Первый удар - Николай Шпанов

— Мы рискуем попасть в руки десанта, — сказал адъютант нерешительно.

Шверер упрямо приказал ехать. Броневик продирался сквозь кусты, переезжал ручьи. Вдруг вся машина загудела от неожиданного грохота. Водитель поспешно опустил заслонку перед глазами. Стрелок захлопнул верхний люк. По броне резанула вторая пулеметная очередь.

Броневик остановился. Командир машины, безусый офицер, внимательно присмотрелся и показал генералу на опушку леса: кустарник шевелился. Кустики двигались навстречу броневику. По броне снова стучали пули. Машина задрожала от выстрелов своих пулеметов. Оглушенный Шверер схватился за голову: грохот был нестерпим.

Стараясь перекричать шум, Шверер приказал двигаться вдоль стреляющей цепи десанта.

— Если у них есть бронебойные пули, вы рискуете, ваше превосходительство! — крикнул командир.

Шверер настойчиво показал водителю: вдоль цепи.

Броневик двинулся. Командир коснулся плеча генерала и придвинул перископ к его глазам: перископ медленно повернулся. Спереди и сзади броневика ползущие кусты поворачивали. Еще через секунду кусты поднялись. Бойцы обегали машину. Командир, не справляясь больше с желаниями генерала, направил броневик в еще не сомкнувшийся интервал окружения. Наперерез бежал человек в синем комбинезоне. Броневик шел прямо на него. Человек не останавливался. Командир броневика на ходу дал по нему очередь. Человек упал на колени. Он поднял над головою руку и швырнул навстречу машине связку гранат. Водитель панически завертел баранку руля. Пламя разрыва метнулось сбоку. Осколки загремели по броне. Генерал невольно втянул голову в плечи. Командир в башне продолжал стрелять из пулемета.

Броневик мчался перелеском. Он выскочил в интервал охвата и полетел полем. Путь был как будто чист. Водитель прибавил газа, намереваясь выехать на идущий вблизи тракт, когда командир пронзительно крикнул:

— Стоп!

От резкого торможения Шверер ударился лицом о переднюю стенку.

Из придорожной канавы торчали шлемы. Когда броневик остановился, люди из канавы выскочили, — на них были синие комбинезоны. Мелькнули гранаты. Около самого броневика грянули разрывы. Острый запах толуоловых газов ворвался в смотровую щель. Стрелок закрыл лицо руками и молча осел.

Броневик задним ходом отходил к лужайке. Там он развернулся и помчался в промежуток между прежней цепью парашютистов и этим новым отрядом. Но ему удалось проехать не больше километра, — путь преградили пулеметы. Пули стучали по броне, как пневматические молотки. Командир больше не хотел встречаться с гранатами. Он сразу повернул и поехал в новом направлении. Из-за куста вслед машине метнулась граната, за нею вторая. Машина накренилась, и Шверер почувствовал, как усилилась тряска. Он вопросительно, посмотрел на командира; Тот крикнул:

— Вероятно, сорвало гусматик.[39]Едем на ободе.

— Держите к аэродрому — крикнул Шверер, — это ближе всего!

Машина вышла в поле. Вдали показался столб с «мухоловкой»: аэродром у точки 172.

Машину трясло и бросало так, что генерал несколько раз больно ударился головой. Он даже обрадовался, когда Командир снова закричал:

— Стоп!

По краю аэродрома цепочкой бежали люди в синих комбинезонах. Вокруг них земля вскидывалась пылью винтовочных и пулеметных попаданий. Они все еще бежали, когда над одним из полевых ангаров взметнулся столб пламени и повалил густой черный дым.

Командир броневика приоткрыл смотровую щель.

— По-видимому, и там противник.

— По-видимому, — невозмутимо ответил Шверер.

— Куда прикажете ехать?

Шверер молчал. Он вынул сигару. Она была сломана. Он пошарил по карманам, другой не оказалось. Он отбросил сломанный конец и полез за спичками…

— Попрошу не курить, — нервно огрызнулся лейтенант и жестом показал водителю направление. Накренившись, броневик побежал просекой.

Олеся возилась с устройством своего маленького врачебного хозяйства в бывшем околотке штаба Шверера, когда ее спешно вызвали на аэродром к отцу.

Перед Богульным стоял польский крестьянин между двумя красноармейцами.

— Этот малый, — сказал Богульный Олесе, — несет какую-то ересь, очень похожую на правду. Будто бы около их деревни сел наш парашютист и сломал ногу.

Олеся подозрительно посмотрела на крестьянина.

— Этого не может быть. У нас не было переломов.

— Но пострадавший совершенно точно сказал ему, что если в составе нашего десанта есть врач Богульная, то про него нужно сказать именно ей.

— Странно… кто бы это мог быть?

— Кто бы ни был, — нужно его взять. Прокатись-ка на трофейной генеральской машине. Бери двух бойцов и айда.

— Зачем мне бойцы?

— Мало ли что тут может быть… Олеся махнула рукой:

— Мне нужна скорей медсестра, а не бойцы.

— Ладно, на худой конец — с тобой шофер с помощником.

Олеся повернулась к крестьянину:

— У парашютиста перелом ноги?

— Еще тваж трошке[40]погорела.

Олеся переглянулась с отцом.

— Погорела?

— Так, так, погорела. Як он падал с горящего аэроплана. Богульный рассердился:

— Эх ты… голова! Чего же ты раньше не говорил, что у него сгорел самолет?

— Тату! — испуганно вскрикнула Олеся. — Тогда это может быть только Сафар…

— Ну-ну… Кто бы ни был — доставишь его сюда. На ходу отдавая распоряжения, Олеся бежала к машине.

Мысли вихрем неслись в голове: упал с горящего самолета и назвал ее?! Она боялась гадать.

Крестьянина посадили к шоферу, чтобы показывал дорогу. Машина помчалась. По словам поляка, упавший летчик спрятан в лесу, близ опушки, до него не больше пяти километров.

Нарядный генеральский Мерседес въехал в лесок и стал пробираться между редкими деревьями. Крестьянин уверенно показывал направление.

Олеся не замечала пути. Она путалась в догадках. «Кто? кто же наконец?..»

Вдруг шофер резко затормозил и повернул в кусты. Ветки захлестали по лицам сидящих: впереди узкой просекой навстречу Мерседесу медленно шел броневик. Он часто останавливался, точно прислушиваясь.

Прежде чем кто-нибудь мог ему помешать, крестьянин мешком вывалился из машины и нырнул в кусты.

«Ловушка», — мелькнула мысль у Олеси.

Шофер искал глазами местечко, где можно было бы развернуть машину. Олеся вцепилась ему в плечо.