравнению с игрой в кости азарт охоты на изменниц, которому он предавался в последние годы, – лишь бледная тень подлинной страсти.

Дон Хуан выиграл целую кучу «ягнят» у виконта Нарбоннского и, пребывая в приподнятом настроении, намеревался играть и дальше – каждый день, вплоть до отъезда из Парижа.

Но та ночь феерических выигрышей так и осталась единственной, первой и последней, за все время его пребывания в Париже. Дона Хуана захлестнули переживания иного рода.

Следующая ночь выдалась без дождя. Небо прояснилось, и на нем впервые за последние недели проглянули мерцающие июльские звезды. Дон Хуан, виконт Нарбоннский и Жан Буридан решили покататься по реке на лодке. Эта мысль пришла в голову не только им одним: освещенные факелами, по Сене плыли десятки прогулочных лодок. Все они были украшены разноцветными фонариками. Благородные дамы и кавалеры восседали на мягких удобных подушках, одетые словно для танцев. Слышался веселый смех и романтический звон бокалов.